Были времена и была молодость. Страна была совсем новенькая, надежд было много, опыта мало, нахальства и оптимизма выше крыши, а мозгов в голове — совсем чуть-чуть. Прежнее государство начальство бросило на произвол судьбы — каждый, кто только мог, выкроил себе из него, что сумел, в рамках имевшейся у него наглости и размеров собранной им банды и на диво всему миру чудил, в качестве кто президента, кто премьера, кто миллиардера, кто главы ОПГ. Время такое было — 90-е. Оно прошло, и слава Б-гу. Не весь же век дурью маяться. Что до народа, он потихоньку привыкал жить сам по себе. Кто работал, кто воровал, кто ехал, кто оставался, кто по живым людям постреливал, кто уже лежал в морге пристреленный. У кого как сложилось. Наркотиков ещё было мало, секса уже было много, а музыка была любая — не только рок-н-ролл. Но люди вокруг были интересные. Вспомним некоторых, с кем тогда пересекался. Они стоят того.
Была в 2001 году такая светская шутка: «Закоптили Гуся на Берёзовых дровах…» Про что это, сейчас уже никто и не вспомнит. Быстро уходят из памяти даже самые известные в своё время люди. В том числе оба персонажа этого каламбура, одного из которых и в живых-то уже нет. Но мы не о нём. Гусь. Так многие называли и до сих пор называют (кто его помнит, конечно) Владимира Гусинского. Прозвище, как прозвище. Не лучше и не хуже других. Сегодня его уже почти не помнят, а когда-то припоминали многое. Бывшие друзья и бывшие партнёры. Политические соперники и конкуренты. Личные враги и обманутые клиенты. Те, кто хотел быть на его месте, но не смог и те, кто ставил на него и проиграл. Наконец, просто те, кто не любит богачей. Или евреев. Или – богатых русских евреев.
Ему припоминали его фантастический, вошедший в легенды авантюризм. Беспредельную самоуверенность. Природное, зашкаливающее все пределы отсутствие чувства меры. Недостаток осторожности там, где она была необходима, и приступы параноидального страха там, где для него не было никаких причин. Актёрство на грани фола. Политическую гибкость, сравнимую со способностью Талейрана оставаться на плаву при любых правительствах, и способность попадать впросак в самых выигрышных ситуациях. Склонность к шантажу. Легковесное отношение к данному слову. Привычку путать свои и чужие деньги. Безразличие к тем, кто рисковал за него и способность договариваться с лютыми врагами за счёт сторонников и друзей.
Правда ли всё это было? Несомненно. Но не вся. Потому что у него было чутьё и была удача. Он играл по-крупному и по-крупному выигрывал, пока не поставил всё на выборы 2000 года и всё проиграл. Он создал один из первых современных банков и лучшую информационную империю в стране. Он встряхнул провинциальный мир российской еврейской жизни, перемешав общественников и раввинов со звёздами и олигархами, и ослепил полученным фейерверком еврейский мир. Самодовольный и самодостаточный истеблишмент Запада признал его своим, а элита Израиля допустила в узкий круг избранных, допущенных к владению акциями СМИ. Он менял министров в правительствах и депутатов в парламентах, влиял на мэров и губернаторов, сенаторов и конгрессменов.
Его слово немало решало в ходе выборов президента России и премьер-министра Израиля. Казалось, ещё немного, и он сможет влиять на итоги выборов президента США. И, как бы высоко он ни летал, он заботился о родне и нежно любил свою маму. Без него не было бы группы «Мост». НТВ. Российского еврейского конгресса. Без него Россия не была бы такой, какой она в итоге стала. Проигравший всё в преддверии взлёта, потерявший больше прочих российских олигархов-«политэмигрантов», первый из них, вынужденный покинуть страну, оказавшись даже не во втором составе, но за пределами «скамейки запасных» российской политики, один из её бывших центральных игроков стоит того, чтобы о нем помнили.
У него была команда. Неоднородная, состоящая из бывших диссидентов и бывших офицеров спецслужб, либеральных журналистов и функционеров ЦК КПСС, русских, израильтян, американцев... Он коллекционировал неординарных людей, предоставляя им возможность звать его по имени и бороться за право быть в его свите. Команде разрешалось многое. Вряд ли кто-то из российских олигархов 90-х раздал столько денег своим людям. В виде зарплат и премий, беспроцентных невозвращаемых ссуд или возможности «прикормиться» старинным русским обычаем казнокрадства. Но ценили его не за это. Или – не только за это. С ним было легко и интересно. Работать и общаться, спорить и ссориться, зарабатывать деньги и терять их. Ему были преданы, им восхищались, в него искренне верили те, кто был с ним рядом. Сегодня многие из них столь же искренне его ненавидят.
У него было множество врагов. Их он коллекционировал едва ли не с большим успехом, чем друзей. Чрезвычайно конфликтный, он создавал их на пустом месте. В разные периоды его жизни то один, то другой из них занимал привилегированное место Главного Врага. Первым из них был Коржаков. Ими перебывали Чубайс и Кох, Леваев и Абрамович. Но самым верным его Главным Врагом был Борис Березовский: БАБ. Человек, бывший его антиподом во всём. Добивавшийся и добившийся его изгнания из России. Разделивший его судьбу и по странной прихоти политического пасьянса ставший его союзником. Было бы чрезвычайным преувеличением полагать, что падением своим его империя была обязана исключительно прихотям судьбы или интригам конкурентов. Не меньшую роль в банкротстве «Моста» сыграла эволюция отношения его создателя к жизни и себе самому.
В середине 90-х его ещё можно было переубедить. С выборов 1996 года он стал непогрешимым. С дефолта 1998 — великим. Круг его советников начал стремительно сужаться и постепенно вокруг остались те, кто не спорил, а играл «в пас». В политике – Малашенко и Киселёв. В еврейской политике – Осовцов и раввин Гольшмидт. В бизнесе – Замани и Меерсон. Прочие дистанцировались. Всё меньше влиял на дела в «Мосте» Хаит, его бывший главный партнер. Устранился Зверев, один из лучших PR-щиков страны. Перестал общаться Кедми, знакомый с изнанкой российско-израильских отношений лучше, чем все прочие вместе взятые. Без них ему стало легче верить в собственную непогрешимость. Ситуация, очень точно описанная Фейхтвангером в «Лженероне».
Судьба Гусинского напоминает о роли личности в истории, которую советская историческая школа так любила принижать, а литературная возвеличивать. Трудно найти в российской элите 90-х более противоречивую фигуру. Щедрый до мотовства в значимом и скупой в мелочах. Приверженец свободы слова, организовавший тотальный контроль сотрудников собственного офиса с применением всех мыслимых спецсредств. Либерал, за безопасность которого отвечала одна из самых мощных охранных структур в стране, заложником которой он, в конечном счёте, стал. Один из создателей «кодекса олигарха», нарушивший корпоративный принцип «деньги любят тишину», развязав публичную «медиа-войну» из-за аукциона по «Связьинвесту». Политик, поддерживавший первого российского президента, снисходительно относившегося к губернаторам-националистам, против которых сам он выступал столь же последовательно, сколь безуспешно, но объявивший войну второму президенту России, который отстранил их от власти.
Ещё более противоречивым стало его наследство для евреев России. Первый лидер национального масштаба, создатель Российского еврейского конгресса, он упустил немалую часть возможностей, которыми располагал, предпочтя форму содержанию. РЕК был для него политическим инструментом, частью империи, личным шоу, а для его приближённых — кормушкой. Впрочем, именно такую роль играл на протяжении нескольких десятков лет Всемирный еврейский конгресс для когда-то бессменного президента Всемирного еврейского конгресса, Эдгара Бронфмана, и его окружения. Превратности судьбы в виде конфликта с начальником службы безопасности президента, Коржаковым, заставившие Гусинского в середине 90-х провести несколько месяцев в Великобритании в качестве «невъездного» в Россию олигарха, доказали ему пользу международной известности, как лучшей страховки от внутрироссийских проблем.
Еврейский политический истеблишмент стал интересен российскому еврейскому олигарху. Еврейский олигарх, пускай даже российский, был интересен еврейскому политическому истеблишменту. Вряд ли первоначальная идея инициатора создания РЕК во главе с Гусинским, московского раввина Пинхаса Гольшмидта, простиралась дальше расширения собственных финансовых возможностей и покрытия бюджетного дефицита синагогальных программ. Вряд ли интересы генерального секретаря ВЕК Израиля Зингера простирались дальше создания в России финансово состоятельного местного отделения, взамен шумного, но к середине 90-х виртуального Ваада, созданного Михаилом Членовым. Действительность оказалась сложнее.
РЕК Гусинского стал не российской копией ВЕК, но структурой, в руководство которой вошли все известные еврейские лидеры страны. Как следствие, программы Конгресса включили направления, в США находящиеся в ведении самых разных влиятельных организаций. Финансирование Российского еврейского конгресса, в отличие от ВЕК, опиравшегося на «Сиграм» Бронфмана, с самого начала было диверсифицированным. Гусинский давал больше других, но взносы его партнёров по Конгрессу, топ-менеджеров ведущих российских корпораций и банков, стали основой стабильности, которую не мог обеспечить один «Мост». В этом, как и в демократичности структуры Конгресса, была главная заслуга первого президента РЕК.
Избранные в состав руководства организации бизнесмены, раввины, политики, спортсмены, учёные, деятели культуры, руководители еврейских структур составили команду, не имеющую по представительности аналогов в еврейском мире. Религиозное еврейство представляли в президиуме шесть раввинов: по два от ортодоксов, реформистов и хасидов. Они боролись за бюджет и конкурировали между собой, но до поры сосуществовали относительно мирно. При всех сложностях, неизбежных в период становления фандрейзинговой системы национального уровня, основы механизмов сбора и распределения средств российской еврейской общины были заложены именно при Гусинском.
Пиком политического влияния Конгресса стало открытие в сентябре 1998 года московского Мемориала памяти жертв Холокоста. В этот день РЕК собрал на Поклонной горе весь истеблишмент России, Израиля, США и Европы. Это был звёздный час Владимира Гусинского, гостями которого были одновременно российский президент и израильский премьер-министр. Единственную ложку дёгтя ему приподнесли сепаратисты ХАБАДа, в результате интриг которых присутствовавший в Москве американский президент не прибыл на мероприятие, исходя из соображений политкорректности…
Сегодня мы можем лишь предполагать, какой могла бы стать медиа-империя Владимира Гусинского, если бы он реализовал весь накопленный в России и на Западе потенциал: кадровый, технологический и политический. Если бы, оставаясь заложником разлада с Березовским, не вошел в конфликт с «Семьёй» и недооцененным им Романом Абрамовичем, а в конечном счете с Владимиром Путиным, президентом страны, которого он атаковал столь же непрерывно и последовательно, сколь безуспешно. Кто знает, какой была бы сегодняшняя судьба Гусинского, если бы этот конфликт не был искусно подогрет до состояния, при котором примирение опального олигарха с «вертикалью власти» оказалось невозможным.
Кто выступил в качестве «злого гения», достоверно неизвестно. Одни уверяют, что им был Березовский. Другие, что Лев Леваев, имевший собственное представление как по поводу иерархии еврейских лидеров на территории бывшего СССР, так и о том, кто из них должен доминировать в российско-израильских отношениях. Но история не знает сослагательного наклонения. Жизнь Гусинского сегодня распределена между Израилем и США. Он успешен в бизнесе, но что такое десятки миллионов, пусть превращающиеся в сотни, для человека, недавно считавшегося миллиардером... Он вхож в истеблишмент, но что это для того, кто полагал себя, наряду с Бронфманом, Сафрой, Лаудером, Цукерманом, Тишем и другими членами «клуба миллиардеров», тем, кто может решать проблемы мирового масштаба…
Говорят, какое-то время он был всерьёз озабочен проблемами демократии в России и готов был за неё бороться в союзе с другими «невписавшимися»: его старыми союзниками из ЮКОСА и его старым врагом, Борисом Березовским. Ну, теперь это дело прошлое: ему хватило ума отойти от них в сторону. Еврейская политика интересовала его гораздо меньше. РЕК перестал занимать его после того, как внёс свою лепту в его освобождение из российской тюрьмы, а израильской элите и лидерам международных еврейских организаций он был интересен не как политэмигрант, периодически арестовываемый в той или иной стране Европы местной полицией или Интерполом, а как действующий российский политик. А его мама умерла и была похоронена в Израиле.
Имя Гусинского для сегодняшней России – далёкая история. Оно обросло легендами, а потом забылось и ушло из реальной политики и бизнеса. Возможно, именно в этом залог того, что когда-нибудь наступит день, когда он сможет вернуться на родину, перестав быть фактором угрозы или раздражителем для кого бы то ни было в стране. От чего сам он только выиграет. В конце концов, сегодняшняя Россия, при всех её недостатках, чертовски интересная страна. Совсем не такая, какой могла бы стать, но и не такая, в какую могла превратиться. Во многом лучше, в чём-то хуже и куда занимательнее того, чем она была двадцать лет тому назад. Что до самой страны, ей это всё равно. Время олигархов — детство российского капитализма, прошло. У власти совсем другие люди и у них совсем другие заботы. Старые игроки в них просто не вписываются...
Комментарии (0)