Социальные лифты работали в СССР весьма неплохо: «никто» действительно мог, как поётся в известной песне, стать «всем». После 1917 года «бывшие» почти в полном составе были выметены из власти, освободилась масса руководящих должностей. Страшный кадровый голод способствовал быстрому, зачастую даже слишком быстрому карьерному росту.
Дальше была сильно проредившая ряды Гражданская война, потом ковровые чистки тридцатых годов, потом Великая отечественная. Начальство, особенно высокое начальство, находилось в постоянном напряжении, в постоянном ожидании отставки, расстрела или тюремного заключения.
Про Анастаса Микояна, любимого наркома Сталина, шутили: «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». Не так-то легко было продержаться с двадцатых до шестидесятых на ответственных должностях, сохранив при этом и свободу, и относительное здоровье.
Непрерывная жёсткая прополка советской аристократии не была здоровым и безболезненным процессом, однако у неё был очевидный плюс: высвобождающиеся кресла создавали мощную тягу, как пылесосом засасывающую наверх молодых карьеристов с горящими глазами.
Вскоре после смерти Сталина эта суровая карусель остановилась. К власти пришёл Никита Хрущёв, которому совсем не хотелось разделить судьбу, например, расстрелянного в 1953 году Лаврентия Берии. И товарищ Хрущёв, и остальная элита тех лет дружно проголосовала за спокойствие. Был заключён негласный договор — с расстрелами и посадками пора заканчивать.
Советская номенклатура, каста партийных чиновников, стала несменяемой. Проштрафившихся, заваливших важные задачи, проигравших аппартную борьбу товарищей перестали даже увольнять. В случае чего их просто перемещали с одной руководящей должности на другую — немного менее ответственную. Расстрелы, тюремные сроки стали почти экзотикой. Сев в должность директора завода в 40 лет можно было смело рассчитывать выйти на пенсию в 70 — если не директором завода, то директором театра или каким-нибудь ещё большим начальником.
Социальные лифты закономерным образом остановились. Характерный анекдот тех лет: «Почему сын полковника не может стать генералом? Потому что у генерала есть свой сын». При Леониде Брежневе сословность советского общества закрепилась, карьерный рост стал сильно затруднён.
Возможно, остановка социальных лифтов и не привела бы к столь печальным последствиям для государства, если бы представители номенклатуры были настоящими дворянами, с наследственными титулами и земельными владениями. Проблема была в том, что по факту они были вполне себе графами с маркизами, но формально оставались, как в известном советском фильме, «голодранцами». Конечно же, директорам заводов хотелось стать полноправными собственниками своих владений, по тем же причинам, по которым любовницы этих директоров мечтали получить статус официальных жён.
Когда Михаил Горбачёв начал закончившуюся катастрофой Перестройку, номенклатура отнеслась к его плану с дружным одобрением. Весь идеологический запал к этому моменту из советских элит уже выветрился, с чисто шкурной же точки зрения им хотелось и официально оформить свои заводы в собственность, и начать жить красивой капиталистической жизнью, со всеми этими спортивными кабриолетами и регулярными полётами в Париж. Сдержанное одобрение Перестройки сверху сопровождалось также и сдержанным одобрением снизу — амбициозные советские граждане понимали, что стремительная карьера им не светит, ибо сверху плотно окопались начальники, которые никуда не собираются уходить со своих мест.
Возможно, если бы «красные директора» узнали, во что реально выльются для них девяностые, они бы и попытались направить энергию Михаила Сергеевича в более конструктивное русло, однако история сослагательного наклонения не знает. Произошло то, что произошло.
Перейдём теперь к заводам. По Рунету уже довольно давно гуляют конспирологические списки под названиями в духе «перечень уничтоженных Путиным предприятий». При ближайшем рассмотрении неизменно оказывается, что пациент скорее жив, чем мёртв: часть предприятий благополучно здравствует, другая часть начала платить налоги, заменив клубок из пятидесяти юрлиц на одно большое прозрачное юрлицо. Простая логика, опять-таки, подсказывает, что если индекс производства примерно соответствует сейчас уровню 1991 года, значит закрытие старых заводов сопровождается открытием новых. Подробный разбор ситуации можно найти, например, вот здесь:
Вместе с тем любители погоревать об «уничтоженных заводах» неизменно упускают из виду самое важное обстоятельство — значительная доля экономических проблем позднего СССР была вызвана как раз тем, что заводы... не закрывались.
В капиталистической экономике, у которой, конечно, есть собственные проблемы, заводу довольно сложно имитировать бурную деятельность. Продукция завода должна быть продана, и если её никто не покупает, завод закрывают. Это держит в тонусе большую часть заводов: хронически убыточные фабрики Илона Маска и прочих талантливых мастеров пиара до последнего времени занимали относительно небольшую долю в экономиках Запада.
Советские «незакрывающиеся» заводы создавали проблемы сразу с нескольких сторон. Во-первых, ими зачастую руководили совершенно неспособные к управлению директора, которые в менее снисходительной к человеческим слабостям среде были бы немедленно выкинуты на мороз. Во-вторых, эти заводы тратили невероятно завышенное количество ресурсов: там, где можно было обойтись трудом пяти рабочих, советских завод брал на работу 500 человек, там, где хватило бы 10 тонн материала, советский завод использовал 50 тонн. Наконец, большая часть этих заводов производила довольно низкокачественные, не выдерживающими сравнения с западными товары.
На оборонных заводах ситуация ещё как-то держалась под контролем — военные имели в СССР достаточно влияния, чтобы требовать от заводов результат. Что стало в девяностые годы с заводами по выпуску брюк и пылесосов мы знаем. Выжить в капиталистической экономике они по большей части не смогли.
Сейчас принято объяснять массовый падёж заводов при Ельцине исключительно кознями зловредного Запада — дескать, и хорошие станки намеренно продавали на металлолом, и при помощи демпинга убивали российских конкурентов. Действительно, попытки уничтожить нашу промышленность в девяностые годы предпринимались. Суровая правда однако заключается в том, что значительная часть советских заводов должна была быть закрыта ещё при Хрущёве, если не при Сталине. Тот факт, что в СССР заводы практически не закрывали, был одним из самых ярких симптомов болезни советской экономики.
Наши китайские союзники, кстати, учли ошибки Советского Союза — в Китае и закрывают заводы, и увольняют ответственных работников. Не расстреливают, как полагают кровожадные распространители мифов, а просто увольняют. В Китае вообще, по сути, давно уже внедрён полноценный капитализм, и именно за счёт здорового капитализма Китай сумел из разорённой дотла страны с необразованным населением вырасти в первую экономику мира.
Из этого всего вытекает очевидный вывод. В экономике должна идти непрерывная циркуляция. Плохих начальников надо увольнять, чтобы их место могли занять хорошие. Убыточные заводы надо закрывать, чтобы их рыночную долю могли занять прибыльные производства.
Разумеется, этот цикл должен быть по большей части замкнутым — освободившиеся кресла не следует отдавать приехавшим с Запада варягам, а освободившиеся участки рынка нужно по возможности защищать от западных корпораций. Тем не менее постоянная циркуляция необходима, в противном случае в экономике образуется застой, который приводит иногда к крайне печальным, даже трагическим последствиям.
Комментарии (0)