«Несовпадение цивилизационных кодов - штука серьезнейшая»
Европа живет по законам шариата. Собор Парижской Богоматери превращен в мечеть Аль-Франкони. Жители Франции массово принимают ислам, христианство под запретом. Немногочисленные оставшиеся католики скрываются в катакомбах. Такое мрачное будущее рисует нам писательница Елена Чудинова, и в свете недавних событий во Франции оно уже не кажется таким уж невероятным.
ФОТО: AP
Напомним, что в июне во французском Дижоне произошли массовые беспорядки с поджогами машин, погромами и стрельбой, в которых приняли участие чеченские иммигранты и арабы, выходцы из Магриба.
Общественное мнение во Франции разделилось. Правые требуют наказания зачинщиков беспорядков, введения моратория на иммиграцию, высылки из страны участников погромов. Но у чеченских беженцев нашлось и немало защитников. На днях стало известно, что французские правозащитники подали в суд на мэра Ниццы из-за его высказываний о чеченцах (Ницца также стала ареной столкновений). Мы попросили Елену Чудинову прокомментировать эту ситуацию.
- Французская «Лига прав человека» подала жалобу в суд на мэра Ниццы Кристиана Эстрози из-за высказываний в адрес чеченцев. После событий в Дижоне мэр заявлял, что чеченцы борются с представителями других общин за контроль над наркобизнесом. Чеченцы же утверждают, что они, напротив, боролись с вооруженными торговцами наркотиками. Кто в этом споре прав – мэр или чеченцы?
- А давайте возьмем и поверим, что «чеченцы боролись с наркоторговцами», ибо на Кавказе они так и делают и «духу ислама это соответствует». Договорились, мы поверили.
Но Франция – не Кавказ. Во Франции борьба с наркоторговлей - это дело государственных служб, а не инициатива частных лиц. Кто даст частных лицам, общественным объединениям (каковыми, к примеру, являются диаспоры) право «бороться с наркоторговцами» в меру своего разумения на французской территории? Кому нужен в цивилизованной стране такой хаос?
Выходите вы на улицу, а там бежит человек с автоматом – он за наркоторговцем погнался. Вот спасибо. Я уже не говорю о том, что в Евросоюзе нет смертной казни. Во Франции превосходные структуры по охране правопорядка. Это мы рассмотрели положительный вариант. Как мы видим, ничего хорошего в нем нет. Если мэр склонился к иной версии – едва ли безосновательно.
- Что, на ваш взгляд, произошло в Дижоне? Были ли эти события случайными, или же подобные конфликты неизбежны среди так называемых «диаспор»?
- Разумеется, подобные столкновения не случайность, но закономерность. Несовпадение цивилизационных кодов – штука наисерьезнейшая. И поняли это слишком поздно. Даже нет, не поняли – начали понимать.
- В одном из своих романов вы рассказываете о возможном варианте будущего Франции, если власть в стране захватят мусульманские радикалы. И вот что мы видим: чеченские и арабские иммигранты, и те, и другие – мусульмане, выясняют отношения на улицах французских городов. То есть ваши предсказания сбываются?
- Ну не зря же меня во Франции в свое время назвали русской Кассандрой. Сбываться-то они сбываются, но точка невозврата еще не пройдена. Если разум будет проявлен, я с удовольствием откажусь от этого прозванья. Вы даже не представляете, что б я дала, чтобы лет через тридцать люди говорили «Елена Чудинова нас пугала, а все же обошлось». Или вовсе бы об этом не говорили.
- Как вы считаете, представляют ли мигранты из мусульманских стран или таких республик, как Чечня, реальную угрозу для европейской цивилизации? Почему?
- Я уже сказала – несовпадение цивилизационного кода является угрозой. В идеале все должно быть иначе. Есть ассимиляция и есть интеграция, не стоит путать. Первое означает – полностью «раствориться», тот самый «плавильный котёл», который некогда был успешен в США.
Но все же условие ассимиляции – это довольно жесткое условие. Интеграция – это успешная встроенность в общество, но при сохранении собственных этнических, культурных и религиозных особенностей. Если бы это работало сегодня – вопрос бы не стоял. Но то, что «интеграция» не работает, тоже имеет причины.
В частности – страны радикального ислама всячески поддерживают связи с диаспорами в Европе. К примеру, возьмем чудовищных убийц братьев Куаши (террористы, расстрелявшие сотрудников редакции Charlie Hebdo) – они ведь ездили «на обучение», вернулись квалифицированными боевиками. Не будь этой проблемы – связи с ИГ (запрещено в РФ – М.П.) и прочими – представителям мусульманских стран было бы выгоднее интегрироваться.
- Мы часто видим картину, что мигранты-мусульмане, даже из такой светской страны, как Турция, в Европе не интегрируются в общество, а живут по своим законам, образуя свои анклавы. Даже их дети, родившиеся и выросшие во Франции, например, не принимает систему ценностей и стандарты французского общества. В чем причина этого?
- Турция – не светская уже страна, в чем мы убедились нынешним летом. Эрдоган предал государственную концепцию Ататюрка. Причины «анклавности» я уже назвала – и цивилизационное несовпадение, и связь с радикальным исламским миром, которая остается у новых жителей Европы. Еще полвека назад все было иначе. Приезжие хотели интегрироваться, чтобы быть успешными в новой стране.
- Должны ли, на ваш взгляд, правительства европейских стран более жестко регулировать процессы миграции?
- Вопрос риторический, разумеется, ответ - да. Но это лишь необходимо, но недостаточно.
- Какие последствия будут иметь события в Дижоне, на ваш взгляд?
- А какие последствия имело убийство священника Жака Амеляв Нормандии (2016 год), совершенное во время мессы? Чудовищное убийство с абсолютно религиозной подоплекой. Двое джихадистов ворвались в храм, когда отец Жак стоял пред алтарем. Один перерезал горло 86-летнему священнику, другой снимал это на телефон. Оба выкрикивали молитвы на арабском.
Кстати, 19-летний убийца – алжирец, но французский гражданин Кермиче, был отнюдь не из неблагополучной среды. Его мать преподавала в университете! И что, удержало его это от террора? Нет. Потому, что в диаспорах ведется работа, оплачиваемая из радикальных стран.
Но вернемся к вопросу – были ли последствия? Никаких. Хотя, в действительности, есть юридическое различие. Убийство в редакции – это убийство мирных граждан. Убийство на мессе – это убийство плюс чудовищный акт религиозного кощунства. Тут два преступления в одном. Не будет никаких серьезных последствий. Анекдот французский вспомнился. Звонит один из европейских президентов другому: «А у нас опять массовый теракт. Что же будем делать?» «Ну, надо еще собраться всем главам государств вместе и помаршировать».
- Какие выводы, на ваш взгляд, должно сделать из этих событий французское общество, интеллектуальная элита Франции? А какие будут сделаны в реальности?
- А что такое «французская интеллектуальная элита»? Это сегодня левые всех мастей, из-за которых весь бедлам. Либералы (даже столь радикальные, как ЛГБТ) очень поддерживают исламскую экспансию. Парадокс, но давно уже факт. Есть реальная элита, которой не надо ничего объяснять, это «старая Франция», Франция католическая. Но не она у руля.
- Что вы думаете о толерантности и политкорректности в современном западном обществе?
- У Европы отшибли разум. Кто спорит с тем, что нехорошо сразу думать о пришлых плохо? Но установка сразу думать хорошо, она противоречит инстинкту выживания и человека и общества. Пришлых необходимо оценивать по их делам.
- А что думают обо всех этих проблемах ваши личные знакомые во Франции?
- Все озабочены, еще бы нет. К примеру, одна моя приятельница парижанка. Она живет на Монмартре, где, по традиции, была мастерская ее покойного мужа, художника. Но во что превращается Монмартр из богемной страны живописцев? Она опасается выходить на улицу иногда. Посреди улицы – намаз делают.
Если раньше на углу можно было увидеть двух дам в элегантных шляпках, разговаривающих об импрессионистах, теперь останавливаются поболтать на чужом языке две паранджи, нагруженные кошелками со снедью. Наглые горластые подростки, которые могут толкнуть, выхватить телефон или сумочку… А бросить мастерскую-музей она не может, это смысл ее жизни.
У других моих друзей во время теракта в концертном зале было трое детей в Париже: старший сын с женой и младший, студент. К счастью, дети разумные, почти сразу позвонили отметиться, что все живы. Вообще надо сказать, что парижане тогда, в трагедии в "Батаклане", оказались на высоте. Улицы же были оцеплены, никто не мог ночью покинуть прилегающую территорию.
Мгновенно включились социальные сети. Кто жил на той улице, сразу начали писать: могу трех человек устроить у себя переночевать, ко мне можно зайти попить чаю и т.п. Взаимовыручка – великое дело в моменты терактов. А в Ницце у двоих моих (меж собой незнакомых) друзей погиб общий, как выяснилось, друг. Такие бывают совпадения.
- Касаются ли все эти проблемы нас в России? Каким образом?
- Наш мир – система сообщающихся сосудов. Вспомним, что, когда шли военные действия в Чечне, деньги на них собирали в мечетях Лондона. А кто был Хаттаб, разве чеченец? Араб. Терроризм тоже – система сообщающихся сосудов.
- Вас, наверно, часто упрекают в антиисламских взглядах? Что бы вы ответили таким критикам?
- Что я могу ответить нравственно больным людям, могущим меня в чем-то упрекать после бойни, устроенной братьями Куаши, после "Батаклана" и Ниццы? В том, что я не хотела, чтобы такой кошмар случился? .
Комментарии (0)