ОДИН РАЗ У ЧУБАЙСА УЖЕ ПОЛУЧИЛОСЬ
Автор: Егор Холмогоров | Дата: 23 Январь 2019
В рыночную экономику граждане России вступили ободранными как липка, а значит, не могли полноценно участвовать в приватизации. В этом и состоит ответ на вопрос, почему жители такой богатой страны живут настолько бедно.
Спор Анатолия Чубайса и Марии Захаровой, кто и куда вложил свой ваучер, вызывает у того, кто жил в 1992 году, только одну реакцию из известного тогдашнего анекдота про поручика Ржевского: «Гусары, молчать!».
Я сам, кстати сказать, вложил ваучер куда удачней Чубайса – в свой умственный рост. Родные продали мой «приватизационный чек» у метро людям «куплюваучер» за что-то вроде 8000 рублей, и я отправился в знаменитый букинист в Столешниковом, где приобрел себе на эту сумму «Осень средневековья» Йохана Хейзинги, «Средневековую Россию на международных торговых путях» М. Н. Тихомирова и что-то еще, несомненно, поднявшее мой уровень интеллектуального развития. Так что по сравнению с теми, кто вложился в какой-нибудь «Хопер-инвест» и прочие отличные от других компании, я пусть немного, но выиграл.
Но по сути, конечно, вся ваучерная приватизация была аферой от начала и до конца, и Чубайс отлично это знает.
У меня были знакомые, которые на свои чеки приобрели акции мало кому тогда известной и мало кого интересовавшей компании «Газпром». В начале 2000-х эти акции приносили миноритариям кое-какой доход. Но мизерный и становившийся все меньше, что контрастировало с прочими достижениями супермонополии и доходами ее уборщиц. Этот пример показывает, что никаких по-настоящему выигрышных билетов в лотерее имени Чубайса попросту не было.
Анатолий Борисович сегодня исправно поддерживает репутацию национального аллергена. Стоит нам на секунду счесть наши нынешние социальные и экономические проблемы по-настоящему серьезными, как раздается очередное заявление Чубайса о замечательной эпохе 90-х и о том, как они с Гайдаром всех нас спасли. Сразу вспоминаешь, что таки да, действительно, бывало и намного хуже. Память об этом факте является одним из ресурсов нынешней стабильности, хотя вряд ли стоит полагаться на него как на неисчерпаемый.
Так или иначе, главе Роснано для того, чтобы представить себя спасителем от коммунизма, приходится прибегать к откровенным натяжкам и лукавству. Например, он сообщает, что, когда он начал свою работу, в 1991-м, наличествовало «годовое падение экономики 10–12%».
На самом деле на момент прихода гайдарочубайсовской команды к власти никакого «ежегодного падения экономики» в 10–12% не было. Напротив, имелся экономический рост. После чудовищного экономического замедления в 1983–1987 годах, когда в 1984-м темпы экономического роста в СССР упали до 1,4% (даже ниже, чем в нынешней РФ), к концу перестройки рост возобновился и составил в 1990 году 8%. Причем рост наметился не только в постоянных ценах 1970 года, но и в абсолютном объеме. В 1989 ВВП СССР составлял 777 млрд долларов, а в 1990-м – 784 млрд.
Это, конечно, не говорит о том, что у советской экономики не было катастрофических проблем. Однако факт остается фактом – внедрение новых экономических механизмов без слома и разграба всего и вся давало свой эффект, и никакой необходимости экстренно и одним махом ломать страну через колено попросту не было. «Павловская» экономика (помните такого страшно непопулярного тогда премьера?) пусть по миллиметру, но росла. СССР погубили не экономический спад, а идеологическое самоисчерпание коммунистической системы и политический распад.
Экономический крах пришелся на эпоху Гайдара – Чубайса: Анатолий Борисович приписывает себе спасение нас от экономической ситуации, от начала и до конца созданной правительством, в котором он играл первую скрипку. Пик экономического спада пришелся на 1992 (минус 14,5%) – что еще как-то можно было списать на тяжкое наследие коммунизма, и 1994 (минус 12,7%) годы. Во втором случае это уже безоговорочное и сознательное достижение ельцинских «реформаторов», обрекших страну на деиндустриализацию, нищету и голод.
Сущность ошибок Гайдара – Чубайса великолепно показал виднейший современный нелиберальный экономист, лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц, в своей книге «Глобализация. Тревожные тенденции» вскрывший механизм сознательного обрушения России в пропасть усилиями «шокотерапевтов».
Стиглиц подчеркивает, что хотя советская тотально плановая экономика была неэффективна, а граждане утратили понимание азов рыночной системы, но у России был великолепный задел в виде развитой науки, высокого уровня образования, особенно технического, самосознания развитой страны, первой запустившей человека в космос. Все это должно было помочь стране перейти из одной экономической системы в другую.
Вместо этого постсоветскому человеку начали наносить удар за ударом, противоречившие всякому здравому смыслу и базовым принципам экономики. Первой акцией нового правительства было введение свободных цен и разгон маховика инфляции, буквально за недели уничтожившего все накопления предшествующих десятилетий. В рыночную экономику граждане России вступили ободранными как липка, без всяких накоплений, а значит, не могли полноценно участвовать в приватизации, не имели возможности инвестировать. По сути, жизнь старших поколений, прожитая в рамках советской системы, где они делали накопления по ее правилам, обесценилась.
В этом и состоит ответ на вопрос, почему жители столь богатой страны живут настолько бедно. Потому что они всего за сто лет пережили несколько крупных экономических и социальных дефолтов.
Первым был дефолт революции и гражданской войны – ограбление и изгнание имущих классов и всеобщая разруха гражданской войны и голода. Вторым был дефолт коллективизации, когда немного набравшую жирка за эпоху нэпа русскую деревню ограбили подчистую и частично уничтожили. Третьим был дефолт, вытекший из шока войны – гибель людей, разрушения на оккупированных территориях, где до войны была сосредоточена значительная часть экономического и человеческого потенциала.
Послевоенное время характеризовалось в СССР, как и во всех развитых странах, восстановлением и накоплением капитала, причем сравнительно равномерно распределенного. На Западе это делалось через механизмы социального государства, в СССР – через во многом аналогичные механизмы, отстроенные при Хрущеве и Косыгине – Брежневе.
Конечно, советский человек не мог себе позволить западного уровня жизни, но определенные накопления у него имелись. Именно их подчистую уничтожили гайдарочубайсовские реформы. Постсоветский гражданин оказался «голым человеком на голой земле». Ну а чтобы чего не вышло, в 1998 году последовал контрольный выстрел в голову. Были уничтожены еще и накопления, сделанные за «лихие девяностые». Фактически все, кроме олигархов, вступили в новое тысячелетие ограбленными подчистую – и это, конечно, во многом личное достижение товарища Чубайса.
«Рыночные реформы» Гайдара – Чубайса уничтожили тот самый средний класс, который сформировался за позднесоветский период в СССР и который имел все шансы плавно перетечь в нормальный постсоветский средний класс. Единственное, на что Чубайс расщедрился в отношении этих людей, – это бесплатная уступка им выделенных советской властью квартир, которой большинство воспользовалось. Однако, по сути, это было лишь «отступное» за отказ граждан от участия в дележе промышленности и прочей госсобственности, созданной практически неоплачиваемым сверхнапряжением советского человека, продукты труда которого были попросту украдены.
Инфляционным ограблением дело не ограничилось. После сгорания сбережений последовала «борьба с инфляцией» в виде так называемой монетаристской финансовой политики, оставившей экономику без денег. Старые накопления исчезли, новые делать было невозможно, так как деньги стали дефицитом. Так называемый твердый курс рубля, которым так гордится Чубайс, был гибелью для большей части страны, получавшей мизерные зарплаты или не получавшей их кастрюлями и плюшевыми мишками со своих заводов.
«Если для этих людей и для страны в целом завышенный валютный курс был катастрофой, то для нового класса бизнесменов он был благодеянием, – отмечает Стиглиц, – Они тратили меньше рублей на покупку своих «мерседесов», своих сумочек от «Шанель» и импортируемых итальянских деликатесов. Для олигархов, пытающихся выводить свои деньги из страны, завышенный курс рубля также был благодеянием – ведь это означало, что они могут получить больше долларов за свои рубли, пряча прибыли на счетах иностранных банков». Этот новый класс развлекался, как в рулетку, игрой в ГКО, но в 1998-м и его тоже в значительной части ждало разорение.
А на этом фоне происходил колоссальный экономический спад, не прекращавшийся всю чубайсовскую эру (лишь в 1997-м поплавок чуть вынырнул – на 1,4 %, но тут же последовал дефолт 1998-го). Стиглиц подчеркивает одну очень важную мысль. Экономический спад необратим. Это ложь, что можно спуститься на дно, оттолкнуться от него, а потом все компенсировать. Потерянное для экономики десятилетие потеряно навсегда и выражается в конкретных жизнях конкретных людей, которые оборвались в период всеобщей нищеты и безысходности.
Товарное изобилие, которым так хвастается Чубайс, было изобилием импорта и было до конца 1990-х доступно в основном жителям столиц, причем в весьма ограниченных масштабах, так как денег на пользование им попросту не было. Автор этих строк принимал участие в тогдашних экономических процессах в более чем скромной роли книготорговца, получающего процент с продаж. Книготорговец я был одаренный. И каждый день полученной прибыли нам с женой хватало на то, чтобы... купить хотдог и умять его за обе щеки, а дома попить чаю с конфетами «Буревестник». Можно себе представить, как жилось тем, у кого не было доступа к столь же «шикарным» рыночным возможностям.
Иными словами, именно политика Чубайса и правительства, в которое он входил, – инфляционное сгорание накоплений и удавка монетаризма, искусственный экономический спад, разворовывание госсобственности, поляризация неравенства, валютная система к выгоде потребителей импорта, – сделала нас в 90-е практически нищими. Именно она лежит в основе того, что богатая страна живет настолько бедно.
Практически любая другая экономическая политика, которая могла бы проводиться вместо гайдаровской, мало того – отказ вообще от всякой экономической политики, отпуск экономики на самотек не имели бы столь катастрофических результатов, как «рыночные реформы» шокотерапевтов. 1991–1998 годы были периодом, когда был реализован практически худший экономический вариант из возможных.
Почему был избран этот вариант, Чубайс особо никогда и не скрывал. Целью был, по сути, физический геноцид противников нового экономического и политического порядка. «Сорок лет пустыни» – как повторяли тогда более радикальные симпатизанты Чубайса типа Новодворской. Причем интересно, что этот геноцид не был направлен против «коммунистов» в строгом смысле слова.
Позднесоветский средний класс, военные, сотрудники ВПК, которых уничтожали реформаторы, были еще недавно настроены довольно реформаторски – не любили коммунистов, зачастую приветствовали перестройку, голосовали в 1989–1990-м за демократов. Среди оппозиции 1993 года значительную роль играли недавние противники КПСС. Напротив, правительством руководил недавний завотделом журнала «Коммунист», и поддерживали его люди, бывшие плотью от плоти советской номенклатуры.
Однако уничтожаемые реформами социальные слои, несомненно, были ориентированы на самостоятельное место России в мире. Не случайно, что все 90-е они концентрировались вокруг лозунга «За державу обидно». Им же противостоял слой бездумных потребителей импорта, для которых возможность доступа к туфлям «Гуччи» и турецкому берегу перевешивала любые внешнеполитические, социальные, даже экономические – в смысле долгосрочной жизненной стратегии – соображения. И с точки зрения этого слоя импортеров и эмигрантов Чубайс, безусловно, все делал правильно.
Да и продолжает делать. Весьма показательно содержание того выступления главы Роснано, с которого и началась его перепалка с Захаровой. Чубайс заявил, что в бедной стране некоторые граждане слишком богато живут, так как тарифы на электроэнергию недостаточно высоки, и предложил резко увеличить их для тех, у кого расход превышает «социальную норму» в 300 кВ/ч.
Желание заставить всех платить «по рыночной цене» – давний конек Чубайса. С этой арией он выступал и выступает постоянно. Единственные, кого он от рыночной цены почему-то избавил, были олигархи, которым за бесценок передавались предприятия в рамках приватизации. Логика, в которой сделано это предложение, для России совершенно убийственна.
У каждой страны есть те или иные конкурентные преимущества. Где-то тепло и благоприятный климат. Где-то очень много людей, труд которых дешев, но достаточно квалифицирован, чтобы его дешевизна позволяла создавать дополнительную прибавочную стоимость. Где-то много столетий не было войн, никто ничего не взрывал, не бомбил и не реквизировал. Наконец, где-то, как в России, есть большое количество достаточно дешевых энергоносителей.
Дешевизна энергии – газа, электричества (ну и воды заодно) – это то конкурентное преимущество, которое позволяет нашей экономике и нашему рядовому гражданину жить чуть лучше, чем «по мировым расценкам». Заставить нашего гражданина платить за электричество, газ и воду по некоей мифической «мировой рыночной цене», увеличивая прибыль естественных монополий, – это значит обречь большую часть населения страны на непроглядную нищету в обмен на еще одну сумочку «Диор» для уборщицы Газпрома. И я уверен, что, несмотря на свое крайне слабое и специфически ориентированное знание экономики, вот уж эти последствия Чубайс отлично понимает.
Иными словами, Анатолий Чубайс полагает, что граждане России слишком разжирели, начали многовато о себе думать – стабильность, державность, духовность и прочая ненавистная достоевщина, и пора бы их снова с размаху окунуть мордой в грязь.
К примеру, моя многодетная семья из 6 человек выбрала так называемую «социальную норму» практически подчистую – 269 кВтч. И это при том, что декабрь был не холодный, колорифер включать не приходилось, а часть месяца я отсутствовал, будучи в путешествии на Чукотку. То есть будь месяц похолоднее, и мы бы оказались в числе «раскулачиваемых» Чубайсом и намеревающимся прислушаться к его пропаганде правительством буржуев.
Иными словами – товарищ Чубайс с его «соцнормой» – враг всех многодетных семей в России, враг многодетности, без которой нам не преодолеть демографическую яму оставленную по его вине 90-ми, а значит, и враг самого существования нашего народа, коему он объективно желает демографического вымирания.
Я бы не стал относиться к этому как к пустой болтовне. В конечном счете, один раз у него уже получилось.
Комментарии (3)