Мы ее теряем: трещины на МКС стали очень опасными

Эксперты оценили состояние российской космической отрасли и спрогнозировали ее будущее

«Мы теряем резерв безопасности по газам» - эти слова российского космонавта Сергея Рыжикова, переданные в пятницу с МКС в Центр управления полетами, подводят Россию к моменту истины. Смысл сказанного заключается в том, что в ближайшие дни специалистам Роскосмоса придется принимать непростое решение в связи с растущими трещинами в переходном отсеке российского модуля «Звезда».

МОДУЛЬ «ЗВЕЗДА». ФОТО: ROSCOSMOS.RU

Есть вариант, что космонавты могут распрощаться с давшим "течь" отсеком, изолировав от него жилую часть. В противном случае ситуация в какой-то момент может выйти из-под контроля. Тогда давление может упасть до критических значений, и у космонавтов останется один выход — изолировать весь российский модуль, перейти в пилотируемый корабль «Союз-МС» и вернуться на Землю. Помочь разобраться в ЧП на орбите мы попросили экспертов космической отрасли.

На прошлой неделе российские члены космического экипажа нашли в ПРК (переходной камере) модуля «Звезда» еще две трещины, кроме первой, которую вроде бы удалось залатать заплаткой из резины и алюминиевой фольги. Работу выполнял космонавт Сергей Рыжиков.

И вот 18 декабря он же передал на Землю информацию о новой течи (трансляцию переговоров российских космонавтов с ЦУПом обеспечивает NASA). «Мы сейчас практически не понимаем, в какой части ПРК (промежуточной камеры. — Авт.) у нас еще дополнительная течь. Мы теряем уже резерв безопасности по газам и вынуждены будем в ближайшее время эту проблему как-то решать», — говорил Рыжиков.

Ситуацию усугубляет то, что старт грузового корабля «Прогресс», на котором должны были прибыть инструменты для ремонта трещин и запасы кислорода и азота (последний нужен для обеспечения газового баланса на станции) был перенесен с декабря 2020 года на февраль 2021-го.

А поскольку, как мы и писали, трещин в ПРК, по-видимому, уже несколько, у космонавтов начинается легкая паника. С Земли им советуют по очереди обклеивать стены ПРК полиэтиленом, чтобы по изменению давления все же отыскать хотя бы район предполагаемой утечки.

Почему образуются трещины

Тут возможны несколько версий. Еще месяц назад высказывались версии о том, что причиной образования течи (тогда речь шла только об одном месте) могли стать либо жесткая стыковка с кораблем «Союз-МС» в сентябре 2019 года, либо нештатная транспортировка через переходную камеру «Звезды» робота Федора, либо динамические нагрузки, которые получал модуль в результате коррекции орбиты станции за счет двигателей пристыкованного к переходному отсеку грузового корабля «Прогресс».

Есть и другая версия, которую озвучили «МК» трое опрошенных нами экспертов. Она заключается в том, что модуль «Звезда», изготовленный больше 20 лет назад, уже давно устарел, и трещины — это не что иное, как показатель усталости металла.

Чем может обернуться проблема с утечкой воздуха

— Некоторые из моих коллег, зависимые от корпоративной этики, вынуждены давать сдержанно-оптимистические комментарии, — сказал в интервью «МК» летчик-космонавт, рекордсмен по пребыванию в невесомости Геннадий Падалка. — На мой взгляд, ситуация более серьезная и опасная.

Во-первых, из-за большой разницы в давлении (в ПРК оно атмосферное, а снаружи вакуум) есть вероятность того, что утечка (падение давления) в любой из вновь образованных трещин может одномоментно увеличиться в разы, даже в десятки раз.

Во-вторых, нет никакой гарантии, что подобные трещины не появятся на корпусе других отсеков модуля «Звезда» (рабочего отсека большого или малого диаметра или переходного отсека). Конструкция единая, металл тот же, а ресурс корпуса рассчитан по тем же ГОСТам и стандартам. Последствия в этом случае будут удручающими.

Дело в том, что в модуле «Звезда» расположены все основные российские системы жизнеобеспечения. Экипаж в модуле проводит ежесуточно до 90% своего времени. Спальные каюты, прием пищи и необходимые для этого системы раздачи воды и подогрева рационов питания, туалет, спортивные тренажеры, проведение большинства научных экспериментов, связь и основные элементы компьютерной сети, центральный пост управления системами российского сегмента также находятся в модуле «Звезда».

У партнеров (астронавтов NASA) все перечисленное рассредоточено по нескольким модулям. Поэтому живучесть и надежность их сегмента гораздо выше.

В-третьих, возникшая проблема может повлиять и на дальнейшее развертывание новых модулей на российском сегменте МКС. Я имею в виду запуск и стыковку «Звезды» с «Наукой» (многофункциональный лабораторный модуль), которые запланированы на 2021 год.

Надеюсь, до крайнего варианта и необходимости эвакуации космонавтов дело все же не дойдет. В целом на сегодняшний день безопасности экипажа ничто не угрожает, кроме того, что приходится чаще восполнять ресурсы по воздуху (кислороду и азоту). На случай непредвиденной ситуации у экипажа «Союза» на российском сегменте МКС всегда есть возможность экстренной эвакуации.

Пока основной вопрос заключается в том, что делать, если давление в ПРК упадет до критического и космонавтам придется изолировать ее от модуля. В этом случае мы теряем стыковочный узел «Звезды» для разгрузки «Прогрессов» и пополнения ресурсов станции со стороны ПРК, уменьшаем объемы для хранения грузов, а также возникают трудности, связанные с коррекцией орбиты грузовиком с этого узла и перекачки топлива в баки «Звезды» для поддержания ориентации.

Что касается наших партнеров из американского сегмента, риска для них нет. Они могут изолироваться в своем сегменте и какое-то время спокойно работать, используя свои ресурсы и системы жизнеобеспечения. Для эвакуации у них есть свой корабль CrewDragon.

Однако оставлять российский сегмент МКС на длительное время без экипажа проблематично. Поэтому главная задача сейчас не пиар-проекты, которыми занимается руководство (робот «Федор», съемка фильма в космосе и т.д.), а взвешенный анализ сложившейся ситуации и прогноз по дальнейшему использованию «Звезды».

О чем думает Рогозин

Подробнее о том, чем занимается руководство Роскосмоса. На фоне всей этой катавасии со «Звездой», когда ЦУП стоит на ушах в поисках решения серьезной проблемы, глава госкорпорации объявляет о съемках фильма в космосе с одним из российских телеканалов. Запуск двух непрофессионалов — российской звезды и оператора — запланирован на осень 2021 года. Сопровождать их будет лишь один космонавт (всего корабль рассчитан на трех человек). Фильм оказался форс-мажором, и профессионалам от этого — одна головная боль.

В общем, кому-то очень захотелось пропиариться, а там хоть трава не расти. К счастью, в понедельник вице-премьер Юрий Борисов, курирующий отрасль, резко отреагировал на эти планы: «Пока я на этом посту, я не пропущу мероприятия по финансированию художественного фильма за государственный счет», — подчеркнул вице-премьер.

Куда летим?

Теперь становится понятно, почему успешный старт тяжелой ракеты-носителя «Ангара-А5», состоявшийся 14 декабря, так удивил главу Роскосмоса.

«Она все-таки взлетела, черт возьми!» — написал он в соцсети. Так можно удивляться, когда вера в возможности нашей техники уже утрачена. Естественно, до ракет ли, когда возникла возможность войти в анналы киноискусства.

Эта фраза как нельзя лучше характеризует современную ситуацию со всей российской космонавтикой в России. Да, она дышит на ладан, ей не хватает денег, специалистов, веры в конце концов, но она все-таки есть. И даже иногда, пусть раз в шесть лет, наши специалисты демонстрируют нам повторный пробный старт одной и той же ракеты-носителя, которые, о чудо, еще взлетают! Трагикомедия.

Но хочется все-таки понять, есть ли у нашей космической госкорпорации, в которой, по данным Википедии, числится почти 190 тысяч (!) сотрудников, внятная стратегия дальнейшего развития? Вот, к примеру, куда будет летать та же «Ангара-А5», так удивившая Рогозина? Надо ли нам догонять и обгонять Илона Маска, недавно испытавшего марсианский корабль, или это уже бессмысленно?

Свое видение стратегии высказал на недавнем заседании Совета РАН по космосу член-корреспондент академии наук, летчик-космонавт Владимир Соловьев. В своем докладе он предложил уже сегодня пересмотреть сроки участия России в программе Международной космической станции в связи с тем, что многие части российского сегмента требуют замены. Впервые открыто сказал про необходимость строить новую станцию, с правильным наклонением орбиты, чтобы «смотрела» на свою территорию в интересах страны, а не так, как МКС, которая «видит» только 30 процентов России.

После слов профессионала пресса взорвалась — все цитировали Соловьева, который прямо обрисовал плачевное состояние нашего нынешнего космического дома. В Роскосмосе по этому поводу насупили брови, поспешили дать опровержение о том, что никаких планов по сведению с орбиты российского сегмента нет.

Да мы и так поняли, что Соловьев говорил не как функционер от госкорпорации, хоть и является в ней не последним лицом, а как ученый, космонавт, много лет руководивший российским сегментом МКС и намного больше разбирающийся в деле, чем целая толпа менеджеров, обступивших Рогозина.

О судьбе МКС беспокоится не только Соловьев — аналогичные эмоции испытывают и другие специалисты отрасли, ветераны космонавтики.

Я побеседовала с одним из них на условиях анонимности.

Луна или новая орбитальная станция?

— На фоне блестящих достижений Илона Маска и китайских космических инженеров становится как-то совсем грустно. Вот, к примеру, Маск на днях испытал летный образец марсианского возвращаемого корабля StarShip...

— Да, он взорвался при посадке, но Илон Маск считает, что корабль полностью выполнил программу испытаний, — говорит мой собеседник. — Он учтет недостатки конструкции и сделает другой корабль. Он не топчется на одном месте — каждый раз продвигается вперед, испытывает новые технологии. Причем не только в конструкции кораблей и ракет, но и в материалах.

Starship — это полностью возвращаемый корабль и ракета-носитель в одном «флаконе», причем выполненный из нержавеющей стали. А почему ее никто пока не использовал до него? Не было соответствующей технологии сварки.

— Напрашивается вопрос: почему вектор действий американцев направлен на Луну, действия китайцев, которые привезли на днях с Луны реголит, — туда же, а нам предлагают остаться на земной орбите? Мы не отстанем от них потом безнадежно?

— От Луны мы ни в коем случае не отказываемся. Но надо спокойно все взвесить. Если в США кроме государства в космос вкладываются бизнесмены, им легче развивать сразу несколько проектов параллельно. У них и на МКС работа кипит не в пример нашей, и автоматические станции на Луну почти готовы, и пилотируемое освоение нашего естественного спутника не за горами.

Нам сейчас за ними не угнаться. Поэтому мы должны сконцентрироваться на том, что поможет нам и из «штанов не вылезти», и сохранить статус передовой космической державы, который уже изрядно пошатывается. Исходя из этого, я считаю, что в области освоения Луны нам надо развивать пока только беспилотные технологии, а в пилотируемой космонавтике — сосредоточиться на создании новой околоземной станции с наклонением от 65 до 70 градусов, чтобы наблюдать за своей территорией.

Она потребует средств, но точно не таких, какие понадобились на создание супертяжелой ракеты-носителя для Луны. Ведь именно на ней генеральный директор Роскосмоса настаивал во время встречи с президентом Путиным.

А зачем? Опираясь на какую стройную стратегию? Ведь к носителю, на который нужны сотни миллиардов, нужны еще система обслуживания, система управления, система строительства укрытий для первых россиян и защита их от радиации магнитными полями! Это нам в нынешней обстановке пока не по силам.

Для тех же запусков автоматических станций «Луна-25», «Луна-26» и «Луна-27», старты которых стоят в плане на 2021, 2023 и 2024 годы, нам вполне хватит «Ангары». На мой взгляд, чем размениваться сейчас на очень дорогой «супертяж», доставка на котором на лунную орбиту одного килограмма груза обойдется стране в 15 раз дороже, чем на земную орбиту, лучше пока остаться и закрепиться на земной орбите.

Ощущение безнадежного отставания

— Если нам сейчас следует остановиться на станции, нельзя ли продлить ее работоспособность до 2030 года, как предлагают некоторые?

— Если мы в ближайшее время не начнем создавать что-то новое, рискуем разучиться это делать совсем. Уйдут в коммерцию из-за отсутствия амбициозных задач молодые кадры — откуда потом будем черпать резервы?

Пока у нас есть хоть небольшой опыт в создании модулей, надо сохранить его и преумножить. Вы только вдумайтесь: в 1974 году наши луноходы ездили по Луне, а сегодня, когда начался второй этап ее освоения, мы пропускаем вперед и американцев, и китайцев.

— Наша «Луна-25» готовится к отправке в 2021 году. Значит, все-таки не совсем все утратили?

— А вы в курсе, что это совсем не та «Луна-25», которую готовили к старту в 1977 году советские специалисты? Тот запуск, к сожалению, был отменен. А если бы станция полетела, она доставила бы туда крупнейший за всю историю освоения Луны ровер «Луноход-3». Нынешняя «Луна-25» уступает той, из 1977 года, — на ней лунохода не будет.

— Есть мнение, что на земной орбите нам делать уже нечего, все проблемы решены...

— Если взять за основу наше движение вперед, к иным планетам, задам вам встречный вопрос: в преддверии этих полетов разве мы решили проблему питания в дальнем космосе, проблему с воздействием радиации, гипомагнитной среды? У нас еще много вопросов.

Американцы в каждом полете работают с растениями, питаются выращенной на борту капустой мизуной. У них несколько видов оранжерей на борту: кроме тех, в которых выращивают съедобные растения, есть установки, где растут хвойные, декоративные растения. Теперь они лидеры в этом направлении в космосе, а не мы, которые удерживали этот статус не один десяток лет. В нашем сегменте сейчас нет ни одной оранжереи.

— Но какие-то данные наши ученые получили. К примеру, получили несколько урожаев пшеницы.

— Эти эксперименты надо было продолжать, но, к сожалению, теперь не на чем. И я очень сомневаюсь, что наши «партнеры» с нами безвозмездно поделятся своими результатами.

В свое время, в 90-х годах прошлого века, мы были интересны им, потому что умели создавать космические станции, а они нет. Поработав с нами в проекте МКС, они многое у нас переняли, и теперь мы стали не очень-то и нужны. Поэтому сейчас у нас один путь — создавать новую станцию, которая будет работать прежде всего в интересах России, с правильным наклонением, которое позволит обозревать с высоты всю нашу территорию, включая Северный морской путь.

К слову, сегодня с МКС мы не видим даже наших крупнейших северных городов. О создании РОСС (Российская орбитальная служебная станция. — Прим. Авт.) недавно говорил и Владимир Алексеевич Соловьев.

— Известно ли, как американцы относятся к нашим планам по созданию такой станции после 2024 года?

— Если мы законсервируем свой сегмент после 2024 года, они теоретически могут еще какое-то время продолжить работать на своем. Точные их планы не известны.

Но есть один момент — мы не сможем покинуть станцию, не выполнив последнего пункта нашего совместного договора. Ведь именно на нашу страну возложена ответственность по безопасному сведению станции с орбиты после окончания срока ее использования. Хотя сегодня в связи с появлением новых грузовых кораблей у партнеров они способны выполнить эту миссию и без нас.

Мы должны принимать конкретные решения по этому поводу уже сегодня — ждем ли мы до 24 года и завершаем свое участие в миссии, или продолжаем работать до 30-го, что чревато нарастающими проблемами, связанными с усталостью металла. Все-таки наши модули построены очень давно, почти 30 лет назад, и их пора менять.

— В этой связи возникает вопрос, зачем Роскосмос в апреле 21-го планирует стыковать новый модуль МЛМ к такому старому сегменту?

— Этот вопрос волнует очень многих в отрасли. Ведь и модулю МЛМ уже почти столько же лет, сколько и самой «Звезде», он физически и морально устарел, даже не побывав в космосе.

— Тогда на основе чего нам следует строить новую станцию, если на основе «Звезды» и МЛМ ее формировать не резон?

— У нас есть строящийся модуль НЭМ (Научно-энергетический модуль), который мог бы стать основой. Надо набирать молодых, активно обучать их конструированию и производству космических аппаратов и модулей, пока еще есть хоть какая-то преемственность на производстве. В одном уверен точно — эти же специалисты должны потом и реализовывать программы, в которых они участвуют.

Впечатление того, что у руководства Роскосмоса нет никаких ясных планов, Дмитрий Рогозин периодически сам подогревает выступлениями в соцсетях. Ну как можно по нескольку раз за неделю объявлять то о сотрудничестве с NASA по их лунному проекту «Артемида», то следом за тем же Соловьевым объявлять о сборе предложений по российской национальной станции, а затем опять — о том, что у нашего перспективного корабля «Орел» скоро появится младший брат — облегченный «Орленок», опять же для полетов на Луну?! Вы уж определитесь, как говорится... Очень много слов, и ничего нового в реальности.

Для любого проекта нужны средства. Их, как мы знаем, постоянно урезают, и надо на ближайшую пятилетку строить планы, исходя из реальных возможностей, а не гнаться за двумя зайцами сразу. Пилотируемые полеты на Луну — так на Луну, станция — так станция. Надо правильно расставлять приоритеты. А с этим-то, видно, у нас проблемы.