Ответ в докладе «Военное вмешательство России: закономерности, движущие силы и указатели»
Фото: Станислав Красильников/ ТАСС
«Свободная пресса» продолжает публиковать переводы авторов из альтернативных западных СМИ. Это далеко не та пропаганда, которую печатают в CNN, New York Times, Washington Post, Los-Angeles Times и других «авторитетных» медиаресурсах. Если вам интересно побольше о узнать об этих авторах, можно заглянуть .
Несколько лет назад я возможное отношение теории перспектив к российской «аннексии» Крыма. Теория перспектив предполагает, что люди с большей вероятностью пойдут на риск для того, чтобы избежать потерь, чем для того, чтобы получить выгоду. Это соответствует хорошо известной психологической склонности к неприятию потерь. Потеря чего-то беспокоит нас гораздо больше, чем неспособность что-то приобрести. В мире международных отношений это означает: следует ожидать, что государства будут чаще применять военную силу в тех случаях, когда им угрожает потеря, чем в качестве инструмента для приобретения того, чего у них еще нет.
Поэтому интересно увидеть некоторое подтверждение этого в новом , опубликованном корпорацией RAND, озаглавленном «Военное вмешательство России: закономерности, движущие силы и указатели» («Russia's Military Interventions: Patterns, Drivers, and Signposts'). В нем анализируются случаи российского военного вмешательства в постсоветскую эпоху и делается вывод о том, что предотвращение потерь является одним из главных мотиваторов.
В докладе перечислены 25 военных «интервенций», осуществленных Российской Федерацией с 1992 года. Термин «интервенция» довольно свободно определяется как «любое развертывание вооруженных сил за пределами границ России, которое соответствует порогу в 100 человеко-лет для сухопутных войск (или эквивалентному порогу для военно-воздушных и военно-морских сил) и которое участвует в соответствующей деятельности, включая боевые действия, сдерживание, гуманитарное реагирование, стабилизацию (т.е. поддержание мира), обучение и помощь, а также безопасность, среди прочего». Большинство из этих 25 мероприятий подпадают под рубрику «стабилизация», включая ряд миротворческих операций ООН, обеспечение безопасности границ в Таджикистане и так далее. Характерно, что постсоветская Россия не очень часто участвовала в боевых действиях.
В докладе делается вывод, что «по сравнению с Советским Союзом или Соединенными Штатами военные интервенции России были скромными по масштабам и количеству и ограниченными по географическому охвату». Как вы можете видеть из этих диаграмм, военное присутствие Российской Федерации за рубежом намного меньше, чем у СССР. Более того, подавляющее большинство его, как правило, очень ограниченных «интервенций» имело место на пространстве бывшего Советского Союза.
Количество российских «военных интервенций», по типу активности и географическому региону (1992−2018)
Количество военнослужащих, участвовавших в российских «военных интервенциях», по годам (1946−2018)
Таким образом, современная Россия гораздо более регионально ориентирована, чем Советский Союз, и ее основной целью является региональная стабильность.
В докладе анализируются различные мотивы военного вмешательства, ранее выявленные в научной литературе по этой теме. Он отклоняет большинство из них как не имеющие отношения или лишь незначительно относящиеся к российскому кейсу.
Например, в докладе говорится, что существует мало или вообще нет доказательств того, что российское военное вмешательство обусловлено экономикой или идеологией. Аналогичным образом, исследование отвергает идею о том, что Россия боится «распространения» демократических идей из соседних стран — таких, как Украина, и поэтому стремится не допустить укоренения демократии там. Как говорится в отчете: «У нас, конечно, нет примеров, когда российские лидеры говорили бы о своем страхе перед демонстративным воздействием на российское население украинского демократического успеха. Более того, мы знаем, что российские элиты очень невысокого мнения о своих украинских коллегах; им трудно представить себе возможность того, что Украина сможет выжить без помощи Запада, не говоря уже о том, чтобы стать процветающей демократией».
Отвергается также теория «хвост виляет собакой». Россия не занимается военной деятельностью для того, чтобы отвлечь внимание от внутренних проблем, утверждает RAND. «Существует мало доказательств того, чтобы Путин когда-либо чувствовал, что его народная поддержка, основа его власти, находилась под серьезной угрозой», — говорится в докладе. Кроме того, нет статистической корреляции между низким уровнем государственной поддержки и иностранным вмешательством. На самом деле, как показывает эта диаграмма, военное вмешательство при Путине сократилось по сравнению с его предшественником (т.е. с 2000 года).
Количество продолжающихся советских и российских «военных интервенций», по годам (1946−2018)
В любом случае, как утверждается в исследовании, неправильно рассматривать как главную движущую силу российских военных интервенций. Как говорится в докладе: «если мы рассмотрим все вмешательства России, которые соответствуют порогу, описанному в этом отчете, то станет ясно, что большинство из них произошло до прихода Путина к власти … Самое главное, что сегодня среди российских элит существует широкий консенсус по вопросам внешней политики … [существует] мало прямых доказательств того, что личные пристрастия Путина являются основной движущей силой вмешательства России».
Короче говоря, все утверждения о том, что Россия стремится экспортировать свою авторитарную идеологию, дестабилизировать демократию, поддерживать «режим Путина» или просто движима агрессивной личностью самого Путина, неверны.
Итак, что же вызывает российское вмешательство?
Согласно докладу, выделяются три мотива: озабоченность национальным статусом; региональный баланс сил; и внешние угрозы. Авторы приходят к выводу: «Изменения на местах в постсоветской Евразии, особенно на Украине, которые создают внешнюю угрозу или восприятие быстрого изменения регионального баланса или статуса России способами, противоречащими российским интересам, следует рассматривать как потенциальные триггеры для российских военных действий. Москва без колебаний будет действовать, в том числе с применением силы, в своем ближайшем зарубежье. Во-вторых, Россия, похоже, действительно действует в соответствии с желанием избежать потерь, когда речь заходит о балансе региональных сил. Москва вмешивалась, когда чувствовала, что региональный баланс смещается в сторону от статус-кво, благоприятного для российских интересов. … Россия, похоже, действует таким образом, который согласуется с желанием избежать потерь, когда речь заходит о балансе региональных сил. …Короче говоря, к действиям Россию может подтолкнуть стремление предотвратить неминуемые потери».
Другими словами, Россия вмешивается, когда в своем ближайшем окружении чувствует угрозу потери статуса, стабильности или безопасности. Она не вмешивается в погоне за тем, что можно было бы назвать «агрессивными» или «империалистическими» целями, или чтобы отвлечь общественное мнение от внутренних политических проблем. И это не вопрос Владимира Путина. Россия сохранит те же интересы и те же пристрастия, независимо от того, кто будет у власти.
Доклад заканчивается кратким набором рекомендаций для политики США, в первую очередь о том, что США должны избегать ставить Москву в положение, когда она чувствует, что в своем ближнем зарубежье она вот-вот понесет серьезные потери. Как следует из докладов этого аналитического центра, это замечательно трезво и разумно, и я не нахожу, что можно критиковать, кроме довольно широкого определения «интервенции». В основном все сводится к следующему: «не загоняй медведя в угол». В этом смысле это действительно довольно очевидно. Это также противоречит распространенному в настоящее время мнению, согласно которому Россия одержима агрессией и ее необходимо сократить до размеров всеми доступными средствами, в том числе путем вторжения в ее ближнее зарубежье. Если этот доклад верен, то это самое худшее, что можно было бы сделать. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь к этому прислушается.
Автор: Пол Робинсон — Paul Robinson — профессор Высшей школы общественных и международных отношений Оттавского университета (Graduate School of Public and International Affairs at the University of Ottawa), автор многочисленных книг по России и по советской истории.
Перевод Сергея Духанова. Источник публикации .
Комментарии (0)