Эмоциональный, жесткий, гордый патриарх Никон, спровоцировавший страну на раскол, до сих пор вызывает как ненависть, так и восхищение. И нет среди историков единого мнения по поводу этой неординарной персоны.
Митрополит Антоний (Храповицкий), например, причислял Никона чуть ли не к лику святых, а старообрядцы до сих пор называют его посланником сатаны.
А он просто человек, решившийся прыгнуть выше своей головы. Сын мордовского крестьянина вознамерился подняться над самим самодержцем всероссийским. Патриарх мечтал сделаться независимым церковным иерархом, как католический понтифик. И это в государстве с православными традициями, где Церковь всегда уступала первую позицию царю! За планы свои гордые и поплатился Никон, однако сделать за шесть лет правления успел много...
Пастырь-богатырь
Родился будущий патриарх в 1605 году в нижегородском селе Вельдеманово, в миру звался Никитой Мининым. Мать его умерла сразу после родов, а мачеха настолько ненавидела Никиту, что несколько раз пыталась убить его. Мальчик не выдержал и убежал в Макарьев, в Желтоводский монастырь. Здесь он учился, постигал богослужебный устав. Однако монахом не стал: отец уговорил его вернуться. Через несколько лет Никита приехал домой и по настоянию домашних женился, затем стал священником.
Мужчина «ражий», красивый, высокого роста, крепкого богатырского сложения (впоследствии его патриаршие одежды тоже были богатырские, саккос, например, весил около 64 килограммов да в придачу к нему омофор - 24 килограмма; в них он служил часами литургии и ходил в дальние крестные ходы), Никита вскоре прославился своими зажигательными проповедями. Московские купцы, привлеченные слухами о священнике-грамотее, предложили ему перебраться в столицу, и он согласился.
Неспешная сытая московская жизнь закончилась через несколько лет и в одночасье. Во время эпидемии моровой язвы умерли все его дети (три сына). Обезумев от горя, священник рыдал: зачем он поддался на уговоры родни и ушел из обители, ему следует принять монашество. Жену уговаривать долго не пришлось, она постриглась в московском Алексеевском монастыре. А Никита в 30 лет стал Никоном в строгом Анзерском скиту на Соловках и духовным сыном знаменитого старца Елеазара, впоследствии причисленного к лику святых.
И потекли месяцы и годы аскезы. Бремя подвига Никон взял на себя богатырское. Кроме общего келейного правила ежедневно прочитывал всю Псалтырь и клал по 1000 земных поклонов. При этом не вкушал ни мяса, ни рыбы. И все же сильный организм будущего пастыря приходилось укрощать с большим трудом.
Келейник и биограф Никона Шушерин писал, что в это время тот терпел сильные искушения. Похоже, избыток сил требовал не затворнического, а практического подвига. И мудрый Елеазар взял Никона с собой в Москву.
По молитвам Елеазара у царя Михаила Федоровича родился долгожданный сын - Алексей Михайлович. Благодарный государь пожертвовал 500 рублей для возведения на Анзере каменного храма. Энергичный Никон спешил с постройкой, но Елеазар считал это роскошью и не торопился. В итоге монахи поссорились: Никон не выдержал и убежал.
В небольшой лодке с мужиком-помором он поплыл на материк. Судно прибило к скалистому острову Кию близ устья Онеги. Отсюда прошагал будущий патриарх 120 верст к Кожеезерской обители, в которой через три года братья изберут его игуменом. А потом Никон прибыл по делам монастыря в Москву. Его представили молодому царю Алексею Михайловичу, и тот был настолько покорен монахом, что определил его архимандритом в Новоспасский монастырь.
Никон обустроил и украсил обитель, завел в ней строгие порядки. Государь зачастил в монастырь. Никон - к государю.
Вскоре Никон по желанию царя Алексея Михайловича стал митрополитом Новгородским. И тут он получил особые полномочия, причем не только церковного, но и государственного порядка. Несмотря на то что Уложение 1649 года ограничивало юридические и имущественные права Церкви, Никон сам судил в своей епархии духовенство. Более того, он мог надзирать за гражданским судом во всей Новгородской земле. Никон своим правом активно пользовался, контролируя деятельность воеводы. Это снискало ему в Новгороде популярность среди народа, которая возросла в связи с благотворительной деятельностью митрополита. Никон учредил богадельни, кормил неимущих, хоронил их на церковные средства, занимался церковным строительством.
Впрочем, все это не помешало новгородцам во время бунта 1650 года до полусмерти избить митрополита за то, что тот укрыл в своем доме ненавистного царского воеводу князя Хилкова. Придя в себя, Никон нашел силы отслужить литургию, а после нее увещевать бунтовщиков, чтобы прекратили мятеж. И за них же ходатайствовал перед князем Хованским, присланным из Москвы во главе карательного войска. В итоге дело кончилось миром, а митрополита еще больше возлюбили и в Новгороде, и в Москве.
Великий государь
Алексей Михайлович нередко приглашал своего любимца в Москву для совета. Никон умело закреплял привязанность царя к себе и использовал ее как в целях своего возвышения, так и ради проведения в жизнь своих теократических идей. Он вдруг стал ощущать себя избранником, который призван возвеличить Церковь над царством. Но поначалу ее нужно «спасти» от государства. К середине XVII века царский голос значил явно больше патриаршего. Церковное управление находилось под постоянным и непосредственным надзором государственной власти. Никон считал такой порядок ненормальным.
И тут судьба предоставила ему шанс. Умер патриарх Иосиф, и первосвятителем Собор назвал Никона. Избранный долго не соглашался принять сан. Для осуществления планов ему нужны были особые полномочия. В итоге случилось нечто из ряда вон выходящее: Алексей Михайлович встал на колени и кланялся в ноги Никону, слезно молил «собинного друга» принять патриаршество. Никон тоже всплакнул, но согласился только после того, как царь обещал блюсти догматы и каноны православия нерушимо и во всем слушаться его, Никона, как архипастыря и отца. И такое обещание государь и Собор Никону дали.
На тот период Церковь переживала кризисное время: авторитет священников из-за невежества, пьянства и стяжательства был не на высоте, на долгие, малопонятные многоголосные службы (читали все одновременно в несколько голосов) народ если и ходил, то с неохотой. В то же время царь, воскрешая идею о «Москве - Третьем Риме», предполагавшую первенство московского государя в православном мире, и стремясь прочнее закрепить за страной присоединявшуюся к ней Малороссию, считал необходимым единение русской Церкви с греческой и малороссийской. Оно могло быть достигнуто путем согласования церковной практики с греческими образцами. Такая задача и была поставлена перед патриархом.
С весны 1653 года Никон приступил к реформам, но своей жесткой решимостью и отсутствием дипломатического такта фактически спровоцировал начало церковного раскола.
Обрядовые реформы и «справа книг» по образцам, какие были приняты в Греции того времени, проходили под девизом «исправления ошибок» и возвращения к исконным традициям православия. Однако, как позднее выяснили историки, все оказалось наоборот: сложившаяся на Руси к XVII веку обрядово-богослужебная практика была гораздо ближе к церковной действительности начала второго тысячелетия от Рождества Христова, чем практика греческая, впитавшая в себя изрядное число «новшеств».
Со временем и сам Никон, по сути, признал историческое равноправие старых и новых обрядов. Но было поздно, анафемы на «непокоряющихся святому Собору» уже прозвучали. К тому же - и это окончательно закрыло путь к мирному разрешению проблемы - назрел и второй конфликт: противостояние Никона с царем.
С самого начала Никону предоставлялись такие полномочия, о которых его предшественникам приходилось только мечтать. Монастырский приказ, который ранее ограничивал судебную власть патриарха, при Алексее Михайловиче бездействовал. До Никона ни один епископ не ставился без царского указа. Особые дьяки ходили по церквям и доносили ему о беспорядках. Патриаршие стрельцы забирали на улицах нетрезвых попов и сажали в каталажки (это и раньше практиковалось, но теперь приобрело особый размах). Алексей Михайлович дал Никону титул «Великий Государь», который по праву царского отца носил в свое время патриарх Филарет. И Никон смело пользовался этим титулом, видя в нем реальную власть.
Патриарх был сподвижником царя в деле присоединения Малой России. Он советовал воевать с поляками в 1654 году и со шведами в 1656-м. Уезжая из Москвы в походы, Алексей Михайлович оставлял Боярскую думу под контролем Никона. Никакое дело не решалось без доклада патриарху. Одаренный и энергичный деятель, он также вел переписку с иностранными дворами. Пользуясь отсутствием царя во время войн, Никон, не стесняясь, превозносился над боярами, приучая их к покорности патриаршей власти в целях задуманного им своего рода переворота. Мысль о главенстве Церкви над государством туманила ему голову. Простить бывшему крестьянину заносчивость бояре не могли. Против патриарха зрел заговор. Враги Никона поставили своей задачей рассорить его с царем.
Опала
Алексей Михайлович, в свою очередь, мужал и приобретал вкус к самостоятельности. После неудачного шведского похода, предпринятого по настоянию Никона, он стал заметно холоднее к нему. К тому же напористость Никона угнетающе действовала на царя, тут и расторопность врагов патриарха сказалась. Сам Никон нервничал, он чувствовал, что теряет царскую привязанность. Его великодержавные помыслы были построены целиком на любви и доверии государя. А царь отгородился от него, что толкало подверженного эмоциональным порывам Никона на нелепые поступки.
В июле 1658 года разразился конфликт: царский окольничий Хитрово ударил приближенного Никона князя Мещерского. Алексей Михайлович инцидента не разобрал, как следовало бы, и вел себя, словно обиженная сторона: отсутствовал на утрене, а затем передал Никону, что тот уже не может называться «Великим Государем».
Как громом поразило это Никона. Его воздушный замок рушился. Отреагировал патриарх ошеломляюще: надел простую монашескую рясу, клобук и после литургии со слезами на глазах простился с паствой, отказываясь от сана. Через три дня он уехал в Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь.
Порывистость Никона сыграла ему плохую службу. Он ждал, но царь особого рвения в возвращении патриарха не выказывал. Позже архиерейский Собор подтвердил правоту никоновских реформ, но в то же время лишил их инициатора патриаршего сана.
Было признано, что царь имеет первенство в мирских делах, а в удел патриарху отдается только духовная жизнь государства. Он не является единовластным управителем Церкви, а лишь первым среди равных епископов. Так архиереи и государь ответили на попытки Никона придать патриаршеству статус высшей и неподсудной инстанции, в некоторой степени напоминающей римское папство.
Низложенный патриарх Никон пробыл в ссылке в Ферапонтовом и Кирилло-Белозерском монастырях 15 лет, носил вериги и исцелял страждущих. В 1681 году, уже при царе Федоре Алексеевиче, он был выпущен из заточения, но по пути в Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь умер. Через год в Москву были доставлены грамоты всех четырех восточных патриархов, восстанавливавшие Никона в сане.
Ослабь меня хоть немного
Из «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» Н.И. Костомарова:
«13 декабря толпы народа стали собираться, чтобы поглазеть, как повезут низверженного патриарха. Но во избежание соблазна народу сказали, что Никона повезут через Спасские ворота по Сретенке, и народ устремился в Китай-город, а Никона повезли через противоположные ворота. Его провожало 200 стрельцов. На пути одна вдова поднесла Никону теплую одежду и двадцать рублей денег. Он принял это, как милостыню, ни за что не хотевши взять подачки от царя.
В Ферапонтовом монастыре (находившемся недалеко от Кирилло-Белозерского монастыря) Никон содержался под надзором присланного архимандрита Новоспасского монастыря. Ему запрещено было писать и получать письма. Никон долго не хотел принимать никаких государевых запасов. Обаяние его было так велико, что и ферапонтовский игумен, и архимандрит, приставленный к Никону, и, наконец, сам царский пристав Наумов величали его патриархом и принимали от него благословение. Царь снова через пристава заговорил с прежним своим другом о примирении. Никон написал царю: «Ты боишься греха, просишь у меня благословения, примирения, но я тебя прощу только тогда, когда возвратишь меня из заточения».
В сентябре 1667 года царь повторил свою просьбу, и Никон отвечал, что благословляет царя и все его семейство, но когда царь возвратит его из заточения, он тогда простит и разрешит его совершенно. Но царь не возвращал Никона. Приставленный к Никону архимандрит Иосиф в 1668 году сделал донос, что к нему приходили воровские донские казаки и намеревались освободить его из заточения. Никона стали содержать строже. Перед его кельей стояло всегда двадцать стрельцов с дубинами; много несчастных по подозрению в сношениях с опальным патриархом было схвачено и подвергнуто пыткам. Вскоре царь опять сжалился над ним: умерла царица Марья Ильинишна, и он отправил к Никону Стрешнева с деньгами. Никон не принял денег.
Но долгие страдания стали надламывать волю Никона. В конце 1671 года он написал царю примирительное письмо и просил прощения за все, в чем был виноват перед царем. «Я болен, наг и бос, - писал Никон, - сижу в келье затворен четвертый год. От нужды цинга напала, руки больны, ноги пухнут, из зубов кровь идет, глаза болят от чада и дыму. Приставы не дают ничего ни продать, ни купить. Никто ко мне не ходит и милостыни не у кого просить. Ослабь меня хоть немного!»
На Никоне лежало важное подозрение в сношениях со Стенькой Разиным. Сам Стенька показывал, что к нему приезжал старец от Никона. Никон уверял царя, что этого никогда не было. Царь поверил, и хотя не перевел Никона, по его желанию, ни в Иверский, ни в Воскресенский монастырь, но приказал содержать его в Ферапонтовом без всякого стеснения. Тогда Никон отчасти примирился со своей судьбой, принимал от царя содержание и подарки, завел собственное хозяйство, читал книги, лечил больных и любил ездить верхом. Стол его в это время не только был обильный, но и роскошный. Кирилловскому монастырю велено было доставлять ему все потребное. Никон заметно слабел умом и телом от старости и болезни; его стали занимать мелкие дрязги; он ссорился с монахами, постоянно был недоволен, ругался без толку и писал царю странные доносы, как, например, на кирилловского архимандрита, что он ему в келью напускает чертей».
Комментарии (0)