под болтовню о трудностях жизни растим молодое поколение, приспособленное для проживания разве что в Обломовке
Все чаще сверкает дальней зарницей тревожное слово «мобилизация». Даже и не слово пока, а так – смутный намёк. Вот недавно проскользнула такая информация. Крупные предприятия России должны быть готовы к оперативному перепрофилированию своей деятельности. Как заявил президент РФ Владимир Путин, одним из важнейших условий обеспечения безопасности государства является способность экономики быстро увеличивать объемы оборонной продукции и услуг в нужное время.
Вообще-то предприятия должны иметь план работы в «нужное время», увязанный со смежниками, с поставщиками сырья и всем прочим. В одностороннем порядке, без общего плана - это неразрешимая задача. Накануне Великой Отечественной такой план был, потому и сумели перейти на выпуск военной продукции и самые мирные заводы. И план эвакуации был. И в советское время все до единого завода знали точно, что они должны делать «в нужное время», а не сочинять и не гадать. Что же, теперь, выходит, этого нет, а высшее руководство лишь выражает пожелание, чтоб было? А может, есть, но глава государства напоминает, чтоб народ не расслаблялся? Я, рядовой телезритель и читатель интернета, об этом могу только предполагать.
А вот что не предположение, а факт – это всеобщий расслабон. То есть состояние, обратное мобилизованности. Под немолкнущую болтовню о трудностях жизни мы растим молодое поколение, приспособленное для проживания разве что в Обломовке с мамками-няньками. Ну, может, ещё для сидения в офисе в окружении трёх К: кофе, кондиционер, клавиатура. Детей, даже и вовсе не богатых семей, принято держать возле мамкиной юбки до самых зрелых лет, оберегая от всякого контакта с реальностью. С реальностью физической, и с реальностью социальной. То, что дети перестали самостоятельно гулять во дворе – это была своего рода культурная революция, изменившая господствующую в умах картину мира. В результате мир предстаёт перед ними как что-то пугающе-враждебное, непонятное и очень опасное, от чего надо укрыться, забаррикадироваться.
Вот результаты такого «подъюбочного» воспитания. Сын знакомой по конкурсу поступил в школу для одарённых детей. И вот в порядке тим-билдинга в начале учебного года учительница повела их куда-то. И что же выяснилось? Среди десятиклассников были такие, кто не умел ходить по улице: останавливаться перед светофором, войти в метро. Эти практически взрослые люди ни-ког-да самостоятельно не передвигались по городу.
А по-другому и быть не может! Моя сотрудница рассказала, что в одной из центральных школ Москвы на экскурсии можно отправляться только в специально арендованном автобусе и непременно с медсестрой.
Кого мы растим? Известно кого: социальных инвалидов. Ведь воспитание происходит не тогда, когда мы что-то воспитательное декламируем и декларируем. Ребёнок воспитывается всем строем жизни. Так вот автобус с медсестрой воспитывает и внушает бессилие и неспособность ни к чему – то, что психологи называют выученной беспомощностью. Какая там мобилизация! Сдаться, сдаться всем, кто только пожелает; лучше заранее и заблаговременно.
Детей так воспитывают, потому что жизнь стала гораздо опаснее? Мне кажется, что большая часть опасностей – в СМИ и в нашем воображении. А ещё в общем неумении их избегать и вообще взаимодействовать с жизнью. Существует два типа поведения при встрече с опасностью: спрятаться и нарастить силу. Мы неизменно выбираем первый. Наименее перспективный.
Несколько лет назад моя дочка ездила в туристический лагерь на Белом море. Жили в палатках, ходили в походы, в том числе на лодках, готовили еду на кострах. А через год оказалось, что лагерь закрыли по причине необычайной опасности, а руководителей, от которых дочка была в восторге – едва не посадили.
Подросткам необходимы трудности, даже небольшой риск – только так формируется характер. Мне кажется, пресловутые «зацеперы» - это болезненная реакция на гиперопеку, на инвалидское воспитание.
Расслабон бывает и социальный: не попала деточка в вуз на бюджет – родители заплатят.
Так только у нас? Нет, везде. В США даже возникла общественная организации по борьбе с гиперопекой «Let grow» («Дай вырасти»). «Родители сначала не отпускают ребёнка одного в школу, а потом этот ребёнок вырастает и оказывается не готов ни к одному реальному испытанию», - пишут её активисты. Моя дочка в 13 лет оказалась в детском лагере в Нью-Йорке. Однажды на экскурсии, отбившись от группы, она – вообразите! – вернулась в лагерь. Своих руководителей и друзей она нашла в большом волнении. Её встретили аплодисментами: она – одна! – в незнакомом городе! – сумела сориентироваться! – и вернулась!
Теперь я понимаю их изумление.
Перед Великой Отечественной войной целенаправленно готовили молодое поколение к серьёзным испытаниям. Всё творчество Гайдара было такой подготовкой. Школьники постоянно ходили в походы – это была тренировка перед походом военным. Впечатляет окончание стихотворения Агнии Барто, написанного аккурат в 1941 г.: «Когда человеку/Двенадцатый год,/ Пора ему знать,/Что такое поход».
А нынешним – не пора ли?
P.S. Прочтите эти два детских стихотворения той, предвоенной, поры и, как говорится в известной рекламе, почувствуйте разницу. Между мобилизацией и расслабоном.
Сергей Михалков
Про мимозу
Это кто накрыт в кровати
Одеялами на вате?
Кто лежит на трех подушках
Перед столиком с едой
И, одевшись еле-еле,
Не убрав своей постели,
Осторожно моет щеки
Кипяченою водой?
Это, верно, дряхлый дед
Ста четырнадцати лет?
Нет.
Кто, набив пирожным рот,
Говорит: - А где компот?
Дайте то,
Подайте это,
Сделайте наоборот!
Это, верно, инвалид
Говорит?
Нет.
Кто же это?
Почему
Тащат валенки ему,
Меховые рукавицы,
Чтобы мог он руки греть,
Чтоб не мог он простудиться
И от гриппа умереть,
Если солнце светит с неба,
Если снег полгода не был?
Может, он на полюс едет,
Где во льдах живут медведи?
Нет.
Хорошенько посмотрите -
Это просто мальчик Витя,
Мамин Витя,
Папин Витя
Из квартиры номер шесть.
Это он лежит в кровати
С одеялами на вате,
Кроме плюшек и пирожных,
Ничего не хочет есть.
Почему?
А потому,
Что только он глаза откроет,
Ставят градусник ему,
Обувают,
Одевают
И всегда, в любом часу,
Что попросит - то несут.
Если утром сладок сон -
Целый день в кровати он.
Если в тучах небосклон -
Целый день в галошах он.
Почему?
А потому,
Что все прощается ему,
И живет он в новом доме,
Не готовый ни к чему.
Ни к тому, чтоб стать пилотом,
Быть отважным моряком,
Чтоб лежать за пулеметом,
Управлять грузовиком.
Он растет, боясь мороза,
У папы с мамой на виду,
Как растение мимоза
В ботаническом саду.
***
Агния Барто
Про Егора
Мы отправляемся в поход,
В лесу назначен сбор.
— Боюсь, погода подведёт! —
Волнуется Егор.
Он звонит в бюро погоды:
— Как, товарищи, дела? —
Говорят в бюро погоды:
— Двадцать градусов тепла.
Солнце скрылось на минутку —
Он испуган не на шутку.
Он звонит в бюро погоды:
— Сколько градусов в тени?
Говорят в бюро погоды:
— Мальчик, больше не звони!
Он берёт с собой аптечку,
Молоток, фуфайку, свечку,
Палку — лазить по горам,
Хлеба целый килограмм,
Перочинный ножик, фляжку,
Одеяло и рубашку.
На траве ещё роса,
В чаще птичьи голоса…
Нам казалось — вот мы входим
В первобытные леса.
Мы прошли зелёным бором,
На опушке спели хором.
Вдруг ребята закричали:
— Посмотрите, что с Егором?
Нет, Егору не поётся,
Он устал, едва плетётся,
Он шагает невесёлый —
У него мешок тяжёлый.
Мы сказали: — Отдохни,
Сядь под деревом в тени.
Мы тебе оставим карту —
Ты потом нас догони.
Сел Егор и вынул флягу:
— На минутку я прилягу.
Он проснулся… Тишина…
Песня больше не слышна.
У него в руках листок —
Путь указан на восток.
Все ушли, отряд далёко.
Поглядел Егор вокруг:
— Тут совсем и нет востока,
Только север здесь и юг.
Уже четыре дня подряд
Все про Егора говорят:
Восток он спутал
С севером!
Пшеницу спутал
С клевером!
Со своим большим мешком
Еле-еле шёл пешком
И, сердитый и хромой,
Позже всех пришёл домой.
Когда человеку
Двенадцатый год,
Пора ему знать,
Что такое поход.
1941
Комментарии (0)