В Соединенных Штатах объявился новый герой. 17-летний Кайл Риттенхаус в ходе самообороны застрелил двух погромщиков – и в результате стал символом «белого пробуждения» в американском обществе. Этот поступок может иметь огромное значение не только для Соединенных Штатов, но и для России, и еще большее, как ни странно – для Украины.
«Когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно подчиненных одной и той же цели, свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью народа».
«Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться».
Первый абзац – это выдержка из Декларации о независимости Соединенных Штатов, объясняющая право народа на самозащиту. Следующий абзац – текст Второй поправки к Конституции США. Обычно его трактуют именно в контексте права американских граждан владеть огнестрельным оружием, однако мысль о праве на ополчение тоже никто пока не отменял.
Оба этих текста глубоко внедрены в психологию добропорядочных американцев. Поэтому, когда в США леваки и афроамериканцы начали устраивать массовые погромы, мэры и губернаторы из числа демократов фактически поддержали бандитов, а заклеванная прессой полиция частично самоустранилась, то создание «ополчений» было лишь делом времени.
Сначала белые стали с оружием в руках защищать свой бизнес и свои дома от беснующихся люмпенов (вспоминаем Марка и Патрицию Макклоски – пару из Сент-Луиса,
вставших с оружием на пороге своего дома и отторгавших оттуда толпу протестантов), а затем в составе вооруженных патрулей вышли на улицы. Трамп называл волонтеров «очень хорошими людьми», а для левых они были «ультраправыми экстремистами и расистами», мешающими черным и левым «законно протестовать».
А затем случилось, в общем-то, неизбежное. В городке Кеноша, где черные и левые протестовали против действий полиции, защищавший порядок 17-летний Кайл Риттенхаус пристрелил двух погромщиков. Убийство совсем не было похоже на сафари – погромщики напали на Кайла, повалили его, и только после этого подросток нажал на спусковой курок. Однако левые СМИ и комментаторы ополчились на парня – везде в их текстах фигурирует мысль, что он «убил двух человек», а не «отстреливался от напавших на него».
Противники парня добились перевода его дела из Иллинойса (где живет Риттенхаус) в Висконсин (где он совершил убийства) – ведь по законам Висконсина 17-летнего Риттенхауса будут судить как совершеннолетнего. В то же время законодательство этого штата хоть и разрешает появляться на улицах с заряженным оружием, но
запрещает это делать людям, не достигшим 18 лет. Всего против Риттенхауса выдвинули шесть обвинений, одно из которых (преднамеренное убийство)
тянет, согласно законам Висконсина, на пожизненное.
Великое белое пробуждение?
По сути, на кону в этом деле уже не судьба Риттенхауса, а дальнейший ход всех расовых протестов в США. Если примеру Кайла Риттенхауса последуют другие простые американцы, то черных и левых погромщиков не просто начнут отстреливать на улицах как бешеных собак – может начаться пробуждение большинства. Белые американцы вдруг вспомнят, что это их страна, их собственность и их жизнь. И они не должны каяться и тем более соглашаться на позитивную дискриминацию в адрес меньшинств, которые живут на пособие и при этом настолько обнаглели, что считают себя выше закона.
Именно поэтому левые пытаются добиться максимального наказания для Риттенхауса. Поэтому они пытаются доказать, что парень является не патриотом, а маньяком. «Никто не возьмет ствол и не поедет в другой город просто потому, что он сильно заботится о чужом бизнесе. Нет, они едут потому, что надеются кого-то пристрелить. Это единственная причина, почему люди, как Кайл Риттенхаус, собираются в банды – да, именно банды... Группа чуваков, угрожающая людям оружием», –
говоритизвестный чернокожий телеведущий Тревор Ноа.
Правые же, наоборот, лепят из Риттенхауса героя. Народного мстителя, который пришел на защиту простых американцев. «Кеноша оказалась во власти анархии, потому что местные руководители его бросили. Все представители власти, начиная с губернатора штата Висконсин и далее по списку, отказались обеспечивать соблюдение закона. Они просто отошли в сторонку и смотрели, как Кеноша пылает, –
возмущался один из главных журналистов республиканского канала Fox News Такер Карлсон. – И кого-то удивляет, что грабежи и поджоги довели ситуацию до убийства? Насколько мы шокированы тем, что 17-летние подростки с оружием в руках решили, что они должны поддерживать порядок в ситуации, когда больше никто другой не хочет этим заниматься?».
Консервативные организации уже
собирают деньги на защиту Кайла Риттенхауса, а также
указывают, что все три жертвы Риттенхауса (двое убитых и один раненый) не только сами напали на Риттенхауса, но при этом были закоренелыми преступниками. А адвокаты уже
сравниваютпарня с ополченцами периода Войны за независимость – людьми, взявшимися за оружие для того, чтобы защитить свои дома. И это не просто красочные слова, а элемент подведения действий Риттенхауса под Вторую поправку.
Кроме того, на сторону Риттенхауса – а значит, и белых, имеющих право защищать себя в управляемых демократами штатах –
встал президент Трамп. «Вы видели ту же видеозапись, что и я. Вроде как он пытался от них сбежать. Потом он упал, и они жестоко на него напали... Мне кажется, у него были серьезные проблемы, и его могли убить», – оправдал он парня.
Трамп – к ужасу местного губернатора-демократа Тони Эверса –
намеренлично приехать в Кеношу для того, чтобы оценить последствия ущерба городу. И там он, вероятно, скажет еще несколько слов в защиту Кайла Риттенхауса. Скорее всего, к делу подключится и Национальная стрелковая ассоциация – крупнейшая лоббистская организация США, выступающая за максимально либеральное законодательство в области ношения оружия. Ведь если суд решит, что Кайл Риттенхаус имел право пристрелить напавших на него погромщиков, это станет прецедентом. А значит, приведет не только к росту продаж оружия белым, но и к дополнительной защите Второй поправки от пытающихся отменить ее демократов.
А проснутся ли соседи?
История вокруг Кайла Риттенхауса будет, безусловно, обрастать новыми подробностями и смыслами. Судебный процесс начнется в конце сентября и продлится достаточно долго. За ним, скорее всего, будут следить и в России – ведь некоторые его смыслы находят отклик в душах россиян и могут вызвать серьезную общественную дискуссию.
Дело Риттенхауса будет обсуждаться прежде всего в контексте событий в соседней с нами республике. Россиянам крайне интересно, почему если в США большинство, находящееся под прессингом агрессивного и неподконтрольного полиции меньшинства, может взять наведение порядка в свои руки, то на Украине оно молчит в тряпочку? Почему на Украине никто за пределами Донбасса не организовал за последние годы сокращение популяции нацистов, контролирующих улицы, терроризирующих людей и учащих их тому, на каком языке им говорить и как правильно зиговать?
Дело, конечно, не в разностях оружейного законодательства. Действительно, в США люди могут спокойно купить огнестрел, а на Украине – нет, однако для обучения зарвавшегося быдла уму-разуму не обязательно открывать огонь на поражение. Есть и иные способы физического внушения. И даже не в положениях обычного законодательства – и там и там защита от нападающего быдла может быть расценена как самозащита.
Дело в том, как это законодательство применяется. В США, несмотря на весь либеральный вой, Кайла Риттенхауса оправдают – в худшем случае ему грозит срок за создание опасной ситуации при использовании оружия (до полутора лет тюрьмы) и незаконное ношение оружия лицом, не достигшим 18 лет (до девяти месяцев тюрьмы).
На Украине же ни один судья не посмеет оправдать человека, пристрелившего напавшего на него нациста – иначе нацисты придут к самому судье и его семье. А сам стрелок рискует быть убитым в отместку на улице – причем убитым безнаказанно. Ведь если в Штатах правоохранители просто стоят в сторонке, то на Украине они кормятся с нацистами из одного корыта (с руки министра внутренних дел Арсена Авакова).
Да и, наконец, нет у большинства украинского «Трампа», который встал бы на их сторону. Зеленский боится стать настоящим президентом и бросить вызов нацистам, оспаривающим его право на власть. Что ж, пианист играет так, как умеет.
Поэтому можно ли осуждать украинцев, не идущих по пути Кайла Риттенхауса? С одной стороны, нет. Но, с другой стороны, эти украинцы должны понять, что если они не очистят улицы своих городов от нацистов, то никто другой за них это не сделает. И их страна не сможет выйти из состояния гражданского конфликта. Поэтому Украине, конечно, очень нужен Кайл Риттенхаус. Да, его судьба будет куда трагичнее, чем у американского коллеги – однако он хотя бы разбудит украинское большинство.
При чём тут "белые" и "небелые"..?
Он застрелил преступников, напавших на него, и цвет их кожи тут совершенно не при чём. Даже если он и нарушил закон штата, запрещающий 17 летнему хранить оружие, но право на самооборону всеми доступными способами он имел.
Там, где евреи во власти, национальное большинство влачит жалкое существование, а национальные меньшинства бесчинствуют в виде ржавого гвоздя (золотой гроб, как ржавый гвоздь), вбитого в поверженное тело белых!
Рано или поздно, но Нормальная власть в Белоруссии будет заменена на еврейскую, и тогда белорусы вдруг обнаружат, что они не хозяева в своем доме: отмена смертной казни и орды арабов и негров, глумящиеся на белорусскими аборигенами.
Глава 45. ЕВРЕЙСКАЯ ДУША в книге Дугласа Рида «Спор о Сионе» потрясает больше, чем что-либо еще по еврейскому вопросу.
Действительно, они – безумцы!!!
Владимир Жаботинский (Зеэв-Вольф, Вольф Евнович) один из видных идеологов сионизма высказал как-то в начале 20-го века очень интересную мысль: «Слово еврей стало бранным, неприличным словом, и сделали его таким сами евреи, поднимая крик об антисемитизме только при упоминании слова еврей!»
Много лет назад пришлось общаться с европейцами из Западной Европы, которые, испуганно втянув головы в плечи и понизив голос, сетовали: «Произнести слово еврей – не плохой еврей, гадкий еврей, а только слово еврей – смерти подобно»! Если дойдет до еврейских ушей, можешь быть уволен с работы или бизнесмен окажется разоренным в силу отказа в кредитах (так Генри Форд чудом не пошел по миру, когда вся еврейская мощь обрушила на него свою ненависть после опубликования в 1919 году его книги «Международное еврейство».
В первой половине 1990-х Менахем Шнеерсон, главарь секты Хабад, которую Эдуард Ходос, иудейский поп-раскольник, в своих книгах называет не иначе, как иудео-нацистская, заявил: «Мы, евреи, должны добиться того, чтобы слово еврей в Европе произносили шепотом»!
Дуглас Рид, английский журналист, после написания им книги «Спор о Сионе», не смог ее опубликовать в англоязычных странах, не говоря уже о странах, где английский не является основным языком.
По моей подсказке европейские аборигены, вернувшись домой, - Брюссель, Дублин, Париж – не могли найти эту книгу ни в магазинах, ни в библиотеках, но, в одной библиотеке, как рассказывали позже, была она в каталоге, но не было в наличии.
И Дуглас Рид сетовал, что его книга, еще не будучи напечатана, уже была «приговорена к смерти», и не появилась в библиотеках европейских городов, на что Рид очень рассчитывал, понимая, что в магазинах она не появится Никогда!
Его замысел по публикации «Спора о Сионе» осуществился только в ЮАР, где не было евреев у власти, и, которая, ЮАР, именно по этой причине была, в конце концов, загнана травлей, как расистская, и, в итоге, «белая власть, («white power») в ЮАР была разрушена евреями, боящимися ЮАР, как оплота и, возможной в будущем, реставрации «белой власти» в мире, свободной от еврейского диктата!
Так и в дореволюционной России неудобную для евреев книгу или целый выпуск газетного номера евреи скупали «на корню».
Как прав был Генри Форд: «Больше всего на свет евреи боятся правды!».
И сейчас белые тараканы в ЮАР, бегущие от негритянского дихлофоса, не могут найти убежища, по сути, нигде – разве что, недавно пробная партия фермеров в 300 человек из ЮАР приземлилась в Ставропольском крае. Я решил, что выдержки (глава о «еврейской душе») из этой книги будут весьма интересными.
Как могло случится, что белые из ЮАР не могут поселится в Англии, где уже куча негров, толпы арабов, «вдруг» появились 1,4 млн. пакистанцев... миллионы турок в Германии, а последнее время и арабы с неграми (но белых из ЮАР не принимают?!), афганцы, к ужасу швейцарских аборигенов, заявились в Швейцарии, но во всей белой Европе для белых не нашлось места, 20 млн. русских в ближнем зарубежье, но в Россию «почему-то приехали» 1,2 млн. киргизов, 1 млн. узбеков, азербайджанцы в неисчислимом количестве...
Причина этому только одна – абсолютная власть горстки жидов-преступников, решивших так распорядится с покоренными народами, в среде которых находили кров и еду!
Гигантские потоки народов с легкостью оказываются там, где не должны быть ни под каким видом. Кто сейчас осознает, какой чудовищный кровавый хаос на все века несет в себе еврейский «мультикультурализм»?
Ледниковый период, вынудивший народы сняться с места, нет – это ядерная война
--------------------
Это машинный перевод статьи, которую прислал в переписке американский негр, о деяниях евреев в США по национальному вопросу.
восприятие белого расизма в отношении чернокожих, совершенного евреями
Донтелл Джексон
Здравствуйте и добро пожаловать на мой сайт, мы думали, что они были белыми. Меня зовут Донтелл Джексон, и, как и многие афроамериканцы, я вырос в культуре, глубоко проникнутой пропагандой, призванной возложить вину за все беды черной расы на белого человека. Только когда я начал изучать реальную историю чернокожих, белых и других рас в Америке, я осознал, что многие, если не большая часть обиды, которую испытывают афроамериканцы в отношении нашей долгой истории злоупотреблений и эксплуатации, были намеренно сбитые с толку теми, кто несет за это наибольшую ответственность, чтобы переложить вину с себя как народа на белую расу, которую они считают своими врагами.
Реальность такова, что белая раса имела мало общего с работорговлей, которая уводила наших предков из Африки и продавала их в рабство в Новом Свете. Это преступление было совершено не белыми европейцами, а евреями, которые занимались трансатлантической торговлей между Старым Светом и Америкой, где они надеялись создать Новый Иерусалим, из которого можно править миром, используя все расы, которые не были членами их племя "избранных людей". В своих усилиях по достижению этой цели белую расу обманывали и манипулировали как ничего не подозревающих пешек, почти так же, как и черная.
Чернокожие были преднамеренно введены в заблуждение еврейским народом, который в предыдущие столетия строил свои состояния на трансатлантической работорговле и который продолжает манипулировать и эксплуатировать нас даже сегодня. Поскольку большинство чернокожих людей не делают различий между евреями и белыми, евреям легко избежать правосудия и избежать обвинений в ошибках, которые они веками причиняли нашему народу, убеждая черных в том, что это сделал белый человек. В большинстве случаев подавляющее большинство белой расы не имело никакого отношения к рабству или другим преступлениям, совершенным против нашего народа. Белые были и продолжают эксплуатироваться и манипулироваться евреями, так же как и чернокожие, и евреи ненавидят их расу, где евреи просто игнорируют чернокожих, как и другие расы.
Я хотел бы пригласить всех моих черных братьев и сестер присоединиться ко мне в распутывании лжи, обманов и полуправд, которые были навязаны нам как расе, и исследовать истинную историю того, что было сделано для нас как люди, которые были более чем счастливы побудить нас думать, что эти преступления были совершены против нас белыми, когда на самом деле эти преступления совершались евреями.
Пожалуйста, не стесняйтесь делиться информацией, которую я представил на этом сайте, как можно большему количеству ваших друзей, родственников и партнеров, чтобы мы, как люди, могли обрести большую свободу благодаря знанию истины, которая является единственной вещью, которая может освободить нас от порабощения, манипулирования и эксплуатации от рук тех, кто имеет и продолжает нас обманывать. Давайте воспитывать себя как людей, делясь этим знанием истины со всей нашей расой, чтобы наконец освободиться от рабства лжи и суеверий, поработивших наш разум и наш дух.
============================================
https://wethoughttheywerewhite.tumblr.com/JewsAndTheCivilRightsMovement
МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ОНИ БЕЛЫЕ
Евреи и движение за гражданские права
Несмотря на широко распространенное общественное мнение о том, что Движение за гражданские права было организовано афроамериканцами, реальность такова, что евреи почти полностью руководили им как частью своей повестки дня, направленной на подрыв стабильности американского общества путем использования черных в качестве клина для разделения и завоевания учреждение белого большинства.
За каждой чернокожей правозащитной организацией с самого начала были евреи, которые дергали за ниточки: Национальная ассоциация по улучшению положения цветных людей (NAACP), Лидерская конференция по гражданским правам (LCCR), Южная христианская лидерская конференция (SCLC). ) и Студенческий ненасильственный координационный комитет (SNCC).
Евреи, такие как Джоэл Спингарн , Лилиан Уолд, раввин Эмиль Дж. Хирш, Стивен Уайз и Генри Московиц в 1909 году вместе с черными лидерами, такими как У. Б. Дюбуа , сформировали Национальную ассоциацию по улучшению положения цветных людей (NAACP).Год спустя другие видные еврейские и черные лидеры создали Городскую Лигу.
Евреи внесли существенный финансовый вклад во многие организации по защите прав человека, включая NAACP, Лигу городов, Конгресс расового равенства и Студенческий координационный комитет по ненасильственному насилию.
________________________________________
Киви Каплан, вице-председатель Союза американских еврейских конгрегаций (ныне Союза реформистского иудаизма), с 1966 по 1975 год занимал пост национального президента NAACP. Арни Аронсон работал с А. Филипом Рэндофом и Роем Уилкинсом, чтобы основать LCCR. С 1910 по 1940 год более 2000 начальных и средних школ и двадцать черных колледжей, включая университеты Говарда, Дилларда и Фиска, были построены полностью или частично благодаря пожертвованиям еврейского филантропа Юлиуса Розенвальда. В разгар так называемых «школ Розенвальда» почти сорок процентов чернокожих юга получили образование в одном из этих учреждений.
7 июня 1957 года, во время дебатов о Законе о гражданских правах 1957 года, член палаты представителей Томас Абернети из Миссисипи внес в Протокол Конгресса следующий отрывок, в котором он процитировал от еврейского автора «Радикальную программу Израиля Коэна для 20-го века», говоря: «Это дело в области гражданских прав - все в соответствии с хорошо изученным и четко определенным планом ... Курс сторонников этого законодательства был тщательно спланирован и намечен более 45 лет назад. Исраэль Коэн, ведущий коммунист в Англии, в своей «Радикальной программе 20-го века» в 1912 г. писал следующее:
«Мы должны осознать, что самым мощным оружием нашей партии является расовая напряженность. Продвигая в сознание темных рас, что веками их угнетали белые, мы можем отразить их в программе Коммунистической партии. В Америке мы будем стремиться для тонкой победы. Разжигая негритянское меньшинство против белых, мы постараемся привить белому комплекс вины за их эксплуатацию негров. Мы поможем неграм стать выдающимися во всех сферах жизни, в профессиях и в мире спорта и развлечений. С этим престижем негр сможет вступить в брак с белыми и начать процесс, который доставит Америку к нашему делу ».
Афроамериканец приносит свои извинения за ошибочное
Дуглас Рид «Спор о Сионе»
Глава 45. ЕВРЕЙСКАЯ ДУША
Первые 50 лет нашего «еврейского века» (написано в 1955 г. — прим. перев.) естественно возымели свое действие на еврейскую душу, снова приведенную в состояние бурного беспокойства. Они превратили в шовинистов множество евреев, которые 150 лет тому назад, казалось бы, готовы были слиться с остальным человечеством.
Теперь они снова в плену, — и многочисленные «пленения» евреев всегда были таковыми у их же старейшин с их догмами об избранности, а вовсе не у чужеземных поработителей. В сионистском плену и под кнутом старейшин их превратили в самую разрушительную силу во всей известной нам истории. История нашего века, его войн и революций, как и будущей развязки, определяется талмудистским шовинизмом с его корнями во Второзаконии.
Само слово «шовинизм» означает преувеличенно разгоревшиеся национальные страсти; Николай Шовен (Chauvin) был наполеоновским офицером, обожавшим своего императора со столь напыщенной и необузданной преданностью, что это компрометировало патриотизм даже в эпоху его наибольшего подъема и популярности. Тем не менее, даже этот термин недостаточен для описания воздействия талмудического сионизма на еврейскую душу; нет иного слова, как «талмудизм», чтобы охарактеризовать это единственное в своем роде и совершенно безграничное неистовство.
В 1933 г. уже неоднократно цитировавшийся нами Бернард Дж. Браун писал: «Сознательно быть евреем — самый низменный вид шовинизма, ибо это — единственный шовинизм, основанный на совершенно ложных предпосылках».
Эти предпосылки исходят из Талмуда-Торы; а именно, что Бог обещал определенному племени неограниченное господство над всеми остальными порабощенными им же народами мира, а также исключительное наследие загробной жизни в обмен за точное соблюдение «закона», основанного на кровавых жертвоприношениях и уничтожении или порабощении «меньших» народов, поставленных вне этого закона.
Независимо от того, является ли талмудистский или сионистский шовинизм (автор полагает, что любой из этих терминов более правилен, нежели «еврейский шовинизм» г.Брауна) действительно «самым низменным видом шовинизма», последние 50 лет (и еще более последние, почти 90 лет — прим. перев.) показали, что он представляет собой наиболее неистовую и насильственную его форму, которой до того не знало человечество. Его воздействие на еврейскую психику видно в совершенно новом тоне еврейской литературы в наши дни.
Прежде чем привести примеры, мы покажем его различное воздействие на два поколения в одной и той же еврейской семье: на отца и на сына.
Генри Моргентау старший был весьма уважаемым американским евреем и послом этой страны в Турции. Его можно считать продуктом еврейской эмансипации в прошлом столетии; он был тем, чем могли бы стать евреи сегодня, если бы не было талмудистского шовинизма. Ему принадлежат слова: «Сионизм — громаднейшее заблуждение в еврейской истории. Я утверждаю, что он в принципе ложен и духовно выхолощен. Сионизм — это предательство... восточно-европейская идея, которую переняли здесь американские евреи... Если они будут иметь успех, то евреи Америки потеряют все, что они получили от свободы, равенства и братства. Я не позволяю называть меня сионистом, я — американец».
В следующем поколении имя его сына, Генри Моргентау младшего, оказалось неразрывно связанным с основанием сионистского государства («громаднейшее заблуждение» в глазах его отца) и с талмудистской местью в Европе. В конечном итоге сын может оказаться одним из тех, кто несет наибольшую ответственность за последствия, которых так боялся отец.
Хаим Вейцман свидетельствует о решающей роли, сыгранной младшим Моргентау в закулисной драме в Нью-Йорке, завершившейся насильственным созданием сионистского государства и «признанием» его со стороны американского президента. В Европе он был инициатором раздела континента (с помощью «плана Моргентау») и способствовал распространению революции вплоть до центральной Европы. Некоторые части этого «плана» (парафированного гг. Рузвельтом и Черчиллем, которые оба отказались от него, когда дело уже совершилось) имеют особое значение, а именно те из них, которые требуют, чтобы «все промышленные предприятия и оборудование, не уничтоженные во время военных действий (в Германии), были... полностью уничтожены... а все шахты и рудники разрушены».
Трудно найти иной источник этой варварской идеи «полнейшего разрушения», кроме как Талмуд и Тору, где оно подается как «Божий закон». Мы уже показали, что и само сионистское государство было основано на преступлении «полнейшего разрушения», другими словами на буквальном «исполнении» этого закона, Дейр-Ясине.
Не будь сионистского шовинизма и западных политиканов, служивших его «администраторами», сын мог бы стать тем, кем был его отец, и этот наглядный пример иллюстрирует то, что произошло с громадным количеством евреев, и изменения, происшедшие в еврейской душе.
Если столь именитые евреи пошли на такое дело и смогли обеспечить ему поддержку американских президентов и британских премьер-министров, то рядовым евреям не оставалось ничего иного, как бежать за ними. Эта общая тенденция находит свое отражение в литературе талмудистского шовинизма, распространяющейся во все большем количестве.
Вплоть до середины прошлого века специально еврейская литература была малочисленна: ее писали для отделившихся от прочего мира закрытых общин, и читали там же. В обычной книготорговле еврейским авторам принадлежало место, примерно соответствовавшее их доле в общем населении, что было вполне нормальным, а в своих произведениях они как правило вовсе не выступали как «евреи» и не придерживались исключительно еврейских тем. Они писали для широкой массы читателей, избегая шовинистических призывов к еврейству, как и всего, что не-евреи могли бы посчитать богохульством, подстрекательством, непристойностью или клеветой.
Изменения, происшедшие в нашем столетии, в равной степени отражают как распространение талмудистского шовинизма, так и вынужденное подчинение ему всей не-еврейской массы населения. Если сосчитать в наше время все книги на еврейские темы, написанные как евреями, так и не-евреями, то, если исключить романы, они составят самый многочисленный раздел в западной литературе, а изменения в тоне и уровне необычайно велики.
Это совершалось постепенно, а поскольку всякая критика в наше время запрещена как «антисемитизм», широкие массы не осознали происшедших перемен. Они видны из простого сравнения: значительная часть того, что содержится сегодня в литературе талмудистского шовинизма (ниже даются несколько примеров), в начале века не могло бы быть вообще напечатано, будучи нарушением общепринятых норм приличия. Боязнь разноса со стороны критики и читателей не позволила бы ни одному издателю опубликовать многие из этих произведений, или же, во всяком случае, заставила бы их исключить из текста наиболее скандальные пассажи.
Отправным пунктом этого процесса, который можно было бы охарактеризовать как вырождение еврейства, было появление в 1895 г. книги Макса Нордау именно под этим заглавием «Вырождение», задавшим тон для всего последующего хора. Фактически, эта книга была призвана засвидетельствовать не-евреям, что все они — дегенераты и от нее были в восторге все «либералы» конца века, в кругах которых поток последовавшей за этим литературы того же сорта неизменно продолжал пользоваться успехом. Само собой разумеется, что о еврейском вырождении в этой книге не могло быть и речи, и для автора таким вырождением могла бы быть одна лишь оппозиция сионизму; как известно, он был правой рукой Герцля и это он предсказал на сионистском конгрессе после смерти Герцля будущую мировую войну и роль, которую сыграет Англия в создании «еврейского очага».
Книга «Вырождение» представляла интерес как по теме, так и по времени ее появления; она появилась в том же году, что и «Еврейское государство» Герцля, и этот же год был годом первого революционного взрыва в России (автор вероятно имеет в виду 1905 г., ошибаясь на 10 лет — прим. перев.). Не забудем, что как революция, так и сионизм являются существенной частью талмудистской концепции Второзакония, и, как это стремился доказать автор этих строк, оба движения развивались под талмудистским руководством.
«Вырождение» положило начало наводнению Запада литературой талмудистского шовинизма. Примером нашего времени является книга некоего Теодора Кауфмана, «Германия должна погибнуть», вышедшая в Нью-Йорке в 1941 году, когда Гитлер и Сталин перестали быть друзьями, и Америка вступила в войну. Кауфман требовал уничтожения немецкого народа в буквальном смысле Талмуда и Торы.
Это уничтожение должно было быть достигнуто путем стерилизации всех немцев — мужчин до 60 лет, женщин до 45 лет) в течение трех лет по окончании войны, причем границы Германии на этот срок должны были быть наглухо закрыты, а ее территория затем поделена между другими народами, т.ч. она исчезла бы с географической карты вместе со всем своим населением. Г-н Кауфман подсчитал, что, по прекращении рождении в результате стерилизации, нормальная смертность уничтожила бы германскую расу в течение 50-60 лет. Трудно сомневаться в том, что общественное отвращение к подобного рода бредовым идеям отпугнуло бы любого издателя от публикации такой книги во время первой мировой войны или в любое время с тех пор, как было изобретено книгопечатание.
В 1941 году эта книга вышла с похвальными отзывами о ней в двух ведущих американских газетах (обе, разумеется, находятся в еврейских руках): «Нью-Йорк Таймс» охарактеризовал предложения Кауфмана, как «план к достижению постоянного мира межу культурными нациями»; «Вашингтон Пост» назвала их «интересно поданной, весьма стимулирующей теорией».
Планы Кауфмана были наиболее талмудистскими из всего, что автору удалось обнаружить в этой области, но их духом напитаны многие другие книги. Ненависть была направлена отнюдь не против одних только немцев; в других случаях это были арабы, а одно время и англичане, как раньше та же ненависть направлялась против испанцев, русских, поляков и прочих. В этом не было ничего личного; будучи конечным продуктом талмудистского учения, эта ненависть равномерно распределялась против всего нееврейского, направляясь то на одного символического врага, то на другого в этом мире, в котором, согласно левитскому «закону», все были врагами.
Стремительное нарастание и открытое высказывание этого неистового бреда, не сдерживаемого более соображениями общепринятых норм, объясняют критику, неоднократно выражавшуюся еврейскими писателями, как-то Брауном в 1933 году, раввином Эльмером Бергером в 40-х и Альфредом Лилиенталем в 50-х годах. Их опасения и критика были вполне оправданы отражением этой ненависти в еврейском печатном слове. В одной книге за другой копающиеся в психологии еврейские писатели анализировали «еврейскую душу», неизменно кончая выражением презрения или ненависти по отношению то одной, то другой группы не-евреев в самых шовинистических формулировках.
Известный еврейский писатель Артур Кестлер, описывая этот свой анализ иудаизма, писал: «Самым
поразительным открытием было, что легенда об «избранном народе» понимается правоверными евреями совершенно буквально. Протестуя против расовой дискриминации, они тут же подчеркивают свое собственное расовое превосходство, основанное на договоре Иакова с Богом». Однако, воздействие этого «поразительного открытия» именно на эту конкретную еврейскую душу оказалось довольно неожиданным: «Чем больше я знакомлюсь с иудаизмом, тем большую горечь я испытываю, и тем более ярым сионистом я становлюсь».
Вероятный повод (трудно употребить термин «причины» в отношении столь нелогичной реакции) странного воздействия на г-на Кестлера им же самим признанного еврейского расизма, нетерпимости и высокомерия следует искать на двухстах страницах его жалоб на преследование евреев в Европе и их изгнание оттуда. Его искание справедливости не распространяется, однако, на арабов, которые, по его мнению, заслужили свое, ибо он описывает арабскую семью (подвергшуюся преследованиям и изгнанию со стороны сионистов в Палестине) следующими словами, явно полным презрения: «Старуха идет впереди, ведя на поводу осла, на котором сидит ее старик... погруженный в печальные мысли об упущенной возможности переспать со своим младшим внуком». Другими словами, если страдающей стороной не являются евреи, то преследование и изгнание представляются вполне допустимыми, тем более если речь идет о существах с подобного рода низменной психологией.
Перемены в тоне и принятых нормах приличия в еврейской литературе нашего времени могут быть далее прослежены в писаниях уже цитированного нами г. Бен Хехта, сожалевшего о том, что Иисус не был превращен в мясной фарш, вместо того, чтобы быть удостоенным распятия, поскольку в этом случае христианство вряд ли смогло бы появиться на свете. Трудно представить себе, чтобы какой-либо издатель или какая-либо газета прежних времен позволили себе напечатать подобного рода мерзости, единственной целью которых является грязнейшее оскорбление религиозных чувств большей части цивилизованного человечества. Тот же самый Хехт писал также, что «в течение сорока лет я жил в этой стране (т.е. в Америке), не встречая антисемитизма и даже отдаленно не размышляя о его существовании». Логическим выводом из этого было бы, что г. Хехт не испытывал желания проживать где бы то ни было в другом месте. Тем не менее, когда готовилось создание сионистского государства, он писал, что каждый раз, когда в Палестине убивают британского солдата, «американские евреи празднуют это в своем сердце».
Глубокое, хотя и мало вразумительное понимание изменений в еврейской душе в нашем столетии дают также книги некоего г-на Мейера Левина, в которых, по мнению автора, тоже содержатся вещи, в другие времена считавшиеся непечатными. Его произведение «В поисках» (In Search) показывает, что имел в виду упоминавшийся нами Сильвен Леви на Версальской конференции в 1919 г., говоря о «взрывных тенденциях» восточного еврейства. Г-н Левин родился в Америке, его родители были иммигрантами из восточной Европы, и его с детства воспитали в ненависти к русским и полякам. Похоже, что и в «новой стране», где он родился и вырос, он нашел мало хорошего для себя, занимаясь уже в ранней молодости подрывной агитацией среди рабочих в Чикаго.
Он описывает, как он провел полжизни в мучительных попытках поочередно то отделаться от своего еврейства, то вновь к нему приобщиться. Если евреи в самом деле считают себя совершенно отличными от всего прочего человечества, то г-н Левин показывает читателю его книг, что это убеждение — продукт навязчивого, почти мистического извращения. По его собственным словам, он беспрестанно задавал себе вопросы, «кто я такой?» и «что я здесь делаю?», и он утверждает, что «евреи повсюду задают себе те же самые вопросы». Далее он рассказывает о некоторых открытиях, к которым его привели эти попытки самоанализа. Описывая дело убийц Леопольда и Леба в Чикаго (двое молодых евреев из богатых семей изуродовали и убили маленького мальчика, тоже еврея, по крайне патологическим мотивам), он пишет: «Я полагаю, что помимо ужаса, внушаемого этим делом, ужаса сознавать, что в человеческих существах могут быть мотивы убивать, помимо простых мотивов похоти, жадности или ненависти, помимо всего этого я испытывал некое подавленное чувство гордости за блестящие способности этих двух юношей, симпатию к ним за то, что они стали рабами своего чисто интеллектуального любопытства, гордость за то, что и этот совершенно новый уровень преступления, даже и он смог быть достигнут евреями. Помимо испытавшегося также и мной модного увлечения «страстью к новому опыту», и в состоянии некоего странного благоговения, я чувствовал, что вполне их понимаю, и что именно я, будучи также молодым, интеллигентным евреем, был с ними в духовном родстве».
В другой раз он описывает свою роль (он называет себя при этом «добровольным помощником», но правильнее было бы охарактеризовать его как агитатора) в забастовке рабочих-литейщиков в Чикаго в 1937 г., вызвавшей столкновения с полицией, причем несколько рабочих были убиты. «Добровольный помощник», г-н Левин, «оказался в рядах» демонстрации забастовщиков и «удирал вместе с другими», когда началась стрельба. Он не был ни литейщиком, ни забастовщиком, а затем он и другие лица очевидно также «добровольные помощники», организовали массовый митинг, во время которого он показывал толпе диапозитивы газетных фотографий, подписи которых были им вырезаны, поскольку они не имели ни малейшего отношения к происходившим событиям. Показывая фотографии, он сопровождал их комментариями, рассчитанными на то, чтобы возбудить толпу, не имевшую представления о том, о чем в действительности шла речь на показанных снимках.
Он пишет: «Поднялся такой рев, что мне казалось будто вся огромная аудитория превратилась в котел кипящей ярости, готовый опрокинуться на меня... Я чувствовал, что никогда не смогу обуздать разъяренную толпу, что она прорвется сквозь двери, вырвется наружу и разнесет и сожжет здание городского совета — так она была разъярена показанными мной картинками. В этот момент я испытал чувство опасности власти, сознавая, что лишь немногие дальнейшие слова могли бы развязать такое насилие, которое превзошло бы все до тех пор виденное... Если я порой и чувствовал себя непричастным ко всему этому, в качестве постороннего, художника и еврея, то тем не менее я ясно ощущал, что существует также всеобщий, мировой порыв возмущения. Я осознал, что вероятно одной из причин склонности евреев к социальному реформизму было чувство необходимости слиться с этими движениями, которые включали в себя также и еврейские проблемы».
Непредвзятому читателю не остается, читая эти небезынтересные излияния, иного, как вспомнить написанное г. Морисом Самюэлем в 1924 г. то ли в качестве жалобы, то ли как угроза: «Мы евреи — разрушители, и навсегда останемся разрушителями».
Похоже, что только в качестве подстрекателя других г.Левин — по его словам «посторонний» — чувствовал себя причастным ко всему этому, включавшему в себя также и его «проблемы». Подстрекательство нерассуждающей, глупой «черни» является темой, которая красной нитью проходит через все «Протоколы» 1902 года. В цитированном нами отрывке Левин признает сам, что только как подстрекатель толпы он мог чувствовать себя частью всего человечества. Его психология не изменилась и в последующие годы, а что касается сионизма, то в годы его юности он был в Америке почти неизвестен, в 1925 же году, когда ему исполнилось 20 лет, он все еще был «вопросом, едва доходившим до сознания евреев, родившихся в Америке... им занимались одни только бородачи со старой родины, а если американского еврея и случалось затащить на собрание сионистов, то он находил, что выступавшие говорили с русским акцентом или же просто переходили на «идиш». Моя собственная семья к этому движению никакого интереса не испытывала».
Другими словами, как и на примере обоих Моргентау, отца и сына, перемена произошла на протяжении одного поколения. Родители г-на Левина, прибывшие из страны, где их якобы «преследовали», были вполне довольны той страной, в которой они процветали. Сын, однако, доволен не был. Вскоре его понесло в Палестину, где он воспылал ненавистью к арабам, о которых он в дни своей юности даже и не слышал.
Как об остроумной шутке он пишет о маленьком инциденте в сионистском поселении, где работавший в поле араб почтительно обратился с просьбой дать ему глоток воды; г-н Левин и его приятели указали ему на бочку, из которой араб с благодарностью стал пить под их смех: в бочке была вода для лошадей.
Десять лет спустя он был в Германии, принимая участие в разгулявшейся там талмудистской мести. Он был всего лишь американским газетным корреспондентом, и он описывает, как он с другим евреем-корреспондентом разъезжали по Германии в качестве «победителей», вооруженные (нелегально, разумеется), в джипе, грабя и громя в свое удовольствие. Он пишет затем, что одни только робость и боязнь сопротивления «победителям» со стороны немецких женщин умеряли яростное желание насиловать их, но что «время от времени ненависть была столь велика, что потребность в насилии становилась непреодолимой». В таком настроении взаимно подогревая друг друга, у него и его приятеля было только одно желание: «бросить ее на землю и разорвать на части», и они обсуждали «идеальные условия для сцены такого насилия; это должна была быть лесная дорога с редким движением и одинокая девушка пешком или на велосипеде».
Оба храбреца сделали затем «пробную вылазку» в поисках «идеальных условий» и нашли наконец и одинокую девушку и полностью подходящие условия». Девушку они — по крайней мере, по его словам — оставили в живых полумертвую от ужаса, и наш автор задает себе вопрос, было ли это присутствие другого свидетеля, удержавшее каждого из обоих от совершения убийства.
Г-н Левин начал писать свою книгу в 1950 г., «книгу о том, что означает быть евреем». И она, и многие ей подобные делают понятными опасения редких еврейских критиков по поводу хода развития последних полвека, ибо они не свидетельствуют ни о чем ином, как об устрашающем вырождении «еврейской души» под давлением талмудистского шовинизма.
Единственное, что эта книга доказывает, это то, что к концу ее Левин знал столь же мало, как и в ее начале, «что означает быть евреем»; разве что ответом на вопрос были бы цитированные выше отрывки из нее, что он, вероятно, стал бы с жаром отрицать. Сотни других тоже писали на эту неуловимую и мало продуктивную тему, но с таким же успехом и электрический угорь мог бы глотать собственный хвост, пытаясь постигнуть источник его странных ощущений, и тоже наверное не нашел бы вразумительного объяснения. Книга еврея о том, как можно быть нормальным человеческим существом среди других людей, стала к середине нашего века редкостью (1).
Растущее количество литературы, наполненной ненавистью и подстрекательством к насилию, из которой мы подали лишь немногие примеры, и фактическое подавление всякой ее критики как «антисемитизма», стали одной из самых характерных черт нашего 20-го столетия; это — эпоха талмудистского шовинизма и талмудистского империализма.
Почти 100 лет тому назад (писалось в 1955 г. — прим. перев.) наше сегодняшнее положение вещей было предсказано немецким писателем Вильгельмом Марром (см. библиографию в конце книги), в свое время революционером и заговорщиком, помогавшим «тайным обществам» (руководимым, согласно Дизраэли, евреями) подготовить неудавшиеся восстания 1848 года. Его писания тех времен носят на себе явную талмудистскую печать, хотя он и не был евреем: они — продукт яростного антихристианства, атеизма и анархизма.
Впоследствии, подобно Бакунину, с которым у него много общего, он распознал истинный характер революционного руководства, и в 1879 году писал: «Я глубоко убежден, что приход еврейского империализма — всего лишь вопрос времени... Мировая империя принадлежит евреям... Горе побежденным!... Для меня не представляет сомнений, что не успеют пройти четыре поколения, как не останется ни одной должности в государстве, включая самые высшие, которые не были бы в руках евреев... В настоящий момент, среди европейских государств одна только Россия выдерживает еврейский напор и отказывает в признании равноправия за вторгающимися чужеземцами. Россия — последний бастион Европы, и именно против нее евреи готовят свой окончательный удар. Судя по ходу дел, русская капитуляция — также лишь вопрос времени (писалось в годы разгула революционного терроризма в России и лишь за 2 года до седьмого по счету — на этот раз удачного — покушения на Царя-Освободителя, Александра Второго — прим. перев.)...
В этой громадной империи... иудаизм найдет свою Архимедову точку опоры, с которой он сможет раз и навсегда сбить всю западную Европу с ее устоев. Еврейские заговорщики вызовут в России революцию, какой мир еще не видел... В настоящее время еврейство в России все еще опасается изгнания из страны. Однако, после того, как Россия будет повержена, им уже нечего будет бояться.
Когда евреи захватят власть в русском государстве... они примутся за разрушение общественной организации в западной Европе. Этот последний час Европы настанет самое позднее через сто или сто пятьдесят лет».
Настоящее состояние Европы, в каком ее оставила Вторая мировая война, показывает, что это предсказание в значительной степени исполнилось. Не хватает лишь полного, окончательного, формального завершения. Но, что касается этого последнего, то вполне возможно, что Марр считал положение слишком безнадежным.
Мировая история не знала до сих пор ни необратимых решений, ни окончательных побед, ни постоянных завоеваний, ни абсолютно непобедимого оружия.
Последним словом до сих пор все еще всегда оказывались слова Нового Завета: «Это еще не конец». Однако, не подлежит сомнению, что последний этап предсказания Марра, третье действие в драме 20-го столетия, уже разыгрывается на наших глазах, чем бы оно ни кончилось и каковы бы ни были его последствия, и что, готовясь к его постановке, талмудизм снова смог захватить в свой плен еврейскую душу. Уже упоминавшийся нами известный нью-йоркский еврейский писатель-хронист Джордж Сокольский заметил в январе 1956 г., что «раньше против сионизма наблюдалась значительная оппозиция среди мирового еврейства, но с годами оппозиция замерла, а там, где она еще существует, она настолько непопулярна, что должна прятаться; среди евреев в Соединенных Штатах оппозиция против Израиля совершенно незначительна».
Небольшое число предостерегающих голосов, все еще подымающихся подобно древнему пророку Иеремии, почти все принадлежат евреям. Дело не в том, что не-еврейские писатели и публицисты хуже осведомлены, более близоруки или менее мужественны; давно уже стало неписанным правилом, что еврейские возражения могут, до известных пределов, выслушиваться, поскольку они исходят от «наших», в то время, как возражения и критика с не-еврейской стороны абсолютно недопустимы.
Наглядным примером этого может служить 1956 год, год президентских выборов в Америке, когда никакая критика сионизма или «Израиля» была невозможна, в особенности в последние месяцы перед голосованием. Нападения Израиля на соседние арабские страны неизменно изображались в ведущих газетах США как происходящие «в отместку» или «в наказание». Одно израильское нападение следовало за другим, но ни президент, ни его министры, ни работники Госдепартамента не смели сказать ни слова, хотя все эти нападения кончались актами безжалостного уничтожения и разрушения по примеру Дейр-Ясина в 1948 году.
Мало того, ведущие кандидаты соперничающих партий, как это уже было и в 1952 г. соревновались друг с другом, требуя вооружений для Израиля и стараясь этим привлечь к себе еврейские голоса, считавшиеся решающими. Однако, в то же самое время (11 сентября 1956 г.) более 2000 ортодоксальных евреев собрались на Юнион-Сквере в Нью-Йорке, протестуя против «преследования религии в государстве Израиль».
Имя израильского премьера Бен Гуриона было встречено свистками, и несколько раввинов выступили с яростными нападками на него и его правительство. Разумеется, эти протесты не имели ничего общего с положением арабов, о которых вообще не было сказано ни слова; все нападки были исключительно с точки зрения религиозной ортодоксии, а правительству Бен Гуриона бросались обвинения в несоблюдении религиозных предписаний в вопросе празднования субботы и пр. Как бы то ни было, это выступление было открытым, в то время как любая критика с нееврейской стороны была в это время под полным запретом. В те же дни (1 сентября 1956 г.) повторные бунты правоверных евреев в самом Израиле вылились в настоящее восстание, подавленное полицией, причем один еврей был убит. Убитый принадлежал к религиозной группе, отказывавшейся признать законным израильское правительство на том основании, что по ее мнению «восстановление еврейского государства должно произойти исключительно по воле Божией»; заметим, что то же самое является главным тезисом настоящей книги, написанной, как известно, не-еврейским автором. На основании этих убеждений убитого, нью-йоркские газеты охарактеризовали его как «религиозного экстремиста».
Другими словами, полнейшее подавление всякой критики с не-еврейской стороны в западной печати стало во второй половине 20-го века незыблемым правилом, почти не знающим исключений. Поэтому немногие цитируемые нами критические голоса неизменно принадлежат евреям.
Некий Франк Ходоров довел до сведения правительства США (в журнале «Human Events» от 10 марта 1956 г.), что на Ближнем Востоке «оно в действительности имеет дело вовсе не с правительством Израиля, а с американскими евреями... Не подлежит сомнению, что очень многие хорошие и лояльные американцы еврейской веры приветствовали бы откровенный обмен мнений по этому вопросу, не только с целью засвидетельствовать свою лояльность по отношению к нашей стране (Америке) и высказаться против мирового сионизма, но и для того, чтобы освободиться от надетого на них сионистского ярма».
В том же листке «Human Events» от 10 сентября 1955 г. г-н Альфред Лилиенталь повторил отчаянную мольбу давно погибшего министра обороны Джеймса Форрестола, за 8 лет до того; в тени нависших над Америкой в 1956 году президентских выборов он также призвал обе большие политические партии «изъять арабско-израильский вопрос из американской внутренней политики». Оба этих предупреждения с еврейской стороны появились в вашингтонском листке, имеющем хорошую репутацию, но малый тираж; большие газеты оказались для них закрытыми.
Хорошо известный нам Бернард Дж.Браун: «Никогда еще в истории человечества не было группы людей, до такой степени запутавшейся в собственных ошибках и упорствующей в своем нежелании видеть правду, как наш народ за последние 300 лет»; эти 300 лет охватывают собой именно период появления в Европе талмудистских «восточных евреев» и успешной войны талмудистов против еврейской ассимиляции.
Браун еще только намекал на возможность катастрофы, но 15 лет спустя еврейские критики уже произносили это слово открыто, и раввин Эльмер Бергер писал в 1951 г.: «Если американцы еврейской веры и множество американцев иных исповеданий, введенных в заблуждение и поддерживающих сионизм, не вернутся к основам как американского духа, так и иудаизма, мы окажемся вовлеченными в катастрофу».
Предисловие к книге раввина Эльмера Бергера было написано известным не-еврейским публицистом, издателем журнала «The Christian Century», д-ром Полем Хатчинсоном, высказавшимся еще более определенно: «Упорствование американских евреев в отказе от ассимиляции ведет к кризису, могущему возыметь самые плачевные последствия. Уже сейчас видно, что каждый раз, когда Израиль попадает впросак (а его политика, в особенности в области экономики и иммиграции, буквально и заведомо обречена на провалы), от американских евреев ожидается оказание небывалого давления на правительство США, чтобы оно поспешило исправить положение.
Сионистские лидеры не останавливаются при этом перед крайними методами политического шантажа» (это было написано задолго до того, как президент Труман подтвердил этот факт в своих воспоминаниях). «Это может еще некоторое время так продолжаться, благодаря нашей странной избирательной системе... однако Нью-Йорк — еще далеко не Соединенные Штаты, и если подобное политическое рукоприкладство в пользу иностранного государства будет продолжаться далее, — берегитесь взрыва».
Эти предостережения, столь ясные, казалось бы, для евреев, могут произвести на не-еврейские умы ложное впечатление, что одни только «евреи» катятся к «катастрофе» их собственного производства; что в этом случае талмудистский шовинизм падет на их собственные головы; и что, schliesslich, «так им и надо», ибо ничего иного они, мол, не заслужили. Этому заблуждению могут особенно легко поддаться люди недалекие и злобные.
И все-таки это — глубокое заблуждение. Этот вечный феномен еврейской катастрофы», как он неизменно появляется в писаной истории, в действительности всегда составляет ничтожную часть всеобщих бедствий, в пропорции не более, скажем, одного процента от них. Чудовищная фальшивка Второй мировой войны о «шести миллионах погибших евреев» в этом твердо установленном факте ничего не изменяет. Катастрофа, назревающая за последние полвека, будет опять всеобщей катастрофой, в которой еврейская доля в бедствиях, как всегда, будет ничтожной.
Она будет, однако, изображена, как «еврейская катастрофа», подобно тому, как это было сделано со второй войной, но это будет той же фальсификацией, продемонстрированной на освещенном экране сидящей в темном помещении «черни». Евреи очень часто, и по-видимому даже вполне искренне неспособны оценить любое бедствие, захватывающее евреев и не-евреев, как бы велико ни было число последних, иначе как «еврейскую катастрофу».
Трудно не видеть в подобной психологии результатов учения Талмуда-Торы, согласно которому за одним только «избранным народом» признается человеческое существование, в то время как все другие — ничто иное, как тени или просто скот. Иллюстрацию этого образа мыслей дает нам, например, книга некоего Карла Штерна «Столп огня» (см. библиографию) — еврея, выросшего в Германии между двумя войнами, эмигрировавшего затем в Канаду и перешедшего там в католичество.
Он пишет, что в 20-е годы в Германии, в молодежном еврейском движении наблюдалось общее настроение, указывавшее на происшедшие впоследствии события. Оно характеризовалось боязнью, вопросами и сомнениями в ожидании громадной еврейской катастрофы — или вернее большой европейской катастрофы, с которой неким таинственным образом окажется связанной и судьба евреев». В этой цитате истинное положение вещей высказывается лишь во второй ее части, как мысленная поправка, которая никогда не была бы выражена большинством еврейских авторов. Штерн является в этом отношении исключением: написав слова о «громадной еврейской катастрофе», он осознал их неправду и внес исправление; однако, даже и он все же оставил первую часть фразы на ее прежнем месте. Наследственность и воспитание все еще были достаточно сильны в нем, чтобы выразить главную мысль: катастрофа, постигшая 350 миллионов человеческих существ в Европе и превратившая половину из них в безвольных и эксплуатируемых рабов, была для него «громадной еврейской катастрофой».
В любом другом случае Штерн первым стал бы протестовать против такого подхода к делу. Он сам, например, пишет, что его оскорбило прочитанное им в католической газете сообщение, что столько-то членов экипажа потопленной английской подводной лодки были католиками. Он был неприятно поражен тем, что из общего числа жертв была выделена какая-то одна группа: «Я не понимаю, кого может интересовать подобная статистика». И тем не менее: «громадная еврейская катастрофа...»
Эта катастрофа, подготовляющаяся в нашем столетии для нас всех, ни в коем случае не сможет стать сугубо еврейской в смысле перевеса в ней еврейских жертв, но она будет таковой в смысле довления над ней «еврейского вопроса» (как и в последней «катастрофе»), в смысле подчинения всех развязанных ей энергий целям, которые будут представлены, как еврейские, и в смысле использования еврейских масс для способствования ее первому взрыву.
Еврейские массы, «толпа» или «чернь», в одном отличны от всех остальных: они легче поддаются шовинистическому подстрекательству и гораздо более неистовы в этом состоянии. «Еврейская Энциклопедия», в маленькой статье, посвященной феномену истерии среди евреев, признает, что склонность к ней евреев сильнее, чем в среднем у других народов. Это результат многовекового заточения в тесной изоляции гетто, в условиях деспотического господства в нем талмудистского абсолютизма; это тем более так, поскольку в наши дни мы имеем дело почти исключительно с восточными евреями, до самого недавнего времени жившими в этих условиях.
В настоящей главе мы привели некоторые примеры растущей волны шовинистической истерии на страницах литературы, доступной рядовому читателю. Они демонстрируют, однако, лишь результаты, но не причины.
Чтобы определить последние, читателю необходимо проделать более сложную работу: внимательно следить за печатью на еврейском языке или на «идиш», в подлинниках или в переводах. Он увидит тогда картину истинно демонического истязания еврейской души с целью не дать ей ни минуты покоя, и сможет сделать вывод, что нигде вне еврейской среды невозможно найти что-либо более антиеврейское, чем эти печатные излияния, свидетельствующие о неподражаемом мастерстве в применении методов внушения и усиления страха.
Прежде, чем ознакомиться еще и с этими примерами, читатель должен учесть, что главная масса взрывчатого материала в лице восточных евреев проживает в настоящее время в Америке. Это обстоятельство, чреватое возможными последствиями более любого другого, судя по всему, едва дошло до сознания западного мира или хотя бы только Америки. Приводимые ниже цитаты показывают, что говорится по-еврейски или на «идиш», другими словами вдали от ушей или глаз не-евреев, среди еврейских масс, и какое это оказало на них воздействие за короткий период всего лишь пяти лет.
Один из наиболее известных еврейских хронистов Америки и нашей эпохи, Вильям Цукерман, опубликовал в мае 1950 г. в еврейской газете «South African Jewish Times» (19 мая 1950) статью под заглавием «Волосы дыбом у еврейского народа» (эта статья появилась также в многочисленных еврейских органах печати в различных странах). Она начиналась словами: «В сионистском мире разгорается жаркий спор. Он пока еще не достиг не-еврейских ушей или даже еврейской печати в Англии, но он бушует в еврейских газетах в Израиле и в печати на «идиш» в Америке и в Европе... лучше, чем все другое за последние несколько лет, он дает нам профиль еврейской мысли и чувств в период, последовавший за появлением Израиля».
Спор разгорается, как он поясняет, «по вопросу т.н. «халуциот», т.е. организации и подготовки эмиграции евреев в Израиль из всех остальных стран — но в особенности из США». В 1950 году Цукерман писал еще только с небольшим оттенком некоего предчувствия, цитируя Шолема Нигера, «выдающегося еврейского литературного критика и эссеиста», осуждавшего не «кампанию за эмиграцию американских евреев в Израиль», но «манеру, с которой она преподносится американским евреям».
Эта манера, по мнению Нигера, носит чисто отрицательный характер, агитируя не столько за Израиль, сколько против всего остального: «Националисты ведут кампанию отрицания, очернения и разрушения всего еврейского за пределами Израиля. Еврейская жизнь в Соединенных Штатах и во всем остальном мире описывается, как достойная одних лишь презрения и ненависти...
Все еврейское за пределами Израиля объявляется рабским, недостойным, подавленным и бесчестным. Основным тезисом националистов в этом споре является, что ни один уважающий себя еврей, ни в Соединенных Штатах, ни где бы то ни было, кроме Израиля».
Излюбленным методом навязывания «халуциота» американским евреям является, как пишется далее в статье, «подрыв еврейской морали, веры и надежды на их американской родине; постоянное запугивание евреев антисемитизмом; вечные напоминания о гитлеровских ужасах, и распространение сомнений, страха и недоверия к будущему евреев в Америке.
Малейшее проявление антисемитизма подхватывается и раздувается с целью создать впечатление, что американские евреи, подобно немецким под властью Гитлера, стоят на краю катастрофы, и что, рано или поздно, им также придется бежать, спасая свою жизнь». В качестве примера Нигер привел выдержку из статьи «ведущего израильского сиониста, Ионы Косого, в известном еврейском литературном органе в Иерусалиме, «Изроэль»:
«На нас сионистов возложен сейчас древний долг непрестанно держать волосы дыбом у всего еврейского народа, не давать ему ни отдыха, ни срока, все время держать его на краю пропасти, показывая грозящие им опасности. Мы не можем позволить себе ждать времени «после катастрофы», ибо откуда мы возьмем тогда сотни тысяч евреев, нужные для строительства нашего государства? Евреям нужно спасать самих себя не когда-то в будущем, но сейчас, именно в настоящий момент».
Как видит читатель, «катастрофа» является политической необходимостью или неизбежностью, а прочтя эти цитаты, ему станет ясно, почему «Еврейская Энциклопедия» отмечает у евреев склонность к массовой истерии. Цукерман пишет, что эта «крайняя форма пропаганды «халуциота» доминирует в настоящее время в Израиле». Он цитирует также «более умеренную форму этой теории», которую представляет издатель сионистского органа «Киюм» в Париже, некий Ефройкин.
Как пишет Цукерман, этот г. Ефройкин, «хотя он считает непреложной истиной каждое слово националистической пропаганды о том, что ни один еврей не может жить полноценной и достойной жизнью нигде, кроме Израиля, и хотя он также утверждает, что «американские евреи живут в мире утопий», но тем не менее он признает, что при их теперешнем состоянии умов американские евреи никогда не согласятся поставить США в один ряд с Германией и Польшей и не будут рассматривать их нынешнюю родину, как пересыльный пункт по дороге в Израиль. Он считает, поэтому, что американских евреев нужно распропагандировать, чтобы они стали «поклонниками Израиля», а не обязательно израильтянами душой и телом».
О результатах этой «пропаганды» сионистских эмиссаров из Израиля можно далее судить на основании замечаний, опубликованных полтора года спустя (в декабре 1951 г.) в еврейской газете «Интермаунтен Джуиш Ньюс» в г. Денвере, штат Колорадо. Ее издатель, некий Роберт Гамзей смотрел весьма неодобрительно на кампанию Еврейского Агентства (Jewish Agency) в Америке и Всемирного сионистского конгресса в пользу «халуциота» в Соединенных Штатах, на которую обе организации ассигновали 2.800.000 долларов.
Он писал, что «по собственному опыту, ему известно о широко распространенном ошибочном мнении в Израиле, будто в Америке у евреев нет никакого будущего и что антисемитизм грозит им судьбой их немецких собратьев».
По его мнению далее, «совершенно невозможным является положение, при котором израильским эмиссарам в Америке не приходит в голову других аргументов в пользу переселения американской (еврейской) молодежи в Израиль, кроме охаивания и высмеивания перспектив американского иудаизма».
Все эти предчувствия 1950 и 1951 гг. полностью оправдались за последующие пять лет, в течение которых «эмиссарам» из Израиля удалось с помощью успешной «кампании» привить еврейским массам в Америке «националистическую теорию», образчики которой были приведены выше. И если в 1950 году г.Вильям Цукерман был лишь встревожен создавшимся положением, то в 1955 г. он уже был в полной панике. В газете «Джуиш Ньюслеттер» от ноября 1955 г. он писал следующее, что было перепечатано журналом «Тайм» (Нью-Йорк) от 28 ноября:
«Не может быть ни малейших сомнений в том, что среди американских евреев в настоящее время преобладают те же настроения, что и в Израиле. Повсюду царит фанатическая уверенность в том, что на свете существует только одна истина и что Израиль является ее единственным хранителем. Не делается никаких различий межу евреями всего мира и Израилем, ни даже между Израилем и его правительством.
Израильские правители и их политика считаются непогрешимыми и стоящими выше всякой критики. Налицо потрясающая нетерпимость к любому мнению, отличающемуся от взглядов большинства, полное пренебрежение доводами разума и подчинение страстям охваченного паникой стада животных.
«Между израильскими и американскими евреями есть только одна существенная разница. В Израиле, насколько об этом можно судить из заграницы, взрыв эмоциональности имеет под собой реальное основание. Его питают скрытые источники разочарования у народа, которому обещали безопасность и мир и который вдруг оказался в военной ловушке.
Американско-еврейский сорт истерии абсолютно лишен всяких корней в реальной жизни американских евреев. Это совершенно искусственный товар, сфабрикованный сионистским руководством и навязанный народу, не имеющему никаких поводов к истерии, с помощью целой армии платных пропагандистов, как средство открытого политического давления и выжимания денежных средств. Никогда еще пропагандная кампания в пользу иностранного государства не готовилась и не проводилась более нагло и цинично, в полном свете и под рев рекламы, чем нынешняя волна истерии, раздуваемой среди американских евреев».
Эти две выдержки показывают, как прогрессировало за пять лет вырождение еврейской души под опекой талмудистского сионизма. Они подводят также наше повествование о трех войнах к кануну третьей, если только «канун» можно счесть подходящим словом. Фактически, третья война началась сразу же после того, как закончились сражения второй, непрестанно с тех пор распространяясь вширь, то тут, то там во всем мире. Надо лишь немного поддуть с какой-либо стороны, чтобы она разгорелась в новую всеобщую войну.
Этот процесс мог бы еще возможно быть остановлен двумя ответственными государственными людьми по обе стороны Атлантического океана, если бы они смогли взаимно договориться между собой, поскольку по сути дела речь идет лишь о чудовищном историческом блефе. Похоже однако, что простым смертным спасти нас не удастся и автор этих строк не преувеличит, считая, что один только Господь Бог, которому удавались еще много большие дела, сможет отвратить третью мировую войну. Если этого не произойдет, то заключительные десятилетия этого века станут свидетелями либо полного фиаско, либо преходящего триумфа талмудистского шовинизма.
В обоих случаях, как при его провале, так и при его успехе, сопровождающая их «катастрофа» будет прежде всего таковой для нееврейского человечества, а возможные еврейские бедствия будут, как всегда лишь ничтожной ее частью. А когда пройдет наконец и это, то, поскольку человечество явно никогда не согласится принять Талмуда, евреям придется, наконец, принять человечество таким, как оно есть.
Примечание:
1) «Победители» типа Левина и Ко. подвизались в Германии в гораздо более широких масштабах, чем это стало известно Дугласу Риду, а «еврейская душа», достаточно проявившая себя в русской революции и гражданской войне (см. описание зверств еврейской ЧК в Киеве в 1919 г. в книге В.В.Шульгина «Что нам в них не нравится») смогла разгуляться в Германии после капитуляции.
В 60-х годах в Париже вышла книга некоего Михаила Бен-Зогара «Мстители», в которой участник событий описывает подвиги «палестинской бригады», прибывшей в обозе англичан через Италию в Австрию, а затем и в Германию. Еврейские герои, не рискнувшие сделать во время войны ни одного выстрела против немцев, въехали триумфаторами в побежденную страну на американских грузовиках под сионистским флагом с надписями на бортах: «Deutschland kaputt. Kein Volk, kein Reich, kein Fuhrer. Die Juden kommenп!» Их похождения занимают более 300 страниц, любимым развлечением по дороге за очередными жертвами было обгонять вплотную велосипедистов обоего пола, распахивая дверь с правой стороны, причем велосипедист сталкивался под задние колеса грузовика. Еврейская бригада творила самосуд, добывая имена жертв от органов союзной разведки, в которых служили главным образом эмигранты из Германии и Австрии. Одной из последних операций, пока союзное командование не нашло нужным отозвать «мстителей», была попытка массового отравления 36 тысяч солдат войсковых СС (Waffen-SS), содержавшихся в Нюрнберге, мышьяком подмешанным в хлеб для раздачи пленным. Преступление не удалось полностью, т.к. отравителей, принятых за воров, спугнули, но около 800 пленных солдат умерли от отравления. См. Michel Ben-Zohar, «Les Vengeurs», Librairie Fayard, Paris, 1968.
Глава 46. АПОГЕЙ И КРИЗИС
Настоящая книга писалась между 1949 и 1952 гг. была заново пересмотрена в годы 1953-56, а ее заключительная глава написана в октябре и ноябре 1956 г. Это было весьма подходящее время, чтобы подытожить влияние талмудистского сионизма на ход истории человечества, ибо к тому времени прошли как-раз полвека, половина нашего «еврейского столетия» с того момента, как он выплыл на поверхность политической жизни после 1800 лет более или менее подводного существования.
В те же годы, а именно в 1952 году произошло аналогичное событие в биологии, когда на поверхность Индийского океана неожиданно выплыла кишечно-полостная рыба породы, которую считали вымершей много миллионов лет тому назад. Появление этого экземпляра сильно подорвало эволюционную теорию Дарвина, еще более пострадавшую, когда некоторое время спустя выяснилось также, что и знаменитый Пильтдаунский череп был подделкой.
Когда в начале нашего века левитский сионизм столь же неожиданно всплыл на поверхность политической жизни 20-го столетия, это было чем-то вроде аналогичного сюрприза из глубины времен. Английское предложение Уганды в 1903 году было первым, ставшим известным общественности указанием на то, что западные политики сугубо частным порядком давно уже торговались с «еврейской силой», как единым целым.
Прием Бальфуром в 1906 году в номере гостиницы, Хаима Вейцмана, после отклонения евреями Уганды, можно рассматривать как второй шаг в этой цепи событий, и как первый шаг на роковом пути полного ввязывания Запада в дело палестинского сионизма. В том же 1956 г. мировая революция, талмудистское происхождение которой автор этих строк считает неопровержимо доказанным, также праздновала свое 50-летие (если считать ее от русской «генеральной репетиции» 1905 года, разыгранной в нужный момент русского поражения в войне с Японией, натравленной на Россию теми же подводными» силами и поддержанной американскими деньгами и английским вооружением — прим. перев.) как постоянного фактора нашей политической жизни. Само собой разумеется, что «под водой корни этой революции простирались назад во времени через революционные потрясения в Европе в 1848 г. до французской революции и Вейсхаупта, и еще дальше до революции в Англии и ее Кромвеля.
И наконец, тот же 1956 год был снова годом очередного балагана американских президентских выборов, которые на этот раз, еще явственнее, чем когда-либо прежде, разыгрывались в обстановке парализующего давления со стороны сионизма. Другими словами, если бы автор мог планировать появление этой книги заранее, когда он начал писать ее в 1949 г. — о чем, разумеется, не могло быть и речи — ему трудно было бы выбрать более подходящий момент, чем осень 1956 г. для подытоживания описанных процессов, как и их последствий вплоть до этой даты, а также и для указания на близящуюся развязку: апогей и кульминационный пункт описанного развития событий и конечный кризис, к которому они неизбежно стремились.
В период написания этой книги у автора не было особенных иллюзий относительно возможностей опубликовать ее, по причинам ясным для каждого, кто ее прочтет: на данной стадии «еврейского столетия» надеяться на это было бы смешным. Однако, даже если она и не появится сейчас, то она не потеряет актуальности и через пять, десять или еще большее число лет; автор ожидает, что она сможет увидеть свет в тот момент, когда рухнет наконец система подпольной цензуры, которая на протяжении последних трех десятилетий преследовала, как ересь, всякое открытое обсуждение «еврейского вопроса».
Когда-то и на эту тему снова станет возможно открыто спорить, и кое-что из написанного в настоящей книге, возможно, окажется небезинтересным (первое английское издание «Спора о Сионе» было опубликовано, после смерти автора, его друзьями в 1978 году, т.е. через 22 года по ее написании; настоящий русский перевод является первым переводом этого единственного в своем роде труда на иностранный язык. Излишне подчеркивать, что он не только не потерял своей актуальности в наши дни, но, наоборот, все написанное в книге Дугласа Рида находит свое блестящее подтверждение в современной политической действительности, полное понимание которой становится впервые возможным по прочтении «Спора о Сионе» — прим. перев.)
Что бы ни ожидало нас в будущем, во всяком случае автор заканчивает эту книгу теперь, в октябре-ноябре 1956 года, и, оглядываясь вокруг, он видит, что все разыгрывается, как по нотам, совершенно так, как можно было предвидеть на основании изложенных в ней фактов. 1956 год снова был полон слухов о близкой войне, и они на этот раз были громче и настойчивее, чем когда-либо со времени окончания Второй мировой войны в 1945 г., исходя именно из тех двух направлений, из которых они неизбежно должны были появиться в результате того, что было натворено ведущими политиканами Запада в 1945 году. Крик о войне исходит из Палестины, где Запад насильно водворил местечковых сионистов из России, и из восточной Европы, где тот же Запад, при помощи если не силы, то своих денег, насадил талмудистскую революцию.
Автор снова считает нелишним напомнить, что оба этих движения — революционный коммунизм и революционный сионизм — развивались, как об этом свидетельствует д-р Хаим Вейцман в одной и той же местечковой России в конце 19-го столетия, часто мирно уживаясь друг с другом в одной и той же еврейской семье.
Дважды в течение последних лет крик о войне из уст западных политиков был громче обычного. В каждом из этих случаев непосредственные причины возникшей паники скоро забывались, уступая место новому крику о «бедных евреях», т.ч. задолго до начала самой войны, (которой на этот раз удалось избежать) массам было внушено что, если она начнется, то ее в первую очередь нужно будет вести в интересах или в защиту «евреев» (или «Израиля»). Автор уже неоднократно подчеркивал, что любая третья мировая война будет носить именно такой характер, поскольку развитие событий в период 1917-1945 гг. неизбежно проводило к такому заключению, а события 1953 и 1956 г.г еще яснее его подтвердили.
Войны, на пороге которых мы стояли в 1953 и 1956 гг., явно должны были бы вестись Западом в таком плане, и в обоих данных случаях это признавалось гораздо более открыто и недвусмысленно, чем в обеих предыдущих мировых войнах. Когда бы этой книге ни было суждено увидеть свет, забывчивая «общественность» — если она к тому времени не окажется вовлеченной в новую мировую войну — давно уже забудет военные кризисы или «почти военные» кризисы 1953 и 1956 гг., а поэтому не мешает о них напомнить.
В 1953 г. в списке обвиняемых предстоявшего (но на этот раз не состоявшегося) показательного процесса в Москве появились полдюжины евреев, которые (это особо важно в отличие от аналогичных процессов там же в 30-х годах) были специально отмечены как таковые в качестве коллективных виновников особо тяжелых действительных или мнимых преступлений, наказание за которые явно должно было обрушиться далеко не на них одних. В западном политическом мире немедленно поднялся истерический вопль о «евреях», намеченных в качестве козлов отпущения к предстоящему «уничтожению».
Вопль достиг размеров непосредственной угрозы войной, но тут Сталин довольно неожиданно помер, процесс был отменен, после чего шумиха на Западе сразу утихла.
По мнению автора, этот эпизод не оставлял сомнений в том, что если бы началась война «против коммунизма» (о чем западные политики и газеты в те годы говорили и писали, как о вполне вероятном событии), то она и на этот раз велась бы за «евреев», о чем — в отличие от прежних войн — было бы даже открыто объявлено. То, что от коммунизма нужно было спасать половину закабаленного им человечества, об этом и на сей раз говорилось бы столь же мало, как и в свое время в 1945 году.
В июле 1956 г. снова раздались угрозы войной, когда Египет национализировал, т.е. попросту присвоил себе Суэцкий канал, отобрав его у владевшего им до тех пор международного консорциума. В продолжение нескольких первых кризисных дней британский премьер-министр оправдывал эту угрозу перед английской общественностью тем, что действия Египта ставили под удар «жизненно важный британский транспортный путь». Вскоре, однако, он переключился на (более эффективный по его мнению) аргумент, что «если Египту на этот раз уступят, то следующим его действием будет направлением на Израиль». Мировая печать единодушно завопила, что от египетского контроля над Суэцким каналом в первую очередь и хуже всех пострадает сионистское государство.
Другими словами, война на Ближнем Востоке, если бы она разразилась, тоже должна была быть войной «за евреев».
И, наконец, в-третьих, в том же 1956 г. состоялся очередной спектакль американских президентских выборов, в седьмой раз подряд под прямой, и в третий раз под открытой режиссурой сионистов в Нью-Йорке. Выборная кампания превратилась в гонку за «еврейскими голосами», причем обе конкурирующие партии старались перещеголять одна другую обещаниями оружия, денег и политических гарантий сионистскому государству. На пороге войны в этой части света обе ведущие американские политические партии публично дали обязательства поддерживать «Израиль» при каких бы то ни было обстоятельствах.
Эти результаты процесса, который в нашей книге был описан с самого его начала, легко было ожидать.
Вывод в отношении нашего будущего представляется неизбежным: миллионы жителей современного Запада прикованы, по вине их политиков и в силу собственного безразличия, к пороховой бочке с горящим фитилем, который на наших глазах становится все короче. Запад приближается к кульминационному пункту своих отношений с Сионом, начавшихся открыто на рубеже столетия и развязка будет точно такой, как ее можно было предвидеть в начале этой новой крепостной зависимости.
Обеим большим войнам нашего века следовали многочисленные публикации, в которых анализировались причины войны, оказывавшиеся весьма отличными от того, что говорилось толпе или «черни» в ее начале, а ответственность за войну также часто оказывалась переадресованной. Эта литература неизменно пользовалась успехом, ибо потребность расследования и анализа всегда сменяет фатальную доверчивость военных дней.
Однако и эта литература неспособна оказать воздействие на долгое время, и в начале любой следующей войны массы окажутся столь же восприимчивыми к давлению подстрекателей, как и раньше, поскольку их способность противостоять массовой пропаганде минимальна, а яд пропаганды способен оказывать опьяняющее действие. Публика склонна закрывать глаза при приближении опасности, и трудно сказать, смогла ли бы полная и публичная информация, будучи предоставлена до начала войны, побороть этот природный инстинкт; до сих пор, кажется, такого еще никто не пробовал сделать.
Одной из скромных целей, которые ставит себе настоящая книга, является показать, что происхождение и характер войны, а также и ответственность за нее могут быть установлены еще до ее начала, а не только когда она уже пройдет свой гибельный путь. Нам кажется, что содержание этой книги достаточно ясно это показывает, и что ее аргументация находит подтверждение в ходе событий.
Автору кажется также, что в особенности события на Западе в годы 1953-56 эту аргументацию подкрепляют сильнейшим образом, как и все ее выводы, а поэтому он намерен посвятить остаток этой заключительной главы резюмированию важнейших событий в эти годы 1) в странах, порабощенных революцией, 2) внутри и вокруг сионистского государства, и 3) в так называемом «свободном западном мире». Автору кажется, что они смогут добавить заключительное слово к его повествованию: развязка не за горами.
ОТ АВТОРА: Вышеприведенная часть заключительной главы, вплоть до слов «развязка не за горами», была написана в пятницу, 26 октября 1956 г. Автор затем уехал на субботу и воскресенье отдохнуть, собираясь закончить эту главу, черновик которой уже был написан, ко вторнику, 30 октября 1956 г. В понедельник, 29 октября, однако израильские войска вторглись в Египет, и конец главы писался в свете разыгрывавшихся событий; он получился поэтому значительно более длинным, чем автор этого ожидал. (1) Революция на территории триумфирующей мировой революции, разросшейся до половины порабощенной ей Европы, за смертью Сталина в 1953 г. последовал ряд народных восстаний в 1953 и 1956 гг. Наблюдавший за ними остальной мир вновь преисполнился уже почти было забытых надежд на то, что всеразрушающая революция в один прекрасный день разрушит и самое себя, и что люди и страны снова получат свободу.
Ясный смысл событий был опять затуманен насильственным вмешательством в каждое из них пресловутого «еврейского вопроса». В нашем «еврейском столетии» широким массам не разрешается ни получать, ни обсуждать информаций о каком-либо значительном событии кроме, как в аспекте его значимости «для евреев».
Смерть Сталина поразила весь мир, поскольку жизнь и деятельность этого существа, убившего и поработившего вероятно больше людей, чем любая другая личность в истории, приобрела ореол бесконечности, как извивы змей. Его место было на краткий промежуток времени занято неким Георгием Маленковым, который скоро сдал его дуумвирату из Никиты Хрущева (руководитель партии) и Николая Булганина (глава правительства). Трудно сказать, насколько они действительно унаследовали личную власть Сталина или же были орудием в других руках. Переживший все чистки и перемены Лазарь Каганович продолжал оставаться заместителем главы правительства и в ноябре 1955 г., в годовщину революции, ему было поручено сообщить всему миру, что «революционные идеи не знают границ». Когда оба дуумвира в том же месяце поехали в Индию, газета «Нью-Йорк Таймс», задав вопрос, кто же управляет Советским Союзом в их отсутствие, сама ответила: «Лазарь Моисеевич Каганович, заслуженный коммунистический вождь».
Каганович принадлежал к числу старейших и ближайших сотрудников Сталина, но ни это, ни любое другое существенное соображение не могло удержать западную печать от нападок на Сталина в последние месяцы его жизни, как на нового антисемитского Гитлера.
Подробности его смерти продолжают оставаться неясными (они все еще неясны и до сих пор — прим. перев.), но календарные даты происходившего в то время представляют некоторый интерес: 15 января 1953 г. московские газеты сообщили об аресте 9 человек по обвинению в заговоре с целью убийства 7 высокопоставленных коммунистов. Не то 6, не то семеро из них были евреи (сведения об этом расходятся); о двух или трех прочих в мировой печати сообщалось так же мало, как если бы их вообще не существовало на свете, поскольку вся шумиха, немедленно разгоревшаяся на Западе, вращалась вокруг дела «еврейских врачей». Заметим, что вообще говоря, шумиха поднялась еще почти на три месяца ранее, накануне президентских выборов в Америке, по случаю судебного процесса в Праге, по окончании которого 11 из 14 обвиняемых были повешены после обычных «признаний», как участники сионистского заговора. Трое из жертв не были евреями, но и о них западная печать сообщала так же мало, как если бы они вообще не рождались на свет и не были повешены.
В феврале 1953 г., пока на Западе еще колыхались волны всеобщего возмущения, дипломаты в Москве, встречавшиеся со Сталиным, отмечали его здоровый вид и бодрое настроение.
6 марта 1953 г. Сталин умер, через месяц «еврейских врачей» выпустили на свободу. Еще через шесть месяцев сталинский заплечных дел мастер, Лаврентий Берия, был расстрелян за то, что он их в свое время арестовал, а обвинения были объявлены сфабрикованными.
По поводу смерти Сталина хорошо осведомленный корреспондент в Москве, Гаррисон Солсбери, писал, что после нее Россией правит группа или хунта «еще более опасная, чем Сталин», состоящая из гг. Маленкова, Молотова, Булганина и Кагановича.
Вполне возможно, писал он, что для захвата власти эта хунта убила Сталина, очень многое на это указывало: «если 2 марта у Сталина действительно произошло кровоизлияние в мозг, то это следует рассматривать, как одно из самых удивительных совпадений в истории».
Для Запада все эти подробности и возможности в связи со смертью Сталина не представляли никакого интереса. Все 9 месяцев между пражским процессом (и президентскими выборами) и ликвидацией Берии были на Западе заполнены сплошным возмущением по поводу «антисемитизма в России».
В продолжении всей этой шумихи (она прекратилась когда «еврейских врачей» выпустили на свободу и реабилитировали) из официальных заявлений явствовало, что какую бы войну Запад ни начал против СССР, она велась бы, как в свое время против Германии, исключительно «за евреев» или, по крайней мере, за тех, кто их якобы представлял. В 1953 г., таким образом, советская Россия представлялась западной печатью в виде нового антисемитского чудовища, каким в 1939 г. представлялась тогдашняя Германия, а в 1914 г. царская Россия.
Судя по пропагандной шумихе, в случае вооруженного конфликта тот же «еврейский вопрос» покрыл бы дымовой завесой все происходящее и снова одурачил бы все втянутые в войну народы. Бросается в глаза выбор времени для этой очередной кампании, и он не может быть объяснен случайностью, чтобы сделать машину «непреодолимого давления» в Америке наиболее эффективной, «еврейский вопрос» становится там наиболее «актуальным» именно в период любых президентских выборов. Эта «актуальность» выражается в наше время в одной из двух ее форм: либо в виде «антисемитизма» где бы то ни было, против которого надо непременно мобилизовать все силы (так было в 1912, 1932, 1936, 1940 и 1952 гг.), либо же в виде очередной «угрозы Израилю» (так обстояло дело в 1948 и в 1956 гг.).
Без большого риска ошибиться можно сделать прогноз, что в одной из этих форм тот же вопрос будет доминировать и в президентских выборах 1960 г.
В положении евреев в советской России к тому времени не изменилось ровно ничего. Согласно новейшим еврейским же «оценкам» на Западе число евреев в СССР составляло около 2 млн., т.е. 1 % от двухсотмиллионного населения страны (данные советского статистического ежегодника от июня 1956 г.). Несколько евреев оказались, в числе прочих, на скамье подсудимых на показательном процессе в Праге, как и в объявленном было, но не состоявшемся процессе в Москве. 35 лет коммунизма были к тому времени свидетелями бесчисленных показательных и прочих процессов, которые всему миру давно уже надоели и стали безразличны. Поскольку террористическое советское государство держалось на том, что людей можно было сажать в тюрьму без всякого процесса, целью «показательных процессов» явно было произведение нужного впечатления, либо на советизированные массы, либо же на внешний мир. Даже обвинение в «сионистском заговоре» не было ничем новым; оно выдвигалось уже на некоторых процессах в 1920 г., и с самого начала (по свидетельству как Ленина, так и Сталина) сионизм формально был под запретом, что отнюдь не помешало революционному государству снабдить сионистов из всей восточной Европы после 1945 г. оружием для создания ими «Израиля» в 1948 г.
Если Сталин действительно зашел дальше, чем это было позволено в своих нападках на «сионизм», то его скорая смерть внесла необходимые поправки. Не похоже, чтобы он перед своей смертью в самом деле был бы против евреев. Лазарь Каганович до последнего момента был его правой рукой. За несколько дней до своей смерти Сталин приказал устроить одни из самых пышных похорон, которые когда-либо видела большевистская Москва, Льву Мехлису, одному из наиболее отвратительных и ненавидимых еврейских комиссаров в армии за все 35 лет советского режима.
Гроб Мехлиса несли на своих плечах все выжившие до тех пор вельможи большевистской революции, стоявшие также в почетном карауле вокруг его выставленного на показ трупа, в чем трудно было видеть иное, чем напоминание порабощенным массам русского народа, что «закон против антисемитизма» попрежнему в силе. Сразу же после похорон Мехлиса 27 января 1953 г., «сталинская премия мира» была с большой помпой вручена апостолу талмудистской мести в Германии, Илье Эренбургу, чьи радиопередачи по адресу рвавшихся в Европу большевистских орд призывали их не щадить «еще не рожденных фашистов». За несколько дней до своей смерти Сталин распорядился напечатать в газете «Красная Звезда» заявление, что борьба против сионизма «не имеет ничего общего с антисемитизмом. Сионизм — враг трудящихся всего мира, евреев не менее, чем не-евреев».
«Бедственное положение» ничтожного еврейского меньшинства в советской России, таким образом, не изменилось ни к лучшему, ни к худшему. Когда в комиссии американского Конгресса в те же годы депутат Кит Кларди задал еврейскому свидетелю вопрос, не приводит ли его в ужас то, что советская Россия «делает с евреями», то этот свидетель дал ему насмешливый ответ, что «в Советском Союзе они все еще «более равны», чем все другие».
Они остались привилегированным классом, каким они были и раньше. Бушующие волны благородного негодования на Западе были, таким образом, бурей в стакане воды и не имели под собой никакой фактической основы. Тем не менее, они разбушевались до непосредственной угрозы войной, и легко могли бы перейти и эту границу, не умри Сталин во время и не будь «еврейские врачи» выпущены на свободу (автору никакими способами не удалось узнать, были ли освобождены также и не-еврейские). Всему этому могла быть только одна причина: Сталин ополчился на сионизм, а в 1952-53 гг. для всех ведущих политиков Запада оппозиция сионизму была равносильна «гитлеризму» и военной провокации. Этот эпизод показывает, что пропагандное подстрекательство может быть развязано в любой момент нажатием кнопки и направлено в любую сторону, в зависимости от требований момента (не исключая, в конечном итоге, и самой Америки). С помощью доведения этой пропаганды до белого каления легко вынуждаются все нужные «обязательства», выполнения которых можно требовать в будущем.
Американские президенты становятся объектами этого «непреодолимого давления» в шестимесячный период между выставлением и выбором кандидата в президенты и выборами президента и его вступлением в должность. В 1952-53 г. президент Эйзенхауэр стоял под тем же давлением, что и президент Вильсон в 1912- 13 г., Рузвельт в 1938-39 и Труман в 1947-48.
В течение всего периода вербовки избирателей, выставления кандидатуры, выборов и вступления в должность Эйзенхауэра над ним как Дамоклов меч висел пресловутый еврейский вопрос» в его обеих формах, «антисемитизма» то тут, то там или повсюду, или палестинской авантюры. Не успел он быть выставлен кандидатом от республиканской партии, как он поторопился заверить м-ра Максвелла Абеля, президента Объединенной Синагоги Америки, в том, что «у еврейского народа не может быть лучшего друга, чем я... Я вырос веря, что евреи — избранный народ, и что они подарили нам высокие этические и нравственные принципы нашей культуры» (стояло во всех еврейских газетах в сентябре 1952 г.). Эйзенхауэр «добавил, что его мать воспитала его и его братьев в учениях Ветхого Завета»; это было скрытым указанием на то, что семья Эйзенхауэра воспитывалась в ереси жидовствующей секты «Свидетелей Иеговы».
Таковы были основные обязательства одного из ведущих политиков Запада столь хорошо знакомые в нашем веке и всегда сводившиеся в итоге к предъявлению гораздо более высокого счета, чем это предполагалось вначале дававшими их. Сразу же после этого состоялся Пражский процесс, и только что избранному президенту пришлось срочно доказывать свою лояльность; в письме к Еврейскому профсоюзному комитету в Манхеттене от 21 декабря 1952 г. Эйзенхауэр писал, что этот процесс «был задуман с целью развязывания кампании бешеного антисемитизма по всей советской Европе и в странах-сателлитах восточной Европы. Мне выпала честь стать в один ряд с американским еврейством... чтобы продемонстрировать возмущение, овладевшее всей Америкой при виде беззаконий, которыми Советы попирают священные принципы нашей культуры». «Беззакония» заключались в этот момент в том, что было повешено 11 человек, из них трое не-евреев, в числе бесчисленных миллионов, физически уничтоженных за 35 лет большевистского господства; их судьба, однако, к упомянутым «беззакониям» причислена не была. Президент не мог также заранее знать, какую «кампанию» этот процесс должен был «развязать», а бесчисленные прочие процессы в советской империи не удостоились президентского упоминания.
Порабощенные коммунизмом народы косвенно красились при этом под «антисемитову», поскольку их именовали «странами-сателлитами», а это слово в англосаксонском словаре обозначает «спутника, сопровождающего князя или другую могущественную личность, раболепного иждивенца или последователя» (Словарь английского языка Уэбстера).
Для бывшего главнокомандующего, чей приказ, отданный по сговору с советским диктатором, обеспечил порабощение этих народов, выбранные Эйзенхауэром выражения были несколько странными. Они отражали точку зрения тех, кто был в состоянии оказывать «непреодолимое давление» на всех американских президентов и на все правительства. Для них закабаление миллионов европейцев не играло, разумеется, никакой роли; наоборот, они использовали всю свою власть для укрепления этого закабаления. Два первых действия нового президента вновь отразили существовавшее положение вещей.
Перед выборами, ловя голоса, он использовал сильнейшее отвращение американской общественности к позорным делам 1945 г., обещав аннулировать ялтинские соглашения (представлявшие собой ничто иное, как политическое закрепление результатов его собственного приказа об остановке союзного наступления западнее Берлина, другими словами выдачу всей восточной Европы на поток и разграбление коммунизму) в следующих словах. «Под республиканским руководством, правительство Соединенных Штатов, аннулируют все обязательства, содержащиеся в секретных соглашениях вроде ялтинского и способствующие коммунистическому порабощению».
Однако, после своего избрания новый президент послал Конгрессу (20 февраля 1953 г.) проект резолюции, всего лишь предлагавший Конгрессу присоединиться к нему в отказе излагать или применять секретные соглашения, подвергшиеся извращению с целью закабаления свободных народов. Эти последние были к тому времени уже названы им в публичном выступлении «сателлитами». Поскольку проектом резолюции не только не «аннулировалось» ялтинское соглашение, но Ялта даже вовсе не упоминалась республиканская партия, разочаровавшись в руководстве президентом, в конечном итоге отказалась от этой резолюции вообще. Вместо нее новый президент поспешил предложить Конгрессу резолюцию, осуждающую безнравственные и бесчеловечные кампании против евреев» в советизированной Европе.
Так все «порабощенные» были попросту вычеркнуты и заменены «евреями» — типичный для нашего времени трюк.
В поте лица Госдепартаменту удалось все же дополнить эту резолюцию включением в нее «также иных меньшинств». Согласно современным еврейским «оценкам», в настоящую время «за железным занавесом находятся 2.500.000 евреев», в то время как порабощенные не-еврейские массы насчитывают 300-350 миллионов; эти массы, включающие в себя целые нации, как-то поляков, венгров, болгар и украинцев 1), не говоря уже о более малых народах и тем более о самих русских, удостоились небрежной характеристики в двух словах: «иных меньшинств». Эту резолюцию Сенат принял единогласно (27 февраля 1953 г.), но для демонстрации требуемой дисциплины, и этого оказалось недостаточно, и каждого американского сенатора заставили лично подать свой голос, стоя, а немногие отсутствовавшие поторопились письменно засвидетельствовать свое согласие с этой перекличкой. Если бы народы за «железным занавесом» смогли разобраться в истории этих двух резолюций, или хотя бы смогли о них узнать, они вероятно не рассчитывали бы на помощь Америки своим национальным восстаниям против большевистского террора, как это имело место в 1956 г.
Президент сделал свое дело, и шумиха в печати продолжала расти. Одним из влиятельнейших сионистов этого периода был раввин Гилель Сильвер, из группы судьи Брандейса и рабби Стефена Уайза. Во время избирательной кампании он нашел нужным защитить Эйзенхауэра от обвинений в «антисемитизме» со стороны бывшего президента Трумана (что стало неизбежно сопровождать все избирательные кампании нашего времени), после чего новый президент пригласил его прочесть «молитву о Божьей благодати и наставлении» при его торжественном вступлении в должность.
Рабби Сильвера, поэтому, можно причислить к лицам, не лишенным авторитета в США, что придает некоторое значение его словам, что если Россия будет уничтожена, то это будет сделано из-за евреев: он ни много, ни мало, как «высказал предупреждение России, что она будет уничтожена, если пойдет по стопам гитлеризма».
Впоследствии на всех, кто намечался к «уничтожению» неизменно наклеивали этикетку «Гитлера», и одним из примеров этого был египетский президент Нассер. Смысл таких угроз всегда был одним и тем же: преследуйте кого угодно, но если вы выступите против евреев, вы будете уничтожены.
Перещеголять рабби Сильвера в этом направлении смог лишь двукратный президентский кандидат Томас Дьюи, организовавший выдвижение Эйзенхауэра в 1952 г.:
«Теперь все видят, что это («антисемитизм» в России) — новейшая и ужаснейшая программа геноцида... Сионизм, как таковой, стал преступлением, а родиться евреем достаточно, чтобы быть повешенным. Сталин выпил гитлеровский яд до последней капли, став злейшим преследователем еврейства... Похоже, что Сталин готов признать перед всем миром, что он намерен закончить за Гитлера то, чего тот не успел сделать при жизни». Задним числом, даже опытного наблюдателя поражает безудержность этой кампании. Автор случайно прочел в «Монтреальской газете» летом 1953 г. передовицу, в которой говорилось, что «в восточной Германии убиваются тысячи евреев»; за 3 года до того еврейская газета «Зионист рекорд» в Иоганнесбурге констатировала (в номере от 7 июля 1950 г.), что все еврейское население восточной Германии насчитывает 4.200 душ, большинство которых занимают привилегированные посты в государственном аппарате.
«Обязательства» нового президента становились все более обширными, по крайней мере в глазах тех, кому они были адресованы. В дни смерти Сталина он послал Еврейскому профсоюзному комитету цитированное выше «публичное обещание» (так по крайней мере стояло в «Нью-Йорк Таймс»; автор не имел полного текста), что Америка будет «во все времена настороже против любого возрождения антисемитизма». Когда еврейские адресаты этого послания собрались в Атлантик Сити, «еврейских врачей» уже выпустили в Москве из тюрьмы и галдеж стал затихать, т.ч. в опубликовании этого послания не было большой нужды и его вернули отправителю; Однако, президенту его опубликование представлялось достаточно важным, и он снова его отправил «с письмом, весьма решительно осуждавшим советский антисемитизм».
В мире пропагандных фикций, в котором мы живем, западные народные массы ведутся своими правителями от одной глупости к другой; кто знает, куда бы их увели в данном случае, не умри Сталин, не окажись «еврейские врачи» на свободе, и не будь убран палец с кнопки, приводящей в действие машину массового возбуждения? После смерти Сталина шумиха, искусственно раздутая обеим сторонам Атлантического океана, умерла вместе с ним. Что, если бы он был жив, а «еврейские врачи» оказались бы на скамье подсудимых? К моменту его смерти пропагандный вой на Западе поднялся до уровня предвоенной истерии; «новый Гитлер» начал «программу новейшего и ужаснейшего геноцида», «убивались тысячи евреев», где их проживало лишь несколько сотен; вскоре эти тысячи превратились бы в миллионы, один миллион... два миллиона... шесть миллионов.
Весь кровавый «холокауст» ленинско-сталинских 35 лет с их десятками миллионов безвестных могил колдовством этой пропаганды был превращен в еще одно «преследование евреев», фактически это уже было сделано, когда публичные обещания Эйзенхауэра «аннулировать Ялту и коммунистическое порабощение» оказались втихомолку подмененными резолюцией, осуждавшей «безнравственные и бесчеловечные преследования евреев», хотя эти последние продолжали в странах коммунизма терроризировать порабощенное население.
Начнись тогда война, целое поколение западной молодежи пошло бы проливать свою кровь за евреев, думая, что оно воюет за «уничтожение коммунизма». Сталин умер. Запад на этот раз избежал войны, но его ждали, по вине его сионистских заправил, новые разочарования. Целое десятилетие по окончании Второй мировой войны ему втолковывали, что в один прекрасный день коммунизм будет уничтожен, а злое дело 1945 года будет исправлено. Годы 1953 и 1956 показали, насколько искренними были и здесь слова западных политиков. В эти годы порабощенные народы начали сами уничтожать коммунизм, встав на борьбу за свое освобождение, которое американский президент, бывший пособник их закабаления, им обещал, в то же время советуя не добиваться его силой (после венгерского восстания, государственный секретарь Даллес, - снова провозглашая лозунг освобождения восточной Европы, снял с Америки всякую ответственность за его провал и подавление; по его словам, уже начиная с 1952 г., и он и президент Эйзенхауэр высказались за «освобождение» мирными, эволюционными методами; это заявление было сделано Даллесом в г. Аугуста, в штате Джорджия, 2 декабря 1956 г.). Смерть Сталина подействовала, как оттепель на окоченение народов от страха, развязав освободительный процесс.
Автор настоящей книги должен признать свою ошибку в оценке его возможностей. Собственный опыт и наблюдение убеждали его в том, что никакое народное восстание против танков и автоматов невозможно, и что методы ежедневного террора (арест, заключение, депортация или смерть без обвинения и суда) подверглись за 300 лет — т.е. с помощью революции в Англии, Франции и России — такому усовершенствованию, что, как казалось автору — одна лишь помощь извне могла сделать такое восстание успешным.
Автор не учел неисчерпаемых запасов энергии в человеческом духе. Первое из этих восстаний произошло в советском секторе Берлина 17-го июня 1953 г., где безоружные рабочие и молодежь выступили против советских танков с голыми руками и камнями.
Разумеется, оно было подавлено, после чего «свирепая фрау Хильда Беньямин» (как стояло в «Таймсе» от 17 июля 1953 г.), специально по этому случаю назначенная министром юстиции, начала кровавое дело расправы с повстанцами, причем в числе бесчисленных приговоренных к смертной казни, был мальчик, распространявший антикоммунистические листовки. (Хильда Беньямин была, в числе прочего, известна своей охотой за «Свидетелями Иеговы» — секты, в учении которой воспитывалась семья Эйзенхауэра.
По общему мнению и по утверждениям нью-йоркской печати она была еврейкой; насколько это смог установить автор настоящей книги, она была лишь замужем за евреем, не будучи еврейкой по рождению). Косвенным и совершенно беспрецедентным результатом этого примера было восстание в советском концлагере на Воркуте, где заключенные выгнали охранников из лагеря и удерживали его в течение целой недели, пока прибывшие из Москвы чекистские войска не сломили сопротивление пулеметами. Оба эти восстания произошли при продолжавшемся на Западе шуме об «антисемитизме за железным занавесом».
Никакого шума не произошло, когда, благодаря этим восстаниям, стали известны страдания легиона человеческих существ, в сотни раз более многочисленных. По адресу Советов не последовало угроз ни войны, ни их «уничтожения». Наоборот, западные политики и печать в один голос призывали взбунтовавшихся рабов сохранять спокойствие в надежде на будущее «освобождение», которое должно было — неизвестно только, какими путями — прийти к ним из Америки, той самой, которая продала их в 1945 году.
Тем не менее, мучительная жажда освобождения не утихла в душах миллионов людей, и за порывами к свободе в восточном Берлине и на Воркуте разразились восстания в Польше и Венгрии в октябре 1956 г., когда автор начал писать настоящую, заключительную главу своей книги. Венгерское восстание произошло, как цепная реакция, в результате польского, превратившись в нечто, чего история никогда еще не видела: это была национальная война целого порабощенного народа против невероятно превосходивших его военных сил тюремщиков.
Автору кажется, что со временем именно это, венгерское восстание станет исторической вехой, либо возрождения «Запада» и воскресения Европы, либо же безвозвратного конца той Европы, которую история знала на протяжении последней тысячи лет, а с ней и всего того, что когда-либо подразумевалось под словом «Запад». Однако, каковы бы ни были перспективы будущего, эти октябрьские восстания, в особенности венгерское, смогли достигнуть одного: никогда больше с тех пор мировая революция не сможет ссылаться хотя бы даже на пассивное принятие ее подчиненными народами.
Они показали, что под ярмом коммунизма Карла Маркса этим народам нечего терять, кроме своих цепей и что они согласны скорее идти на смерть, чем влачить эти цепи далее.
Причины восстаний обоих народов были одними и теми же, не оставляя ни малейших сомнений. В каждом из этих восстаний народ требовал своего освобождения путем вывода из страны Красной армии, отмены тайной полиции и наказания ее главных преступников, восстановления церкви и религии и, прежде всего, освобождения своих духовных пастырей (в обеих странах находившихся под арестом), и наконец, упразднения системы однопартийного господства и установления демократических свобод. Другими словами, не могло быть ни малейших сомнений в том, что стояло на карте: благодаря маленькому народу на своей восточной окраине, «Запад» или Европа поднялись против азиатского деспотизма.
Здесь Бог восстал против безбожия, свобода против рабства, человеческое достоинство против унижения человека. Исход этого восстания зависел от того же, от чего будет зависеть и окончательная развязка нашей эпохи: от помощи, которую эти аванпосты христианской Европы смогли или смогут получить от того «Запада», который столько раз заверял их в своей дружбе и солидарности, но в час нужды в этой помощи отказывал.
Здесь, на этом самом «Западе», предельно ясный смысл происходившего на «востоке» был, как всегда, затемнен всепоглощающим вопросом нашего века, хотя и совершенно побочным в его истории: «еврейским вопросом». В событиях в Польше и Венгрии, самих по себе ясных, как кристалл, народным массам Америки и Англии не позволено было узнать правду, ибо все их внимание было обращено на один только еврейский аспект вопроса, правдивая информация о котором систематически утаивается от них, начиная с того момента, когда революция 1917 года свергла законную власть в России.
Еще за 3 месяца до событий в Польше и Венгрии в «Нью-Йорк Таймсе» из под пера г. Зульцбергера, возобновился крик об «антисемитизме за железным занавесом», начатый, как мы помним, в 1953 г. В качестве примера этого «антисемитизма» статья Зульцбергера приводила отстранение от должности некоего Якова Бермана, особо ненавидимого партийного теоретика и еврея, главного пособника московских чекистов в Польше. В этой статье проглянуло то, о чем до тех пор ни в коем случае не должно было сообщаться западной общественности. В свое время Роберт Вильтон вдруг «потерял доверие» издателей «Таймса» (лондонского) за попытку познакомить читателей своей газеты с этим строго хранимым секретом; он был лишь первым в длинном ряду корреспондентов, пытавшихся сделать то же и потерпевших неудачу на протяжении последующих 40 лет.
Народные массы, сначала в России, а затем и во всех остальных коммунизированных странах, не могли подняться против коммунистического террора без того, чтобы их немедленно же обвинили в «антисемитизме», поскольку этот террор был во всех случаях чисто еврейским и талмудистским, о чем безошибочно свидетельствовали все виды его проявления, характеризовавшие его именно таковым, а вовсе не «русским», «коммунистическим» или «советским».
В этом одном только руководство в Москве, кем бы оно ни было в действительности или же является сейчас, никогда не отступало от первоначального плана, и именно из этого основного факта должно исходить историческое исследование всех событий нашего столетия.
Теорию случайности можно еще было с грехом пополам применять к состоявшим на 90 процентов из евреев революционным правительствам в России, Венгрии и Баварии в 1917-1919 гг. (уже тогда, как отмечалось ранее, народная ненависть к еврейско-большевистскому правительству в Венгрии характеризовалась еврейскими публицистами, как «антисемитизм», причем избежать этого обвинения можно было, очевидно, лишь путем беспрекословного подчинения этому режиму).
Но с тех пор, как московское правительство насадило еврейские правительства во всех странах, выданных ему Западом в 1945 г., не могло больше оставаться сомнений в том, что это было заранее предрешенной политикой, преследовавшей вполне определенную цель.
Приведем снова информацию из источников, не могущих быть заподозренными в пристрастности, относительно состава этих правительств в те годы 1952-53, когда Сталин вдруг стал «новым Гитлером», а «России» Нью-Йорк и Вашингтон пригрозили «уничтожением» в случае, если она допустит «возрождение антисемитизма»: «В Чехословакии, как и во всей остальной центральной и юго-восточной Европе, вся партийная интеллигенция и руководители тайной полиции по своему происхождению в значительной части — евреи; рядовые граждане привыкли, поэтому, отождествлять партийное начальство с евреями и обвинять во всех своих бедах «еврейских коммунистов»« («Нью Стейтсмен», 1952 г.); «...сплошь еврейское (90 % на верхах) правительство коммунистической Венгрии под главенством коммунистического премьера Матиаса Ракоши, также еврея... « («Тайм», Нью-Йорк, 1953 г.); «В Румынии, как и в Венгрии, наибольшее число евреев осуществляют управление страной» («Нью-Йорк Геральд Трибюн», 1953 г.). Эти сообщения, как и множество аналогичных им в архиве автора, взяты из статей, обличающих «антисемитизм в странах-сателлитах»; именно в эти годы, когда ни у кого не могло быть сомнений в том, что все эти страны управлялись евреями, президент Эйзенхауэр нашел нужным заявить о «волне бешеного антисемитизма... в странах-сателлитах восточной Европы».
Спрашивается, что могли эти угрозы из Вашингтона означать для порабощенных народов, как не запрет роптать против тех, кто стоял над ними с кнутом в руке? И в то же самое время им на все лады обещали «освобождение», а «Голос Америки» и «Радио Свободная Европа» не уставали ежедневно и еженощно мучить их описанием их собственных бедствий.
На фоне этой неблаговидной международной ситуации разыгрались польское и венгерское народные восстания в октябре 1956 г., первым сигналом к которым послужили беспорядки в Познани в июне 1956 г. Непосредственно вслед за ними появилась упомянутая выше статья г. Зульцбергера об «Антисемитизме за железным занавесом» с жалобами на то, что убрали тов. Якуба Бермана и что главнокомандующий польской армии, советский маршал Рокоссовский, уволил «несколько сот офицеров-евреев».
В августе того же 1956 г. один из двоих польских заместителей председателя совета министров, Зенон Новак (второй из них был еврей, Гиларий Минц) заявил, что кампания «демократизации» и «либерализации» в польской печати искажалась особым вниманием, которое уделялось в ней «евреям». Он указал, что по мнению народа имелось непропорционально большое число евреев на ведущих постах в партии и правительстве», в подтверждение чего он привел длинный список руководящих евреев в различных министерствах. Ему ответил в печати некий профессор Котарбинский, также подтвердивший, что «евреи стали большинством на руководящих должностях, и что в результате этого они имеют возможность продвигать повсюду «своих»« («Нью-Йорк Таймс» от 11 октября 1956 г.). К тому времени Польша находилась уже 11 лет под советским господством и еврейским террором.
Ничего не изменилось за эти годы с того времени, когда американский посол в Варшаве, Артур Блисс Лейн, описывал положение 1945-47 гг.: «Американское посольство было свидетелем многочисленных арестов полицией госбезопасности... с применением устрашающих методов, ночных арестов, причем арестованные как правило были лишены всякой связи с внешним миром, на долгие месяцы, быть может навсегда... Даже наши еврейские информаторы подтверждали... громадную непопулярность евреев, занявших ключевые государственные должности. В их числе назывались Минц, Берман, Ольшевский, Радкевич и Спыхальский... милиция была резко настроена против евреев, поскольку полиция госбезопасности под управлением Радкевича командовала как милицией, так и армией.
Более того, как полиция госбезопасности, так и внутренние войска госбезопасности насчитывали у себя многочисленных евреев русского происхождения». Лишь 11 лет спустя еврейский террор стал несколько ослабевать. В мае 1956 г. полетел Якуб Берман («считавшийся московским ставленником номер один в польской компартии» — «Нью-Йорк Таймс» от 21 окт. 1956 г.) с поста заместителя председателя совета министров, а за ним последовал в октябре 1956 г. и Гиларий Минц («считавшийся московским ставленником номер два»). Новака, одного из вновь назначенных заместителей премьера, в американской печати, разумеется, сразу же заклеймили «антисемитом».
Такова была подоплека народного восстания, начавшегося 20 октября. Попав впервые под коммунистическое господство, Польша — как Россия и Венгрия в 1917-19 гг. — быстро убедилась в том, что террор, на котором это господство основывалось, был еврейским, а как только ее народ попытался этот террор сбросить, он был заклеймен в Америке и Англии, как «антисемиты» — совершенно также, как это в свое время произошло и с антикоммунистическими силами в России и Венгрии.
Подобно всем остальным странам, Польша также оказалась перед дилеммой «еврейского вопроса». Что же касается евреев в Польше, не занимавших руководящих постов, то и их положение, насколько об этом можно было судить по сообщениям посетивших страну американских раввинов и журналистов, было во всяком случае лучше, чем всего остального населения; заметим, что при общем населении Польши в то время около 25 миллионов, число евреев в ней, согласно западным еврейским «оценкам», колебалось между «тридцатью тысячами» («Нью-Йорк Таймс» от 13 июля 1956 г.) и «около пятидесяти тысяч» (та же газета, 31 августа 1956 г.).
Они составляли, таким образом, малую часть одного процента, и никогда еще до нашего просвещенного века столь ничтожное меньшинство не смогло нигде стать большинством на руководящих должностях» и «продвигать повсюду «своих»».
Еще более характерным было положение в Венгрии, попавшей в 1945 вторично под коммунистическое господство. Режим террора здесь не только снова был еврейским, но носителями его были те же самые лица. Подчеркнутое восстановление на их постах еврейских террористов, презиравшихся народом и изгнанных из страны за 26 лет до того (подробности см. ниже в этой главе), следует считать наиболее разительным доказательством того, что в Москве сидела управлявшая революцией сила, сознательно ставившая талмудистскую подпись под свои зверства, а не «советскую», «коммунистическую» или «русскую».
На этом фоне, в котором «свободный мир» так никогда и не смог разобраться, силы национального возрождения постепенно старались сбросить террористический режим. В апреле 1956 г. в Польше был освобожден Владислав Гомулка (сидевший в тюрьме с 1951 по 1956 гг. при режиме Бермана и Минца за «уклонизм»), ставший в этот момент символом народных надежд, поскольку хотя он и был коммунистом, он прежде всего был поляком. 19 октября 1956 г. он был восстановлен, как член ЦК польской компартии, а уже на следующий день 20 октября он сделал нечто, что могло бы изменить многое в нашем столетии, не пади на эти события снова тень пресловутого «еврейского вопроса» (на этот раз из другого его центра — Палестины).
Гомулка фактически провозгласил новую польскую декларацию независимости, заклеймив «безобразия последних 12 лет», обещав новые выборы и объявив, что «польский народ будет защищаться всеми средствами, чтобы нас не столкнули с пути демократизации». Это было заявлено в лицо самим московским владыкам, срочно прилетевшим в Варшаву. Хрущев, которого сопровождали советские генералы, пригрозил ввести Красную армию, но был огорошен мужественным отпором Гомулки и, в особенности, Эдварда Охаба (разумеется, также «антисемита», судя по статье Зульцбергера), заявившего, согласно сообщениям тогдашней печати, что «если вы не остановите немедленно ваших войск, мы выйдем отсюда и порвем с вами всякую связь».
Польская армия стояла наготове для защиты национального дела, и Хрущев сдался. Советский маршал Рокоссовский улетел в Москву (в 1944 г. он оставил варшавских повстанцев без помощи, выдав их на расправу войскам СС; однако в 1956 г. нью-йоркские газеты заклеймили и его «антисемитом»), а символом национального возрождения стал кардинал Вышинский, также отстраненный от руководства польской католической церковью в 1953 г., во время режима Бермана и Минца.
Польша ликовала. Коммунистическая революция потерпела свое первое поражение; вера и церковь восстали из пепла, о чем свидетельствовало возвращение кардинала; польская нация, брошенная внешним миром и предоставленная самой себе, сделала первый шаг к освобождению. Как степной пожар, огонь свободы зажег Венгрию, и даже польские события, при всей их значимости, оказались забытыми перед лицом еще более грандиозной народной революции в соседней стране.
Неожиданно для всего мира, факторы человеческой природы, времени и Провидения, казалось бы, сошлись вместе для торжества доброго дела.
22 октября 1956 г., через два дня после фактического объявления Польшей своей независимости, толпа народа на улицах Будапешта потребовала возвращения Имре Надя на пост главы правительства и вывода советских войск из страны. Ни одному из демонстрантов в тот момент не пришло в голову, что они начинают восстание, которое вскоре должно было превратиться в народно-освободительную войну. Вспышка пришла из Польши, а причины и подоплека были теми же, что и там, с той только разницей, что Венгрия уже во второй раз в недавней истории влачила свой крестный путь под игом еврейских комиссаров.
Главным объектом народной ненависти и презрения был здесь некий Эрно Гере, глава венгерской компартии и третий из главных террористов 1919 года, засланных в Венгрию из Москвы для руководства большевистским террором. В венгерских событиях, таким образом, разрядилась не одна только горечь, накопленная за годы 1945-56, но еще и воспоминания о терроре 1918-19 гг. Имре Надь стал в Венгрии, как Гомулка в Польше, символом народных надежд в данный момент, будучи «национальным» коммунистом. Как Гомулка был в первую очередь поляком, так Надь был венгром, а не «чужим».
Если бы ему было дозволено сыграть в историческом процессе свою роль до конца, она вероятно свелась бы к первым шагам на пути к достижению венгерской национальной независимости и личной свободы ее граждан, после чего он уступил бы свое место выборному народному представителю. Своей символической популярностью в дни народного восстания он был обязан в первую очередь тому, что он был устранен от руководства в 1953 г. и исключен из партии в 1955 г., в обоих случаях теми же ненавистными Матиасом Ракоши и Эрно Гере.
В Венгрии, как и в Польше, народ желал одного и того же, как это ясно показали слова и дела последующих дней: восстановления церкви и религии (символом чего в Венгрии был кардинал Миндсенти, заключенный еврейскими террористами в тюрьму) освобождения народа от иностранной зависимости (т.е. вывода советских войск), упразднения террористической тайной полиции и заслуженного наказания ее руководителей. Весьма важно подчеркнуть, что все эти требования были выдвинуты в ходе мирной демонстрации, а отнюдь не путем бунта или восстания.
Наилучшим подтверждением этого служит заявление по радио (15 ноября 1956 г.) коммунистического диктатора Югославии Тито, какими бы соображениями это заявление ни было вызвано: «Во время нашего визита в Москве мы прямо заявили, что как сам Ракоши, так и его режим не обладают нужными качествами, чтобы руководить венгерским государством и обеспечить его внутреннее единство... К сожалению, советские товарищи нам не поверили... Когда даже венгерские коммунисты стали требовать отставки Ракоши, советские руководители поняли, что дальше так продолжаться не может, и согласились на его отстранение. Но они допустили ошибку, не позволив убрать также и Гере и прочих ставленников Ракоши... Они согласились на отставку Ракоши при условии, что Гере останется на своем посту. Гере проводил ту же политику и был столь же виновен, как и Ракоши... Он обозвал сотни тысяч демонстрантов, которые в то время все еще были мирными демонстрантами, чернью» (участник событий свидетельствовал впоследствии, что Гере назвал их «грязными фашистскими бандитами и другими словами, не поддающимися воспроизведению в печати») «... Этого оказалось достаточно, чтобы поджечь пороховую бочку и привести ее к взрыву. Гере призвал на помощь армию. Звать на помощь советскую армию против демонстраций было роковой ошибкой... Это обозлило народ еще более и так разразилось самопроизвольное восстание... Надь призвал народ на помощь против советской армии и обратился к западным странам с призывом о вмешательстве».
Из этого ясно, что народ взбунтовался лишь после провокационного и оскорбительного выступления партийного вождя Гере, оставшегося на своем посту после того, как венгерский ЦК назначил Имре Надя главой правительства. Гере призвал в Будапешт советские войска для наведения порядка. 24 октября 1956 г. советские танки и венгерские чекисты открыли огонь по демонстрантам на Парламентской площади, требовавшим отставки Гере, усеяв улицу мертвыми и умирающими мужчинами и женщинами. Именно это послужило началом настоящего восстания; народ восстал, как один человек, против советских войск и ненавистной чекистской полиции, и в течение немногих дней коммунистическая революция понесла в Венгрии такое поражение, что события в Польше, по сравнению с ним, показались детской игрой.
Кардинал Миндсенти был освобожден из тюрьмы, Имре Надь занял пост главы правительства, ненавистный Гере исчез с горизонта (по сообщениям, его отправили на крымский курорт в компании с Ракоши), на чекистских террористов была устроена облава, а их казармы были разгромлены. Статуя Сталина была сброшена и разбита на куски; венгерские воинские части повсюду либо способствовали восстанию, либо оставались в бездействии; советские части (главным образом состоявшие из русских) часто сочувствовали народу, множество советских танков были уничтожены.
Это были первые обнадеживающие дни в истории Европы после победы революционного коммунизма в 1917 году; но на другом конце континента быстро зашевелился революционный сионизм, спеша на помощь своему собрату, и в течение немногих дней, даже немногих часов, все что уже было достигнуто потерпело полное поражение.
Мы должны здесь бросить взгляд назад, прежде чем закончить описание второй, последней стадии венгерской народно-освободительной войны, поскольку именно пример Венгрии представляется нам имеющим наибольшее значение. Мы не знаем, по каким причинам, но именно здесь руководство в Москве поставило знак равенства между еврейской властью и режимом террора, приняв твердое решение не допустить разгрома ни того, ни другого; опыт Венгрии доказывает поэтому больше, чем любой иной, продолжение еврейско-талмудистского руководства революцией в ее центре в Москве.
Коммунистический режим 1919 года, который венграм удалось сбросить собственными силами, после краткого периода его безжалостного террора был чисто еврейским, несмотря на участие в нем одного или двух не-евреев, ничего не меняющих в его основном характере.
Это было кровавое господство четырех главных еврейских террористов, поддержанных многочисленной еврейской мелочью, а именно Бела Куна, Матиаса Ракоши, Тибора Самуэля и Эрно Гере, из которых ни одного нельзя назвать венгром и которые все были натасканы для своих задач в большевистской Москве.
После Второй мировой войны, по соображениям политического камуфляжа, Советы разрешили провести в Венгрии более или менее свободные выборы (ноябрь 1945 г.), естественным и неизбежным результатом которых была победа партии малых землевладельцев, т.е. крестьянского большинства, получившей громадное большинство парламентских мандатов.
Из Москвы срочно был послан обратно в Венгрию Матиас Ракоши (глава венгерской Чека, Тибор Самуэль, покончил самоубийством во время бегства из Венгрии в 1919 г.); Бела Кун получил по заслугам пулю в затылок от своих московских товарищей во время чисток в 1930-х годах, но в феврале 1956 года XX советский партсъезд торжественно «реабилитировал» его память, в чем можно усмотреть предвосхищение того, что ожидало венгров в октябре того же года).
С помощью советской армии и восстановленной венгерской Чека Ракоши принялся за уничтожение некоммунистических политических соперников, пятерых из которых (в их числе небезызвестный Ласло Ройк, также еврей, настоящая фамилия — Рейх) были повешены им и Гере в 1949 г. после обычных «признаний» в работе на «империалистические державы», что однако вовсе не потревожило упомянутые «державы», не в пример их неистовству по поводу обвинений в «сионистском заговоре» в 1952 г.
К 1948 году Венгрия была под руководством Ракоши полностью советизирована и терроризирована. Главным чекистским террористом этих лет, под начальством Ракоши, был Эрно Гере, также вернувшийся из Москвы после двадцатилетней эмиграции; именно им был инсценирован позорный процесс против главы венгерской церкви, кардинала Миндсенти, обратившегося накануне своего ареста к верующим с просьбой не верить ни одному «признанию», которое будет вымучено из него чекистами.
После венгерского восстания в газетах всего мира были опубликованы описания кардиналом того, что ему пришлось вытерпеть, причем вновь был продемонстрирован неизменно и принципиально анти-христианский характер еврейского террора: кардинала мучили в течение 29 дней и ночей, раздев его догола и избивая целыми днями резиновым шлангом, держа больного легкими старика в холодном и сыром подвале, заставляя его быть свидетелем непотребных сцен и отдавая его во власть издевавшихся над ним проституток.
После этого Венгрия в течение нескольких лет задыхалась в тисках террора тех же двух подонков, которые распинали ее в 1919 году, а правительственный аппарат страны был «сплошь еврейским, 90 % на верхах»; в глазах рядового венгерского гражданина, этот террор был еврейским и талмудистским, а не коммунистическим, советским или «русским», и этот характер был придан террористическому режиму не случайно, а смысл возвращения в Венгрию Ракоши и Гере после второй войны вызывал столь же мало сомнений, как и их действия в стране.
После смерти Сталина что-то вдруг зашевелилось и в восточной Европе; в июне 1953 г. Ракоши покинул пост главы правительства, после чего в лондонском «Таймсе» было напечатано, что «г-н Гере остался единственным евреем в венгерском кабинете, который при г-не Ракоши был по преимуществу еврейским». Поскольку Ракоши остался главой партии, а Гере был заместителем председателя совета министров, вряд ли многое изменилось в Венгрии, а когда в июле 1956 г. Ракоши сняли и с поста главы партии, его место занял Гере, последствия чего сказались, как уже было показано, в октябре того же года.
Гере закрутил гайки так, что взрыв оказался неизбежным: после победы народного восстания советская армия была выведена из страны (28 октября 1956 г.), а двумя днями позже, 30 октября, советское радио передало правительственное заявление с признанием «ошибок, нарушивших принципы равноправия в отношениях между социалистическими государствами» и предложением обсудить «мероприятия... для устранения любых возможностей нарушения принципа национального суверенитета», а также «рассмотреть вопрос размещения советских войск на территории Венгрии, Румынии и Польши». Была ли это хитрость с целью усыпить народы, пока убийца собирался с силами или же действительное отступление и вынужденное признание ошибок, открывавшее перспективы примирения и надежды?
Если бы только Израиль не напал на Египет... если бы Англия и Франция не присоединились бы к этому нападению... если бы всего этого не случилось, весь мир давно бы уже узнал ответ на этот вопрос. Теперь он его никогда не узнает, ибо сионистское вторжение в Египет и участие в нем Англии и Франции спасло коммунистическую революцию, избавив ее от необходимости выбирать межу двумя указанными решениями: как по мановению волшебной палочки (в чьих руках?) глаза всего мира повернулись от Венгрии на Ближний Восток и венгерские события вдруг потеряли всякое значение. Напрасным стало сообщение Имре Надя на следующий день по радио ко всему миру с призывом о помощи и указанием, что 200.000 советских солдат и пять тысяч танков вступают в Венгрию.
Будапешт был превращен в развалины. 7 ноября замолкла последняя свободная венгерская радиостанция в Дунапентеле, как и в свое время замолкли голоса польских повстанцев в 1944 году и чешских патриотов в 1938-м, также взывавших о помощи к «Западу». «Это — наша последняя передача. Нас подавляют советские танки и авиация». Эти слова, как записал венский корреспондент «Нью-Йорк Таймса», «потонули в последовавшем оглушительном взрыве. После этого наступило молчание». Имре Надь нашел убежище в посольстве Югославии, а когда он покинул его, получив от Советов заверение в свободном проезде, его схватили и увезли неизвестно куда, где он, по слухам, был повешен.
Кардинал Миндсенти спасся в американском посольстве. В конце ноября 1956 г. хорошо осведомленный о происшедших событиях кубинский делегат в ООН сообщил, что число убитых в Венгрии составило 65.000 человек. Более ста тысяч бежали через австрийскую границу, и маленькая Австрия одна спасала пошатнувшийся престиж «Запада», принимая безоговорочно всех беглецов и не ставя никаких вопросов. Несколько тысяч из них смогли добраться до Соединенных Штатов, где некий м-р Вильбур Брукер, по должности военный министр США, заставил их «аплодировать американскому флагу», а после этого «аплодировать президенту Эйзенхауэру».
Эти десять дней действительно потрясли мир, и вероятно потрясут его еще более, если только вся правда о происшедшем станет когда-либо известна. Они показали, что те моральные ценности, которые когда-то символизировались в понятии христианской Европы и «Запада», воплощались теперь не в Америке или Англии, а в порабощенных нациях восточной Европы. «Западные демократии» повернулись к Венгрии спиной, их интересовали одни только события на Ближнем Востоке. Пресловутый «еврейский вопрос» во время выдвинулся на первый план, подавив своей тенью проблески надежды в Европе. Снова, как и в 1917 г., революционный коммунизм и революционный сионизм действовали рука об руку, взаимно поддерживая друг друга. У «объединенных наций» не нашлось времени обсудить венгерский призыв о помощи, пока волна террора не уничтожила просивших, посадив на их места агентов коммунистического режима.
В самой Венгрии место исчезнувшего Гере было занято другим комиссаром 1919 года, Ференцем Мюннихом, также игравшим видную роль в эпоху Бела Куна и также вернувшимся в Венгрию в обозе советской армии после Второй мировой войны. С 1946 по 1949 гг., когда Ракоши давил Венгрию второй в ее истории волной еврейского террора, Мюнних был начальником полиции в Будапеште. Теперь он стал «заместителем председателя совета министров, министром национальной обороны и общественной безопасности» в правительстве некоего Яноша Кадара, посаженного Москвой. За этим Кадаром ходила слава некоторой независимости, когда-то и где-то проявленной, а поэтому больших прав ему дано не было.
Как писал «Нью-Йорк Таймс», Мюнних был «московским тузом в колоде, приставленным к Кадару». Так ночь снова спустилась на Венгрию и разгромленным венграм оставалось в виде сомнительного утешения одно лишь заверение президента Эйзенхауэра, что он «всем сердцем с ними». Заряд замедленного действия, заложенный на Ближнем Востоке в ту же самую неделю, когда большевистская революция восторжествовала в Москве, был взорван в нужный момент, когда эта революция терпела фиаско и стояла перед поражением. Эта диверсия превратила блестящие возможности, открывшиеся впервые за много лет, в потрясающую катастрофу.
Советам освободили руки для кошмарной резни в Венгрии в то время, как великие державы Запада начали между собой спор об Израиле, Египте и Суэцком канале; весь мир, как завороженный, повернулся в эту сторону, и советские палачи с руками в крови европейских наций смогли присоединиться ко всеобщей анафеме, наложенной на Англию и Францию, когда они ввязались в израильскую агрессию против Египта.
Создание сионистского государства оказалось для судеб человечества еще более роковым, чем второе детище талмудистского кагала в России, — коммунистическая революция. Во втором разделе нашего повествования о кризисных годах западного мира мы должны поэтому обратиться к событиям в Израиле на протяжении 8 лет между его созданием с помощью террора в 1948 году и его нападением на Египет в 1956 г.
2. Сионистское государство. В эти годы маленькое государство под фальшивым именем «Израиля» представляло собой совершенно невиданное в истории явление. Оно было задумано, установлено, управляемо и в значительной степени населено несемитскими евреями хазарского происхождения из России. Основанное на племенных традициях глубокой древности, с которыми у его народа не было и не могло быть ни малейших кровных или исторических связей, оно вырастило дикарский расизм на основе буквального приложения левитских законов древней Иудеи. По своей территориальной и экономической ничтожности оно не обладало возможностями самостоятельного существования и жило с самого начала, пользуясь деньгами и оружием, которые его влиятельные сторонники и основатели способны были выжать из больших западных держав. За эти немногие годы оно перещеголяло воинственными словами и действиями всех когда-либо известных истории поджигателей и зачинщиков войн.
Управляемое людьми того же сорта, что и террористы в Польше и Венгрии, оно ежедневно угрожало всем соседним народам разрушением и порабощением, предписанным и для них в левитском Второзаконии.
Оно не скрывало при всем этом, что его власть в столицах западных государств была достаточной, чтобы не позволить их правительствам в чем-либо ему противоречить и чтобы при любых условиях обеспечить ему их поддержку.
Оно вело себя так, как если бы в особенности Америка была его колонией, и политика США полностью соответствовала этому представлению. Внутри своих границ оно ввело законы против смешанных браков и перемены религии, ничем не отличавшиеся от пресловутых нюрнбергских законов Гитлера, за которые побежденной Германии пришлось дорого расплатиться; за пределами его границ бедствовала обезземеленная орда арабов, изгнанных им в пустыню, численность которой возросла за 8 лет путем деторождения почти до миллиона. Непрекращающимися нападениями через границу и резней как беглецам, так и вынужденным приютить их соседям беспрестанно напоминалось, что судьба Дейр-Ясина висит и над ними: «...искореняй до последнего, мужчин, женщин и детей... не оставляй в живых ничего, что дышит».
Западные создатели этого чудовищного государственного образования робко шептали слова упреков, одновременно посылая ему деньги и все необходимое для войны, которой они якобы так боялись; подобно Франкенштейну, они создали орудие разрушения, над которым они больше не имели власти.
Основанное на легенде и фантазии, это маленькое государство не имело реального существования, обладая только силой и возможностями распространять беспокойство во всем мире, который с первых же дней его создания не находил ни минуты покоя.
Оно начало выполнять слова древнего пророчества: «Тогда ужас Мой пошлю пред тобой, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь». Предоставленное самому себе, это государство потерпело бы полный крах, подобно тому как потерпел крах «еврейский национальный очаг» межу обеими мировыми войнами. Стремление покинуть его снова стало преобладать над стремлением в нем поселиться, несмотря на всю силу шовинизма, на время способную торжествовать над всеми остальными побуждениями тех, кто ему поддается. Уже в 1951 г., через 3 года после основания «Израиля», число покидающих страну превысило бы число прибывающих в нее, если бы не упомянутая выше «неожиданная брешь» («Нью-Йорк Геральд Трибюн» от апреля 1953 г.), открывшаяся в «железном занавесе», в котором, как известно, брешей не случается, разве что если они допускаются нарочно; революционно-коммунистическое государство явно было заинтересовано в поставке населения революционно-сионистскому. Несмотря на все это, в 1952 году в Израиль прибыли только 24.470 иммигрантов, в то время как 13.000 из него выехали, а в 1953 г. — последнем, за который автор настоящей книги располагает статистическими данными — эмиграция из Израиля превысила, согласно данным Еврейского Агентства иммиграцию. Некий д-р Веньямин Абель, выступая в Иерусалиме заявил в июне этого года, что за первые пять месяцев прибыли 8.500 чел., в то время как выехали 25.000.
Таков был бы естественный ход событий, если бы «Израиль» предоставили самому себе, поскольку, кроме оголтелого шовинизма это государство не могло никому ничего предложить. Наглядную картину происходившего рисуют еврейские источники; некий Моше Шмилянский, проживший в стране 60 лет, писал в газете «Jewish Review» в феврале 1952 г.: «Ко времени окончания британского мандата, страна находилась в прекрасном состоянии. Государственные и частные продовольственные склады были полны, налицо был большой запас промышленного сырья. Страна располагала 30-ю миллионами фунтов стерлингов в Английском Банке, помимо английских и американских ценных бумаг на большие суммы. Денежное обращение в стране оценивалось примерно в 30 миллионов фунтов, ходивших наравне с английским фунтом стерлингов. ...Мандатное правительство оставило нам ценное наследство в виде глубоководного порта в Хайфе, двух причалов в Яффе и Тель-Авиве, железные дороги, хорошую дорожную сеть, правительственные здания, большие и полностью оборудованные военные и гражданские аэродромы, прекрасные казармы и нефтеочистительные предприятия в Хайфе.
Бежавшие из страны арабы оставили нам около 5 миллионов дюнамов (мера площади — прим. перев.) возделанной земли с фруктовыми садами, апельсиновыми рощами, маслинными плантациями и виноградниками, около 75.000 жилых домов в городах, многие из них весьма комфортабельные, около 75.000 лавок и фабрик, множество движимого имущества, мебели, ковров, драгоценностей и т.д.
Все это было большим богатством, и если мы теперь в Израиле погрязли в бедности, то виноваты в этом чрезмерная бюрократическая централизация, ограничение частной инициативы и установление социалистического режима».
В апреле 1953 г. член израильской ревизионистской партии Гурвич описал перед сионистской аудиторией в Иоганнесбурге «вырождение» сионистского государства. По его словам, невозможно больше было закрывать глаза на тревожное положение Израиля: «В экономическом отношении страна стоит на пороге банкротства. Иммиграция сократилась, и за последние несколько месяцев большее количество покинуло страну, чем прибыло в нее. Помимо этого имеются 50.000 безработных и многие тысячи других работают лишь при сокращенном рабочем дне».
В распоряжении автора имеется множество аналогичных свидетельств с еврейской стороны, и их полезно сравнить с картиной жизни в Израиле, которая преподносится западной общественности ее политиками. Некий м-р Клемент Дэвис, лидер Британской либеральной партии, той самой, которая в 1906 году располагала 401 мандатом в Палате общин и сошла под руководством г-на Дэвиса на 6 мандатов в 1956 г., выступая перед еврейским собранием в Тель-Авиве, «славословил успехи, достигнутые Израилем, представляющимся ему чудом прогресса по пути превращения еврейского государства в страну молочных рек с кисельными берегами» (это было напечатано в той же еврейской газете, что и несколько отличные оценки г-на Гурвича).
В то же время, Франклин Д.Рузвельт младший, «предвыборствуя» в штате Нью-Йорк, где еврейские голоса считаются решающими, в свою очередь заявил: «Израиль — это очаг жизни и надежды в бурлящем море арабских народов. Он пропагандирует принципы свободы и демократии от имени свободного мира более успешно, чем вся пропаганда из Соединенных Штатов». Адлай Стивенсон, выступая в президентской избирательной кампании в 1952 г. поучал еврейскую аудиторию, что «Израиль принял в свое лоно с распростертыми объятиями и горячим сердцем весь свой народ, искавший спасения от постигших его несчастий...
(Америке не мешало бы перестроить свою собственную иммиграционную политику по великодушному примеру израильской нации, и мы должны к этому стремиться» (если принять эту болтовню всерьез, то трудно усмотреть в ней что-либо иное, как предложение выгнать американцев из Соединенных Штатов и возвратить всю их страну северо-американским индейцам). Другой охотник на президентское место, некий г. Стюарт Саймингтон, также не отстал в славословиях сионистскому государству: «Израиль — пример того, как твердость, мужество и конструктивная политика приносят победу демократическим идеалам, не сдавая позиций советскому империализму» — в те же дни школьникам государственных школ в Израиле было предписано петь о красных знаменах в день Первого мая, в то время как политики в Вашингтоне и Лондоне с пеной у рта кричали об «антисемитизме за железным занавесом».
Как и во все предыдущие десятилетия, против подобного беззастенчивого искажения правды могли выступить лишь отдельные еврейские голоса (мы уже указывали, что любая критика с не-еврейской стороны давно уже полностью подавлена). Вильям Цукерман писал: «Принятая всеми теория, что создание государства Израиль послужит к объединению и спайке еврейского народа, оказалась ложной. Наоборот, этот конгресс (Сионистский конгресс в Иерусалиме в 1951 г.) устрашающим образом еврейского политического образования по прошествии двух тысяч лет приводит к новому сильнейшему расколу, которого евреи, как национальная группа, не знали на протяжении многих столетий, и что в будущем Израиль скорее будет разделять евреев, чем их объединять...
Предполагается, что каким-то таинственным образом Израиль должен обладать юридическими полномочиями над десятью или двенадцатью миллионами евреев, живущих во всех странах мира за его пределами... Он якобы должен беспрестанно расти за счет переселения в него евреев со всего света, как бы хорошо им ни жилось там, где они живут сейчас... Согласно этой теории, евреи, проживавшие там в течение столетий и многих поколений, должны быть «спасены» из их «изгнания» и переселены в Израиль в процессе массовой иммиграции... Лидеры всех израильских партий, от крайних правых до крайних левых, включая самого премьера Бен Гуриона, начали уже требовать, чтобы американские евреи, в особенности сионисты среди них, выплатили свой долг по отношению к древней родине, покинули свое американское «изгнание» и поселились в Израиле, или по крайней мере послали туда своих детей... Иерусалимский (сионистский) конгресс фактически означает конец славной истории американского сионизма и открывает период усиленного ближневосточного национализма... на основе теорий покойного Владимира Жаботинского, мечтавшего о большом еврейском государстве на обоих берегах Иордана (осуществлено в 1967 г. — прим. перев.), собравшем в себе всех евреев мира и ставшем сильнейшей военной державой на Ближнем Востоке (что также является в настоящее время свершившимся фактом — прим. перев.)».
Не иначе звучал и протест Лессинга Дж.Розенвальда: «Мы заявляем наш неизменный протест против всех планов превращения (американских) евреев в националистский блок со своими особыми интересами в иностранном государстве — Израиле. Политика, предписываемая американскому сионизму со стороны г. Бен Гуриона, подстрекает сионистов умножить усилия по превращению американских евреев в отдельный блок политического давления в Соединенных Штатах. Целью этого плана является превращение американских евреев в людей, духовно и культурно зависимых от иностранного государства... Мы считаем «еврейский» национализм извращением нашей веры, снижающим ее всечеловеческие масштабы до размеров националистического культа».
Как и следовало ожидать, эти еврейские протесты были вызваны опасениями раздора и раскола, вносимого сионизмом среди евреев.
Однако, это было лишь частичным аспектом вопроса. Истинная опасность сионизма заключается в его способности вносить раскол между нациями всего мира, натравляя одну на другую и вызывая между ними конфликты, ведущие к катастрофам, в которых на одного пострадавшего еврея придутся тысячи жертв на стороне нееврейских масс.
Указания на эту очевидную роковую возможность считались в 1950-е годы ересью, и нееврейские протесты оставались неопубликованными, в то время как немногие еврейские не оказывали никакого действия. В 1953 г. Нью-йоркский еврейский журнал «Комментари» косвенно подтвердил, что сделан еще один шаг по направлению к грядущей катастрофе, опубликовав следующие строки: «Укрепление и усиление Израиля стало прочным элементом иностранной политики Соединенных Штатов и никакие результаты выборов не могут больше этого изменить».
Здесь перед нами вновь скрытое указание на высшую власть, стоящую над всеми президентами, премьерами и партиями, на которую мы уже указывали в этой книге ранее. Как в свое время выразился Леопольд Эмери, один из английских министров, ответственных за Палестину в период между обеими мировыми войнами, эта политика установлена раз и навсегда, и не может подвергнуться изменению. В этих угрожающих заявлениях, в которых ясно слышится авторитет и высшее знание подоплеки событий, заключается внутренний секрет создавшегося положения.
Они скрытны, но вполне определенны и категоричны, и они выражают уверенность в том, что «Запад» ни при каких условиях не может отказать и не откажет сионистам в полной поддержке их опасных амбиций. Эта уверенность не может основываться на одних только угрозах или даже на полной возможности переключить поддержку «еврейских голосов», печати и т.д., она должна иметь под собой более прочные основания. Тон этих заявлений, это — тон надсмотрщиков и погонщиков, знающих, что галерные рабы должны выполнять их распоряжения, поскольку они прикованы и не могут освободиться.
Автор считает газету «Нью-Йорк Таймс» рупором «еврейской власти» в мире, и она неоднократно конкретно указывала на этот пакт, капитуляцию или чем бы все это ни было, например: «По сути, политическая поддержка, которой государство Израиль располагает в Соединенных Штатах, делает немыслимым для американского правительства принятие каких бы то ни было решений, противоречащих интересам Израиля» (1956 г.).
Даже если это всего лишь намек на контроль над избирательным механизмом, это означает ни много, ни мало, как то, что процесс парламентарного управления страной с помощью «свободных выборов» подвергся полнейшей фальсификации. По мнению автора, это именно и произошло на Западе в ходе нашего столетия. Одно только это положение вещей дало возможность новому еврейскому государству выжить, с помощью нескончаемых финансовых впрыскиваний из Америки.
Цитированный выше еврейский ежемесячник «Комментари» указывает, что до июня 1953 года общая финансовая поддержка Израилю со стороны США выражалась в сумме в 293 миллиона долларов; дальнейшие 200 млн. долларов были предоставлены в форме экспортно-импортных банковских займов. Представитель программы «технической помощи» в Иерусалиме, организованной президентом Труманом, сообщал в октябре 1952 г., что Израиль получил по этой программе наибольшие субсидии в пропорции к своему населению, и больше, чем все остальные ближневосточные государства вместе взятые.
Газета «Нью-Йорк Геральд Трибюн» писала (12 марта 1953 г.), что Соединенные Штаты «обеспечили» Израилю, включая частные займы и пожертвования, «более одного миллиарда долларов за первые 5 лет его существования. Сверх того, западная Германия выплачивала под давлением американского правительства свою дань Израилю, в сумме 520 млн. израильских фунтов ежегодно. Автору не удалось найти официальных данных об общей сумме субсидий Израилю со всех сторон до 1956 года; однако, делегат Сирии в ООН сообщил, после одного из очередных нападений Израиля на его соседей в 1956 году, что «начиная с 1948 г., денежный поток в сумме 1.500.000 (полутора миллиардов) долларов направлялся из США в Израиль в форме контрибуций, репараций, финансовой помощи, займов и облигаций» (даже в эту цифру не входили репарации западной Германии и другие формы выплачиваемой Западом дани).
Подобного этому история еще не видела. Государство, финансируемое в таких масштабах из заграницы, может легко позволить себе (в смысле финансовых возможностей) вести агрессивную, воинственную политику, и угрожающее миру поведение нового государства было возможно исключительно благодаря этому гигантскому потоку западной финансовой помощи. Уверенное в неиссякаемой денежной поддержке, а также и политической поддержке Вашингтона, которая «не могла подвергнуться изменению», новое государство принялось за осуществление своих грандиозных амбиций: восстановить в его полной силе, в 20-м веке нашей эры, «новый закон», провозглашенный левитами во Второзаконии в 621 г. до Р.Х. Все, что совершилось вслед за этим и что еще должно произойти, было и будет «исполнением» этого «закона»; монгольские хазары должны были позаботиться, чтобы Иегова выполнил свой договор в той форме, как его выдумали в свое время левиты. И все, что происходило, было фактически взносами в счет этого «исполнения»; фантастическое видение «язычников», несущих сокровища всей земли в Иерусалим, приобрело реальные формы в виде американских денег, германской дани и прочего. С туго набитым кошельком маленькое государство всерьез приступило к осуществлению своей фантазии полного и буквального «исполнения», чудесным концом которого должно стать унижение всех великих мира сего, всемогущего Сиона и «собирание всех евреев в одном месте. Оно сочинило новую хартию этого «собирания»: «закон о национальности» сделал всех еврейских обитателей сионистского государства «израильтянами», а «закон о возвращении» объявлял такими же «израильтянами» всех евреев в любой стране мира, в обоих случаях независимо от того, хотели этого затронутые этими «законами» евреи или нет.
В «законе о возвращении» от 1953 г. говорилось: «собрание изгнанников требует непрестанных усилий со стороны еврейской нации в рассеянии, а поэтому государство Израиль ожидает участия всех евреев, будь то частным образом или в организациях, в построении государства и в способствовании массовой иммиграции видя необходимость объединения всех еврейских общин (во всем мире) для достижения этой цели». Не представляется удивительным, что предпосылкой для реализации подобного закона должно служить постоянное наличие «антисемитизма» во всем мире, без чего загнать всех евреев в Израиль представило бы некоторые трудности; поскольку же наиболее крупное скопление евреев проживает в настоящее время в Америке, то следует ожидать, что и там рано или поздно будет объявлена «антисемитская» ситуация.
Таковы были законы, которые, подобно привидениям из исчезнувших гетто, так встревожили гг. Цукермана и Розенвальда. Они провозглашают цели, подобных которым еще не ставило себе ни одно государство в человеческой истории, и русский еврей Бен Гурион многократно подтверждал эти цели, в частности, например, в своем послании американским сионистам от 16 июня 1951 г.: «Вашей организации дана редкая возможность проложить дорогу единому и всеобъединяющему сионистскому движению, возглавляющему американское еврейство в великую эру, открывающуюся перед еврейским народом созданием нашего государства и началом собирания всех изгнанников».
Глава 45. ЕВРЕЙСКАЯ ДУША. Из книги Дугласа Рида «Спор о Сионе».
А Украина и Россия здесь каким боком? Вали кулем, потом разберем? Так, автор? За период волнений убиты более 15 белых американцев и всем по фигу. Пристрелил и правильно сделал.
Почему-то мы не можем найти ваши данные. Напишите, пожалуйста, в специальный раздел обратной связи: Не смогли найти емейл. Наш менеджер разберется в сложившейся ситуации.
Комментарии (3)