В европейской цивилизации и культуре есть одна удивительная особенность – признание факта поражения как достойного результата состязания, на войне ли, в искусстве или спорте. Более того, мы можем увидеть среди европейских народов своеобразный культ поражения. Ведь проиграть с честью заведомо более сильному врагу совсем не оскорбительно. Можно даже сказать, что в поражении проявляется куда больше достоинств человека, нежели в победе.
Победа всегда одинакова. Слава достается победителям, которых превозносят. Но не только победитель вправе гордиться собой. Потерпевший поражение порой показывает гораздо большую силу духа, способность противостоять ударам судьбы и готовность, поднявшись после почти смертельного удара, вновь вступить в бой. Да и сама готовность принести жертвы, а, возможно, и погибнуть, при этом прекрасно понимая, что победы не добиться – это пример демонстрации доблестей, достойных героев античности. Поражение же каждый раз показывает своих героев с иной стороны, демонстрирует разные сильные стороны тех, кто проиграл, но сохранил твердость духа.
Пожалуй, впервые эта идея была отражена в рыцарской поэме IX века «Песнь о Роланде». Мы найдем немало примеров того, как средневековые менестрели воспевали победы героев, но в истории Роланда предметом восхищения стало самое тяжелое поражение, которое постигло армию императора Карла Великого, правителя франков, отправившегося воевать в Испанию. Когда войско после долгих походов и тяжелых боев возвращалось на родину, командовать арьергардом был назначен бретонский маркграф Роланд – пример рыцарства и чести для всей Франкской империи.
В Ронсевальском ущелье небольшой отряд Роланда попал в засаду, устроенную маврами, басками и арагонцами. Роланд, получивший от своих воинов прозвище Неистовый, сражался как лев. Он сразил множество врагов и отказывался, несмотря на просьбы своего друга графа Оливье, протрубить в волшебный рог Олифант, который обладал способностью призвать в бой армию императора Карла. Ведь он не мог отвлечь уходящие войска франков и был обязан задержать врагов. Поэтому, когда подмога всё же пришла, на поле боя император нашел лишь мертвого Роланда, который с тех пор стал воплощением готовности рыцаря умереть за своего сеньора и свою честь.
«Песнь о Роланде» несла своим слушателям и читателям очень важную идею – бывают ситуации, когда поражение ценится ничуть не меньше, чем победа. Роланд ценой своей жизни и жизней своих воинов спас куда больше людей, которые могли попасть в засаду, устроенную в горах.
 |
Зовет к себе Роланд Готье де л'Она:
«Возьмете вы французов десять сотен,
Займете все ущелья и высоты,
Чтоб император не понес урона».
Так оруженосцы и молодые рыцари, слушавшие «Песнь о Роланде» в сумрачных покоях фамильных замков, готовились к тому, чтобы в любой момент, если король прикажет, повторить подвиг маркграфа бретонского. И это не было пустыми словами. Французское рыцарство не раз демонстрировало готовность умереть, но не лишиться чести. В битве при Пуатье погибло почти всё французское рыцарство, включая высшую знать королевства. Об отношении людей Средневековья к смерти в бою много говорит поступок короля Богемии Иоанна Люксембургского в бою при Креси. Вот что рассказывает об этом хронист: «Когда Иоанн услышал команду к бою, он сказал: «Господа, вы теперь все мои друзья и братья по оружию, поэтому я прошу вас, потому что я слеп, взять меня с собою в бой». Рыцари согласились, и поскольку он не хотел затеряться в толчее, привязали его в седле боевого коня. Король поскакал в рядах французской конницы на англичан. Утром король был найден мертвым на земле».
Великий французский философ конца XVI века Мишель де Монтень писал в своей книге «Опыты» об уже куда более гуманных временах: «Посмотрите, как наша душа придает этой смешной забаве (игре или спортивным состязаниям – прим. авт.) значение и смысл, как напрягаются все наши нервы и как благодаря этому она дает возможность любому человеку познать себя самого и непосредственно судить о себе. Какие только страсти не возбуждаются при этой игре! Гнев, досада, ненависть, нетерпение и пламенное честолюбивое стремление к победе в состязании, в котором гораздо извинительнее было бы гордиться поражением». Вот пример того, как взгляды европейцев ничуть не переменились за прошедшие с момента создания «Песни о Роланде» шесть столетий.
Не стоит думать, что всё это было чуждо русским. Вспомним наш собственный эпос – былины. И увидим, что там герои-богатыри, подобно Роланду, порой терпят самые тяжелые поражения и гибнут от рук врагов. Михайло Поток был убит собственной женой, могущественной колдуньей, Дунай Иванович был побежден Добрыней и на долгие годы брошен им в киевскую темницу. Добрыня же не раз побеждал Алёшу Поповича и даже грозил убить его. Кстати, Алёша, согласно тексту одной из былин, погиб, убитый братьями Збродовичами. Сказители Древней Руси не видели ничего обидного для самых выдающихся витязей оказаться побежденными. На войне или в рыцарском поединке случается всякое, невозможно побеждать всех и всегда. До этого не дошел даже Илья Муромец, который не раз был схвачен врагами. Подобное отношение к поражению характерно для военной знати Европы, а русское боярство и княжеская дружина в этом отношении ничуть не отличались от франкских маркграфов, герцогов или епископов.
В Новое время ситуация ничуть не изменилась. Но теперь уже на битвы выходили не отдельные рыцари, а целые армии.
Конфликты XVIII века даже получили прозвище «войны в кружевах», потому что на сражения было принято украшаться так, будто идешь на бал или на прием к королю. Кружева, золотое шитье, роскошные плюмажи, блеск галунов и полированного серебра и золота сопровождали воинов этого времени, превращая кровопролитие в торжественный ритуал подтверждения делом своей верности присяге. Война приобрела настолько эстетские формы, что это нашло отражение на множестве батальных картин. Никогда еще ни раньше, ни после этой эпохи, смерть в бою не была настолько прекрасна.
В сражении при Фонтенуа между англичанами и французами в 1745 году в атаку пошли все резервы англичан – лучшие части их армии. Под развернутыми знаменами с музыкой маршировали три полка гвардии, за ними следовали армейские полки. Британцы медленно приближались к строю спокойно ожидающих их французов. Шеренги 1-го гвардейского пехотного полка подошли вплотную к линии французской гвардии. Ни один из противников не открывал огонь, не желая показать себя трусами, которые начали стрелять сразу, как увидели врага. По обычаю того времени, офицеры шли впереди строя, демонстрируя подчиненным, как надлежит умирать за своего короля.
Французы и англичане сняли шляпы и церемонно раскланялись, приветствуя друг друга, но приказа стрелять так и не прозвучало. Тогда капитан 1-го пехотного полка гвардии лорд Хей обратился к стоящему напротив него лейтенанту французской гвардии графу д’Отрошу: «Господа французские гвардейцы, стреляйте!». На это д’Отрош ответил еще большей любезностью, заявив: «Господа, мы никогда не стреляем первыми, стреляйте сами». Это соревнование в куртуазности бесконечно продолжаться не могло. Раздался приказ, англичане сделали залп. Граф д’Отрош упал на траву Фонтенуа, обливаясь кровью. Так честь офицеров и аристократов была в очередной раз поставлена выше, чем жизнь. Ведь возможность выжить – ничто в сравнении с тем, что ты обязан не опозорить поколения предков, которые создали твой род, сделали его знатным и могущественным.
Когда в те же времена полководцев награждали за проигранные сражения высокими орденами, это вовсе не означало поощрения неудачливых и некомпетентных. Это были награды за стойкость и храбрость, с которой вверенная генералу армия сражалась и с честью проиграла бой. Точно так же на Триумфальной арке, сооруженной в Париже в честь Наполеона I, значатся не только громкие победы при Аустерлице или Йене, но и поражения при Гейльсберге, Красном или Полоцке. Стоит отметить, что войнам того времени было совершенно не свойственно создание «образа врага». Противник представал в них не чудовищем, а воином, сражающимся, потому что ему так приказал суверен. Поэтому никто не сомневался в том, что враг тоже обладает честью. Плененного вражеского офицера могли просто отпустить на свободу под честное слово, что он больше не поднимет оружие (и обычно такие обещания соблюдались самым строжайшим образом), его не бросали в темницу, а принимали в своем имении, на обеде или балу.
Еще один выдающий пример поражения, как предмета для гордости, дала Крымская война. Тогда под Балаклавой британский барон Реглан приказал бригаде графа Кардигана атаковать русские позиции прямо по фронту. Что это было – ошибка или некомпетентность, историки спорят до сих пор. Но британские всадники выполнили приказ и поскакали прямо на пушки и плотный ружейный огонь русских. Из шестисот человек вернулась всего одна треть. Поэт Теннисон написал об этой атаке проникновенную поэму «Атака легкой бригады», мгновенно ставшей классикой английской литературы.
Долина в две мили – редут недалече...
Услышав: «По коням, вперед!»,
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот.
Рассказ о том, как офицеры и солдаты не могли ослушаться приказа и пошли на верную смерть, стал тем поражением, что вдохновлял англичан в тяжелейших сражениях Первой и Второй мировых войн. Эта история стала лучшим примером того, как, по словам В. Овчинникова (автора книги «Корни дуба», очень долго изучавшего английское общество), «…назначение джентльмена возглавить и повести за собой людей в час трудных испытаний». Эта готовность культивируется в британском обществе и поныне, придавая ему моральную силу. Крымская война стала для русских примером такого поражения, которым можно гордиться не меньше, чем победой. Российская империя в одиночку сражалась против Великобритании, Франции, Османской империи и, несмотря ни на что, выстояла, не сдалась, сумела довести дело до заключения мира, который всеми сторонами был признан, как почетный. А в 1812 году император Александр I демонстрировал готовность терпеть любые поражения, отступать хоть до Камчатки, но продолжать сражаться с Наполеоном I.
Столетием раньше долгая и тяжелая война за австрийское наследие 1740-1748 годов была выиграна Австрией не на полях сражений, а с помощью невообразимого упрямства и силы воли императрицы Марии-Терезии. В этой войне австрийцы продемонстрировали не столько способность побеждать, сколько готовность подниматься после самых тяжелых ударов и вновь идти в бой. Именно это умение не раз спасало Австрийскую империю от полной катастрофы. На протяжении XVII – XVIII – XIX веков не раз получалось так, что армия австрийского императора разбита, противники готовятся праздновать победу. И вдруг откуда ни возьмись появляются новые полки, которые упрямо идут в бой, защищая, казалось бы, безнадежное дело.
Увы, готовность принимать поражение, свойственная рыцарскому духу, совершенно исчезла в России при коммунистах. Основывая свою легитимность на выигранной ими Гражданской войне, большевики создали настоящий культ победы, в котором не было места сомнениям. Пропаганда объявляла проигранные сражения выигранными, потому что Красная армия под руководством коммунистов не может проиграть. В одной красноармейской песне звучали такие слова:
На Дону и в Замостье
Тлеют белые кости.
Над костями шумят ветерки.
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки.
Это был рассказ о сражении при Замостье, где Первая конная армия Будённого потерпела тяжелейшее поражение от польских войск. Но в стихах поражение объявили славной победой, о которой должны помнить «польские паны». Эта же уверенность в победе над любым врагом, внушаемая обществу в конце 1930-х годов, стала причиной того, насколько тяжело переживали граждане СССР поражения, не раз случавшиеся в ходе большого наступления немцев в 1941-1942 годах. А Таллинская эвакуация флота, которая стала поражением, намного превосходящим Цусиму, либо замалчивалась, либо героизировалась и легендировалась, как тяжело доставшийся успех.
Советская идеология не могла признать поражения. Ведь, во-первых, во главе страны и армии стоит партия, направляемая «единственно верным учением Ленина» – она не может проигрывать или ошибаться. А во-вторых, если коммунисты терпят поражения, то как отвечать на возникающий вопрос: зачем была устроена революция, красный террор и Гражданская война? Именно это сохранившееся преклонение перед победой и страх перед поражением во многом до сих пор служит причиной терзающего современное русское общество посттравматического расстройства, связанного с утратой былого «величия» при СССР. Ведь если мы не смогли спасти великое государство, то значит мы сами плохи, думает типичный носитель такого образа мыслей.
Так что нам еще только предстоит научиться гордиться своими поражениями. И видеть в них знамение будущих побед. Стимул собраться с силами и победить.
Комментарии (0)