«Им до лампочки наше горе»: как живут семьи жертв «Зимней вишни»

«Сначала нам соболезновали, а потом стали завидовать, что столько денег получили»

Со дня трагедии в кемеровском ТЦ «Зимняя вишня», где во время пожара погибли 19 взрослых и 41 ребенок, прошло три года. 25 марта 2018 года мы познакомились с Андреем Балахниным, отчимом погибшей девочки из поселка Трещевский, куда из «Зимней вишни» не вернулись шесть пятиклассниц. Все эти годы мы постоянно оставались на связи с мужчиной. Созванивались. Андрей рассказывал, как менялась жизнь односельчан после трагедии. За это время изменилась не только жизнь, но и сами люди.

Чем живет маленький поселок под Кемеровом спустя три года — в материале «МК».

Андрей Балахнин — отчим погибшей Вероники Понушковой. Этот человек — один из немногих, кто не боится говорить правду, не прячется от журналистов. Ранее от него мы узнали о махинациях с ремонтом школьного здания. Балахнин вспоминал, как затравили учительницу, которая сопровождала детей в кемеровский торговый центр, как пришлось уволиться директору школы, который после трагедии позволил журналистам снимать обветшалое учебное заведение.

В очередную годовщину трагедии мы снова на связи с Андреем.

— Я только из Москвы прилетел, здоровье серьезно подводит. Приходится ездить в столицу на лечение, в нашем регионе помощи не дождешься, — начал разговор собеседник. — Но 25 марта я обязан был вернуться в Трещевский на траурные мероприятия. 

— Говорили, что в этом году из-за пандемии траурные мероприятия отменили?

— Как можно отменить память? К нам из райцентра приезжали представители администрации, батюшку привезли в часовню. В Кемерове планировалась встреча пострадавших с губернатором. Я хотел поехать, но по времени не получилось. Утром 25 марта прилетел, ночь не спавши. Доехал до поселка — и сразу на кладбище, потом на панихиду в церквушку, родственники приехали, помянули дочку. А встреча с губернатором была назначена на 15.00. Не успел бы я. До города час добираться.

— Люди ходят на эти встречи?

— Конечно, ходят. Это единственная возможность заявить о своих проблемах.

— Пострадавшие семьи общаются между собой?

— Нет. На судах иногда встречаемся и у губернатора. Перекинемся парой слов: здрасьте, как дела и все.

— Помогают вам до сих пор?

— В чем-то помогают. В чем-то нет. Вот я добивался от чиновников, чтобы они выполнили свои обещания. После трагедии семьям погибших обещали дома отремонтировать. В прошлом году весной я пошел к губернатору, он выдал 100 тысяч рублей на ремонт. Хотя первоначально мне насчитали 1,5 млн. Но в администрации заявили: мы вам ничего не обещали, все, что надо, отдали, больше ничего не должны, да и таких средств уже нет. И добавили: «Мы же вам квартиру выдали в Кемерове».

— Квартиры всем выдавали?

— Тем семьям, кто в Трещевском живет, выдали квартиры в городе. Но мало кто готов был переезжать из поселка, бросать хозяйство. Поэтому нам помимо квартир обещали деревенские дома отремонтировать. Документы подписывал бывший губернатор Тулеев, обещал, что по каждому пункту отчитаются. Но что касается меня, то один пункт по ремонту не выполнили. Тогда как другой семье отремонтировали жилье. Со мной особо церемониться не стали, сказали, 100 тысяч бери и все. Правда, сотрудницы из соцзащиты за меня порадовалась: хорошо, хоть эти деньги выбил.

— Почему одним ремонтировали, другим нет?

— Когда случилась трагедия, некоторые семьи сразу кинулись делать ремонт, пока все кругом помощь предлагали. А мы не сообразили, не до этого было. Сначала похороны, долго отходили от гибели нашей девочки. Время прошло, и про нас забыли. Потом уже поздно оказалось.

— Хватило на ремонт денег?

— Мало, конечно. Обои, линолеум купили. Своими силами, считайте, обошлись. Уже заканчиваем.

— Раньше к пострадавшим в «Зимней вишне» было особое отношение. Как сейчас?

— На нас больше никто не реагирует. Еще и народ разделился на два лагеря. Одни до сих пор нас поддерживают, другие считают нас миллионерами. Говорят, нам повезло, что столько денег получили. Представляете, даже те, с кем мы раньше близко общались, отстранились от нас после того, как мы получили деньги. И ладно бы еще молодые тетки завидовали, так и пенсионерок зависть гложет.

— Вы говорите о вашем поселке?

— Везде так. И в поселке, и в городе.

— Сколько за погибшего давали?

— Сразу давали 5 миллионов рублей. Вот из-за этих денег нам пеняют. Я не спорю, это огромная сумма. В наших краях народ никогда таких денег не видел. Но мне хочется кричать: заберите все деньги, только ребенка верните.

— Два года назад в трещевской школе произошел громкий скандал. В здании поставили 12 окон за миллион рублей, тогда как вы насчитали: стоимость каждого окна 20 тысяч. Чем закончилась история?

— Вроде по этому поводу следствие шло. Я на очередной встрече с губернатором спросил: что там с нашим делом? Он при мне позвонил какому-то полковнику, тот ответил: «Держу ситуацию на контроле». Я потом пытался найти людей из Москвы, кто спонсировал это все, не вышло. История замялась.

— Школу отремонтировали?

— С боем ремонт выбивали. Я постоянно ходил разбираться с бардаком, который творился с ремонтом, звонил в администрацию Кемерова. Начали строить новую школу в прошлом году. Стены старого здания разобрали — и работа встала. Я звонил в администрацию, просил приехать, посмотреть, что происходит. Прислали заместителя губернатора, вызвали ответственного за стройку. Выяснилось, что на строительство школы кинули от силы человек десять. Но мне казалось, работали не больше пяти мастеров. Тогда как нужно было минимум 50 строителей. Но им ведь платить надо. А деньги зажали. Сюда отправляли бригады, платили им мизер, они и уезжали.

— Экономили?

— Еще как. В итоге добился, чтобы на школу выделили приличную сумму, наняли нормальную бригаду. В ноябре дети пошли в новую школу.

— Школьный инвентарь заменили?

— Да. Компьютерные залы появились. Площадки неплохие сделали.

— Если бы вы не подняли шумиху, вряд ли бы построили?

— Если бы я не пенял им, носом не тыкал, думаю, до сих пор бы школу не сдали.

— Помимо школы в поселке обещали отремонтировать ДК, построить кинотеатр.

— Ограничились школой. У нас ведь даже больницы нет. Слышал, что хотят стационар построить, но пока тишина. Завтра поеду в райцентр, увижу местных чиновников, предупрежу их, если не решат проблему с медицинской помощью, поеду к губернатору.

— Больницу тоже обещали построить?

— Губернатор приезжал сюда, говорил: можете никуда больше за медицинской помощью не ездить, у вас теперь свой доктор будет. Потом глава региона уехал, доктор вслед за ним. Но нам врач для галочки не нужен, нам реальный доктор необходим, к которому можно прийти, чтобы он послушал нас, поставил укол, измерил давление. В Трещевский ведь даже «скорую помощь» невозможно вызвать. Звоним в райцентр, а у них то машины нет, то бензин закончился.

— Как вы лечитесь?

— Терапевт раз в неделю приезжает. Мы ее все знаем, заранее созваниваемся. Вот в последний раз она не доехала до нас, сказала, бензина нет. Наверное, снова придется на поклон к губернатору бежать, чтобы выделил денег на бензин.

— Как живет учительница, которая в день трагедии была в ТЦ с классом? Ее же в поселке затравили.

— Ее долгое время не принимали в школу, многие до сих пор винят ее в гибели детей. По этому поводу я тоже звонил в районную администрацию, требовал, чтобы учительницу приняли на работу.

— Приняли?

— Вроде дали ей на время работу. Не знаю, как сейчас. (Сотрудники школы сообщили, что та учительница больше не работает. — Авт.)

— Она часто вспоминает ту трагедию?

— Как не вспоминать, люди же тычут ей все равно. И семьи погибших постоянно тычут. Некоторые просили директора, чтобы ее не брали на работу, на порог школы не пускали.

— Мне казалось, что родители погибших детей простили ее, поняли, что ее вины нет?

— Одно время родители успокоились, а сейчас с новой силой на нее обрушились.

— Семьи погибших остались в Трещевском, никто не уехал?

— Одна семья уехала. Остальные остались.

— На третью годовщину трагедии весь поселок собирается?

— В основном ходят те, кого затронула трагедия. Всего шесть семей. Иногда приходят те, кто просто соболезнует. Но даже в этот день на кладбище можно заметить, кто искренне скорбит, а кто косится, зубами скрипит, с завистью соболезнует.

— Вы судебные заседания посещаете?

— Приезжаем по мере возможности. Затянулось все прилично. Три года прошло после трагедии. А приговора до сих пор нет. Тяжело на судах находиться, вынуждены выслушивать, как оправдываются подсудимые. Поют, какие все добрые.

— На скамье подсудимых 15 человек. Считаете, может, кого-то из них сделали крайним? Смогли бы простить кого-то?

— Честно, нет таких. Ни к одному из них нет сожаления. Еще ведь не все виновные оказались на скамье подсудимых. Один мужчина, у которого погибли три дочери, составил список тех, кто избежал наказания. Например, среди обвиняемых отсутствуют сотрудники прокуратуры, которым запретили проверять «Зимнюю вишню» на предмет пожарной безопасности.

— Что думаете насчет пожарных, которым тоже грозит срок?

— Пожарного Генина отпустили под подписку. Я считаю его трусом. Он спас одного человека, а потом не пошел в здание. Сейчас оправдывается, что в здании было сильное задымление, поэтому пройти оказалось невозможно. Но у пожарных ведь обмундирование было, но не было смелости и решительности. На мой взгляд, они испугались.

— На скамье подсудимых находится женщина, которая только числилась директором ТЦ, ставила подписи на документах. Она виновата в трагедии?

— Вот женщины, которых сейчас судят, в любом случае знали, что творилось в ТЦ. Это халатность. Я видел схему «Зимней вишни». Когда здание расширяли, чтобы настроить там больше бутиков, им мешала пожарная труба. Так ее тупо взяли и отрезали. А МЧС их не проверяло. Все проплачено, все довольны, остались при деньгах.

— Как ведут себя подсудимые?

— Нагло ведут. У них нет сожаления по поводу случившегося. Им до лампочки наше горе. Каждый оправдывает себя. Их послушать, так они божьи одуванчики.

— Никто не признал вину?

— Никто.

— Кто-то просил прощения у пострадавших семей?

— Ни один из пятнадцати не извинился перед нами.