25 июня глава Европарламента (ЕП) Антонио Таяни призвал ЕС и такие транзитные страны, как Марокко, Тунис, Ливию, Мали, Мавританию, Чад и Алжир, к сотрудничеству при распределении потоков мигрантов. Он раскритиковал размещение беженцев в ЕС и обратился с призывом обсудить на саммите Евросоюза возможности справедливых квот на них для стран сообщества.
Двухдневный саммит закончился итоговым заявлением, в корне которого признание правильности откупа от стран-транзитеров ежегодными траншами ЕС.
Европейские разборки в Феццане
Статистика свидетельствует: в случае Турции идея работает (потоки мигрантов с этого направления упали, на первое место вышел африканский транзит), но сомнительна по сути. Сравнивать уровень централизации и потенциала силовых структур Турции и стран зоны Магриба или Сахеля нельзя. Компромисс с Анкарой обходится ЕС в шесть миллиардов евро, и главным итогом нынешнего саммита ЕС стала констатация того, что платить придется в полном объеме. Главное, чего не хотят замечать евробюрократы и политики, – ЕС превратился в объект шантажа Анкары. В перспективе – расширение практики откупа от внешних вызовов стран Магриба и Сахеля.
“ЕС доказывает тезис о «поздневизантийском этапе развития»: правители стараются сохранить комфорт за счет откупа, а не военного отражения угрозы”
Второй пункт солидарной политики – решение о создании фильтрационных центров за переделами ЕС. Еврокомиссии дано поручение проработать организацию их в сопредельных государствах, откуда Евросоюз будет отбирать беженцев, имеющих право на убежище, и организованно перевозить их в Европу. Это успокоило Прибалтику (она в пределах ЕС), но насторожило Украину. В ЕС предложено организовать центры временного содержания, где будут отсеиваться экономические мигранты для последующей высылки. Те, кому действительно требуется защита (в первую очередь выходцы из государств, где ведутся активные боевые действия), должны распределяться между странами ЕС на добровольной основе без обязательных квот на прием.
Среди приоритетов миграционной политики Европы – необходимость увеличения финансирования операций по пресечению нелегального проникновения мигрантов в страны ЕС и спонсирования аналогичной деятельности в Турции и странах Африки. Это компромисс между интересами южных, северных и восточных членов ЕС. Некоторые части плана будет трудно реализовать. Фильтрационные лагеря за пределами ЕС в угоду толерантности решили обозначить как «региональные платформы высадки за пределами Европейского союза» для приема людей, спасенных на море. Проблема в том, что это требует сотрудничества со странами, не входящими в Евросоюз, в основном в Северной Африке, которые должны быть готовы открыть такие центры.
ЕС говорит, что эти платформы будут обрабатываться в сотрудничестве с агентством ООН по делам беженцев, УВКБ ООН и международной организацией по миграции. СМИ же сообщили, что эти организации предупредили ЕС, что не будут открывать миграционные центры в местах, небезопасных для мигрантов, а это вся зона Сахеля и Ливия. Остальные страны Магриба уже отказались. Превращать страну в один большой лагерь для беженцев чревато разгулом бандитизма и криминала, коррупции в силовых органах и структурах исполнительной власти, резким падением электоральной поддержки правителей в силу конфликтов между местными и пришлыми. Чтобы пойти на такой шаг, надо иметь очень сильную вертикаль власти, чего в большинстве стран Африки нет.
У Брюсселя есть варианты, которые он будет отрабатывать. Это Ливия, Судан и Мавритания, поскольку Тунис, Алжир, АРЕ и Марокко отказали.
В каждой из этих стран есть проблемы, которые торпедируют попытки евробюрократов. Для Ливии – прежде всего то, что страны в централизованном виде нет. Попытки Рима заключить региональные племенные пакты на южной границе в Феццане, чтобы заблокировать миграционные потоки, пока успеха не принесли из-за межплеменной вражды, постоянных просьб дать еще денег и вовлеченности самих племен в организацию незаконной миграции. Попытки европейцев создать в Феццане центр по фильтрации натолкнулись на противостояние со стороны других ливийских кланов и групп.
В ЛНА, которая поддерживает на востоке Ливии временное правительство Абдаллы Абдуррахмана ат-Тани и палату представителей (избранный постоянный парламент), пообещали «принять все меры для защиты границ Ливии, ее народа, госинститутов и экономического достояния» с учетом того, что охранять центр должны иностранные войска. Это образец того, как франко-итальянские споры на саммите ЕС находят отражение на ливийской площадке.
Фельдмаршал Хафтар выражает позицию Парижа по недопущению монополизации Римом площадки в Феццане в решении вопросов миграционной политики за счет Брюсселя. Франция не смогла отстоять эту позицию на саммите, но воздействует на ситуацию через ливийских союзников. Не то, чтобы французы и ЛНА не хотят создания таких лагерей в Феццане. Хотят, но под своим контролем. Халифа Хафтар ездил в этом году в Брюссель, позиционируя себя гарантом размещения структур ЕС в Ливии для решения миграционной проблемы. Но не нашел там отклика у итальянки Федерики Могерини, координатора внешнеполитической деятельности ЕС. Рим через премьера правительства национального согласия Фаиза Саражда и клана Мисураты заблокировал попытки ЛНА установить контроль над Феццаном военным путем.
Что до Судана, то комиссары ЕС платили Хартуму деньги на борьбу с незаконной миграцией. Она велась (вернее – имитировалась) силами иррегулярных формирований суданской армии «джанджавидов», каждый второй командир которых находится под следствием МУС, как и президент Судана Омар аль-Башир. Вести с ним диалог об обустройстве фильтрационных площадок чревато репутационными рисками для Брюсселя. Что касается Мавритании, она располагается далеко от основных миграционных потоков, и там надо все построить для организации такой миссии. К тому же Рабат будет жестко оппонировать подобному сценарию. То есть легче грузить беженцев где-нибудь в Гвинейском заливе на корабли и везти их на Украину. Что дорого и неэффективно.
Политика ЕС доказывает тезис о «поздневизантийском этапе развития», которое характеризуется тем, что правители стараются сохранить свой комфорт за счет откупа, а не военного отражения угрозы. Финансы можно было выделить на закрытие собственных границ и депортацию незаконных и незарегистрированных мигрантов. Решать надо было вопрос не о квотах по странам, а о создании для беженцев единой низкой сетки финансовых пособий во всем Евросоюзе. Если не пропускать суда различных НПО и пересаживать мигрантов в море на корабли, идущие обратно в Африку, проблемы не будет. Вернее – начнутся угрызения совести из-за недостаточной толерантности, что европейцы легко переживут. А постоянный наплыв мигрантов – вряд ли.
Мятеж в Южном Судане
Вооруженный конфликт, жертвы которого исчисляются десятками тысяч человек, спровоцирован расколом Суданского национально-освободительного движения (СНОД), боровшегося за независимость от Республики Судан, на сторонников и противников президента Салвы Киира. Вокруг Риека Машара, возглавившего вооруженную оппозицию, объединились нуэр, правительственные войска состоят преимущественно из соплеменников главы государства – динка. В июле 2013 года Киир отправил Машара в отставку с поста вице-президента, а в декабре обвинил в военном мятеже. С тех пор, несмотря на многочисленные попытки примирить враждующие стороны, столкновения продолжаются, а все заключенные мирные соглашения в итоге оказываются недолговечными.
“Решение вопроса не квоты по странам, а создание для беженцев единой низкой сетки финансовых пособий”
Южный Судан дает пример африканского трайбализма в действии, что стало итогом политики США времен Госдепартамента Хиллари Клинтон и «черной мафии», апологетом который была Сьюзан Райс. Тогда давление США на Хартум и ужесточение санкций привело к отделению Южного Судана и превращению его в очередное «несостоявшееся государство». Имея в виду отношения Киира и Машара, полиэтническую природу южносуданского общества (там идет война не только между динка и нуэр, но и внутри динка, между динка и частью шулук и пр.), говорить о мире не приходится.
Единственный силой, удерживавшей всех их от междоусобной войны, было мирное соглашение, подразумевавшее наличие федерации между Джубой и Хартумом. Оно позволяло южносуданцам занимать ключевые посты в кабмине и пользоваться экономическими преференциями в виде трудоустройства в Судане и экспорта нефти со своих месторождений через Порт-Судан. На этом варианте надо было остановиться, сделав его промежуточным переходным этапом. Он им и был по соглашению между Хартумом и СНОД, но лишь два года.
Мы наблюдаем политический маневр со стороны Салвы Киира, который пытается уйти из-под угрозы объявления санкций США и ООН. Совет Безопасности ООН 30 мая продлил на 45 дней режим санкций для Южного Судана, пригрозив введением рестрикций в отношении членов правительства страны и главарей мятежников, если они не прекратят боевые действия и не добьются прогресса в мирных переговорах. Проект резолюции, подготовленный США, набрал минимально необходимые девять голосов членов Совбеза. Текст получил поддержку западных стран, включая Великобританию, Нидерланды, Швецию и Францию. Россия, Боливия, Китай, Казахстан, Экваториальная Гвинея и Эфиопия при голосовании воздержались. Ключевую роль сыграла Кот-Д’Ивуар, вставшая на позицию Запада.
В соответствии с принятой резолюцией режим санкций, введенный в отношении Южного Судана в 2015 году, продлевается до 15 июля 2018- го. Если столкновения продолжатся, а переговоры ни к чему не приведут, Совету Безопасности предстоит рассмотреть вопрос о санкциях против шести человек и эмбарго на поставки оружия. В круг попадающих под ограничительные меры вошли министры обороны Южного Судана (Куол Маньянг Джуук), информации (Майкл Маквей Лует) и по делам кабмина (Мартин Элиа Ломоро), временно исполняющий обязанности главы МИДа. Им инкриминируются нападения на гражданских лиц и препятствование оказанию гуманитарной помощи населению. В список включены бывший глава Генерального штаба ВС Южного Судана Пол Малон Аван, его экс-заместитель Малек Рубен Риак Ренгу и один из главарей повстанцев Коанг Рамбанг Чол. Им грозят замораживание счетов и запрет на выезд из страны.
Постпред Эфиопии Такеда Алему указал на несвоевременность инициативы США, заявив, что мирные переговоры под эгидой ИГАД находятся на критически важном этапе, и предупредил, что принятие резолюции нанесет ущерб этому процессу. Он подчеркнул, что подготовленный американской стороной документ не был поддержан ни ИГАД, ни Африканским союзом. Постпред РФ Василий Небензя отметил неверный подход, лежащий в основе предложенной США резолюции, и выразил сомнения в том, что «введение санкций в отношении членов правительства и оружейного эмбарго может сыграть положительную роль в политическом урегулировании и нормализации обстановки».
Для Аддис-Абебы переговоры между противоборствующими сторонами в Южном Судане – попытка позиционировать себя как центральную посредническую силу в этой части Африки. Риек Машар и его окружение являются креатурами Аддис-Абебы, лагеря боевиков-нуэр базируются в Эфиопии. Со времен Менгисту Хайле Мириама Южный Судан был зоной ее национальных интересов из-за притоков Нила, что актуально в связи с проектом плотины «Возрождение» на Голубом Ниле и в региональном противостоянии с Угандой. Перспектива санкций в отношении лояльных ей сил Аддис-Абебе не нравится.
Отношения между новым руководством Эфиопии в лице премьера, мусульманина-оромо Абий Ахмеда Али и Салвой Кииром нельзя назвать дружественными. В середине мая эфиопский премьер-министр во время встречи с делегаций из Джубы (главный переговорщик со стороны Южного Судана по внутрисуданскому досье Ньяла Дел Ньяла и М. Э. Ломоро), которая произошла в Аддис-Абебе на форуме высокого уровня, заявил, что «очень огорчен тем, что Салва Киир не поздравил его с назначением на этот пост» и «что суданский президент Омар аль-Башир сделал это первым, а значит и сотрудничество с Хартумом будет развиваться по возрастающей». Более чем ясный намек. Что до позиции Москвы, мы имеем классическое противодействие американским инициативам при обсуждении конфликтов различной интенсивности.
Отметим, что 26 мая колонна из нескольких десятков грузовиков с военной амуницией и боеприпасами, полученными с Украины, ушла из угандийского города Сороти в Южный Судан. Ее сопровождали солдаты Суданской народно-освободительной армии (СНОА). Кампала использует свой сертификат конечного пользователя на стрелковое оружие для его реэкспорта соседям, включая Южный Судан. При этом утвержденный в мае бюджет Южного Судана на 2018–2019 годы предусматривает выделение значительных ресурсов на безопасность. Эта статья составляет 122 миллиона 297 тысяч долларов или 19,8 процента всего бюджета. На образование выделены 9,5 процента, а на здравоохранение – 2,1 процента. Так что до достижения внутринационального консенсуса в Южном Судане очень далеко.
Дарфур, принуждаемый к миру
Администрация президента Дональда Трампа потребовала от правительства Судана обеспечить доступ миротворцев в округ Джабель-Марра в Дарфуре и подчеркнула, что у конфликта там нет военного решения. К требованию США присоединились правительства Великобритании и Нидерландов.
Гражданская война в Дарфуре началась в 2003 году как противостояние правительственной армии и поддерживающих ее военизированных формирований кочевых племен с повстанцами. По данным ООН, с начала междоусобных столкновений погибли свыше 300 тысяч человек, около трех миллионов стали беженцами.
20 тысяч миротворцев ООН и АС были размещены в Дарфуре в 2008 году. В 2017-м СБ ООН продлил мандат ЮНАМИД до 30 июня 2018 года, сократив численность военного и полицейского компонента миссии.
Джабель-Марра сегодня – последний очаг сопротивления в Дарфуре, если говорить об организованном противостоянии. Район населяет народ фур, от которых и получил название регион. Возглавляет моноэтническое сопротивление племенной вождь этой группы и Суданского освободительного движения (СОД) Абдель-Вахид Нур. Он долгое время проживает в эмиграции в Париже и блокирует любые мирные инициативы, от кого бы они ни исходили, и согласен не меньше, чем на пост президента отдельного государства. В районе Джабель-Марра при содействии ООН организовано два лагеря для беженцев, которые снабжаются по каналам ООН и являются рассадниками сепаратизма и тылового обеспечения СОД.
Гражданских сил в классическом понимании этого слова там нет. Есть тыловая база сепаратистов. С марта 2017-го после долгого перемирия противоборствующие стороны возобновили столкновения в горах. В результате правительство Судана начало наращивать воинский контингент, сегодня насчитывающий около двух тысяч бойцов, в основном из бывших формирований «джанджавид», которые сейчас входят в регулярные формирования быстрого реагирования. Этим силам на прошлой неделе удалось восстановить утраченные армией позиции в горах Джабель-Кали и Бадии. При этом боевики СОД-Нура воспользовались перемирием и в ходе ползучей экспансии захватывали нейтральные территории в «серой зоне». Это и спровоцировало нынешнюю эскалацию насилия.
«Тройка» (США, Великобритания, Нидерланды) заявила, что правительственные военные операции подрывают усилия по прекращению конфликта путем переговоров. В заявлении также указывалось на отказ повстанцев принять участие в мирном процессе. СОД-Нура остается на сегодня единственной группой сопротивления, которая отказывается от переговоров. Две другие – СОД-Минави и Движение за справедливость и равенство (ДСР) – уже обсуждают мирное соглашение с Хартумом.
Демарш «тройки» надо полагать солидарной позицией Запада накануне голосования в Совбезе ООН о мандате миссии ЮНАМИД в Дарфуре. Он, как предполагается, будет продлен при условии закрытия 14 миротворческих объектов в регионе, но сохранения 13 в Джабель-Марре. При этом вопрос решается гораздо проще: угрозой введения персональных санкций и депортации Нура из Парижа, где он пребывает в комфортных условиях, саботируя мирные инициативы АС и ООН. Только таким образом можно сдвинуть ситуацию с мертвой точки, в которой она пребывает с начала конфликта.
Все остальные призывы и действия «тройки» и миротворческой миссии ООН только усугубляют ситуацию, так как материально-техническое снабжение повстанцев осуществляется за счет ООН. Ключ к успеху в данном случае – жесткий прессинг международного сообщества на все стороны конфликта и принуждение их к началу реальных переговоров, а не возврат западных стран к одностороннему осуждению Хартума.
Однако, как и в случае с Сирией и президентом Башаром Асадом, надеяться на это не приходится. Давление в ходе гражданской войны на правительство страны, в отношении которой взят курс на раскол по территориально-этническому признаку, и ее лидера – классическая схема современной западной политики, реализуемая не только на Ближнем Востоке и в Африке. Менять этот курс никто на Западе не намерен, так что конфликты далеки от завершения.
Статья основана на материалах эксперта ИБВ А. А. Быстрова.
,
президент Института Ближнего Востока
Комментарии (0)