Акционист Петр Павленский рассказал о тяготах жизни во французской тюрьме «Флери-Мерожи».
«Итак: вначале отдел полиции, через сутки – психиатрическое освидетельствование. Поскольку для любого аппарата власти всегда остается большой соблазн объявить политическое искусство сумасшествием, то полицейский следователь вместе с дежурным психиатром решили пойти именно этим путем», – приводит его слова .
После составления заключения Павленского «конвоировали в специальную префектуру с психиатрическим отделением», где «арестанты содержались в палатах по одному» и «все были буйные (или притворялись)». По словам Павленского, «такого, как там», он не видел «ни в больнице после «Отделения», ни в центре Сербского».
Однако психиатр отделения «сказал, что все, написанное в заключении, – это bullshit». Павленского привезли сперва в полицию, а затем – в суд, при этом по дороге полицейские хотели «использовать куртку» акциониста «в качестве мешка для головы», так как, по их словам, «по закону головы человека в наручниках не должно быть видно».
В итоге Павленского ввели в здание суда «не с основного входа, а с одного из въездов для автозаков с другой стороны». Павленский возмутился тем, что «заседание и вынесение решения о тюремном заключении происходят за закрытыми дверьми».
В ответ он объявил сухую голодовку, но на 13-й день его «все-таки увезли в госпиталь», где «происходили довольно жесткие вещи, связанные с капельницами и вязкой». После этого он прекратил голодовку.
«Если сравнивать с «Бутыркой» и «Медведково», то в «Флери-Мерожи» безотносительно лучше сервис, но в разы тяжелее бюрократия и, соответственно, больше контроль», – сказал Павленский.
|
|
Он отметил, что «Бутырка» и «Медведково» – это «черные» тюрьмы», поэтому он включил их в категорию «приемлемых для жизни», как и «Флери-Мерожи». По его словам, «другое дело – тюрьмы и лагеря «красные».
«Нам, кто там не был, остается составлять свое представление по обрывкам доносящегося оттуда кошмара», – сказал Павленский.
Он рассказал, что находится в «спецблоке в одиночной камере». Павленский пожаловался на ограниченность возможностей для общения. Он уточнил, что в разговорах использовал «одинаково плохой», как и у собеседников, английский язык.
«Гораздо хуже с общением дистанционным через двери и окна. В таком виде оно становится уже совсем примитивным и практически теряет смысл», – сказал Павленский, посетовав на то, что из-за языкового барьера «отрезан от значительной части тюремной жизни, суть которой – как раз это межкамерное общение голосом на французском языке».
Напомним, в середине октября парижский суд российского акциониста Петра Павленского и его гражданскую жену Оксану Шалыгину.
Перед этим им Павленскому и Шалыгиной обвинение в преднамеренном входа в Banque de France. Причем изначально Павленского в психиатрический стационар, но потом оттуда.
Комментарии (0)