Зэки "Кремлевского централа" раскрыли тайны главного СИЗО России

Япончик, Улюкаев, Тесак, Полонский - как проходили их дни за решеткой

Почти две недели Алексей Навальный находится в СИЗО №1 федерального подчинения, известном как «Кремлевский централ». За 35 лет существования «Кремлевка» приняла сотни «высоких гостей», включая губернаторов, министров, олигархов и академиков. Мы узнали тайны СИЗО №1.

ФОТО: ЕЛИЗАВЕТА КЛУШИНА

Никто никогда не обращал внимания на то, что это самый «поэтический» СИЗО России. Через стихи, как известно, можно донести больше, чем через письма или беседы. Сидельцы СИЗО №1 это знали и рифмовали, рифмовали, рифмовали… Изливали свои чувства, исцеляли душевые раны и, как знать, пытались донести до нас «зашифрованную» правду.

Обозреватель «МК», изучавшая историю «Кремлевского централа» все последние годы «изнутри» как член ОНК Москвы, собрала лучшие произведения вип-сидельцев.  

Спецтюрьма для поэтов

Для начала расскажу несколько интересных и малоизвестных фактов про СИЗО №99/1 (так он официально называется).

Факт первый: Изолятор создали осенью 1985 года ради фигурантов так называемого «хлопкового дела». «Целый изолятор для одного уголовного дела?» — спросите вы. Но, во-первых, так называли не одно, а серию уголовных дел о коррупции и взяточничестве в Узбекской ССР. Во-вторых, тогда у руководства страны не было иного выхода, потому что существующие СИЗО оказались малопригодны для такого контингента.

Все задержанные в рамках этой криминальной истории были высокопоставленными советскими чиновниками. Десятки вип-заключенных! Для них нужно было создать сносные, человеческие условия, и при этом всех необходимо было содержать на период следствия и суда в строгой изоляции, под усиленным надзором. Надзирателей специально подбирали с высшим образованием, грамотной речью и без садистских наклонностей.

К слову, тогда СИЗО назывался «Учреждение ИЗ-48/4» и был рассчитан на 200 мест.

Факт второй: в августе 1991 года весь личный состав СИЗО был отстранен от служебной деятельности. Ему на смену набрали тюремщиков из дальних регионов. Причина — новые сидельцы. В СИЗО были доставлены члены ГКЧП, которые пытались совершить «государственный переворот» с целью «остановить распад СССР». Среди политических ВИП-заключенных оказались вице-президент СССР Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, председатель КГБ Владимир Крючков и т.д. Всем инкриминировалась статья 64 УК РСФСР «Измена родине». Новое руководство страны очень опасалось, что московские тюремщики станут помогать им из личных симпатий.

Факт третий: СИЗО недолгое время был частью… «Лефортово» (разместили в одном из корпусов). Переезд заключенных и сотрудников случился в апреле 1994 года. Вернули обратно через три года. И как раз тогда СИЗО ИЗ-48/4 был переименован в «Следственный изолятор №1». 

Факт четвертый: «Кремлевский централ» расположен на территории «Матросской Тишины». У этих СИЗО даже общее КПП. Чтобы попасть в 99/1, вы должны подняться на самый верхний этаж административного корпуса «Матросски» и там увидите дверь, похожую на квартирную. За ней и скрывается «главный СИЗО страны». 

«Кремлевский централ» рассчитан на 125 мест, но по факту тут сегодня около 80 заключенных. И это самый маленький СИЗО в Москве.

Камеры по 12–16 метров, каждая оборудована видеонаблюдением. В каждой есть телевизор, холодильник, электрический чайник.

В СИЗО есть спортзал для заключенных, услуга «электронное письмо», интернет-магазин (с возможностью заказать комплексные обеды).

Факт пятый: в 90-е в «Кремлевском централе» были перебои с электричеством, так что камеры в вечернее время погружались в темноту. Еще тут повсюду сновали тараканы и крысы. Последних заключенные ловили тазиками. В 2000-е СИЗО справился с живностью, но долгое время по коридорам изолятора бегала огромная крыса, про которую слагали легенды (а может, и сама она была чьей-то фантазией). 

Мобильный телефон купить в этом СИЗО невозможно ни за какие деньги. Но был случай, когда он едва не попал туда вместе с холодильником. Умельцы вмонтировали его в дверь агрегата, который поставили в одну из камер в качестве гуманитарной помощи. Надзиратели, как говорят, заподозрили неладное, заметив, что один из сидельцев разговаривает с холодильником. Байка это или нет, но в один из дней всю гуманитарку запретили.

Факт шестой: За последние годы в «Кремлевском централе» был только один случай суицида. В 2016-м покончил с собой фигурант «дела Гайзера» 42-летний Антон Фаерштейн. 

Факт седьмой: Долгое время СИЗО возглавлял Иван Павлович Прокопенко, который прославился как самый высокоинтеллектуальный «гражданин начальник». Он знал привычки и особенности характера каждого заключенного. Мог находить общий язык с любым.

Прокопенко часто составлял подборку литературы для чтения конкретному заключенному, после чего тот, бывало, в буквальном смысле трансформировался.

Коллеги говорили, что Иван Павлович всегда знал, виновен человек или нет, основываясь на совокупности признаков его поведения. Прокопенко успокаивал буйных, вытирал слезы киллерам, выслушивал признания маньяков и вдохновлял на творчество «заблудшие души». Кстати, сам он любил цитировать Высоцкого, и, может, эта его любовь к поэзии подтолкнула многих арестантов написать в «Кремлевском централе» свои стихи. С осени 2019 года Иван Павлович начальник УФСИН России по Тульской области. Пришедший ему на смену Антон Подрез ни задушевных бесед не ведет, ни стихи не читает.

Свидание для Япончика

Архипелаг ГУЛАГ вне сантиментов, 
Он рожден и кровью, и слезой. 
И нет в нем положительных сегментов, 
Где б можно было обрести покой.

Нас прессовали, добиваясь отреченья,
И агитировали, пряники суля,
Но достигали лишь ожесточенья,
А результат на уровне нуля…

…Там страх советы нам не выдавал,
Мы в неизвестность шли с расхристанной душою,
Нам дух свободы выжить помогал
И популярность, ставшая большою.

(Вячеслав Иваньков)

Точную дату написания этих стихов (публикуем только отрывок) патриархом криминального мира Вячеславом Иваньковым по прозвищу Япончик никто не знает. Их, кстати, потом положил на музыку русский шансонье Слава Медяник.

Стихи очень тюремные, если так можно выразиться. В духе «Кремлевского централа», где Япончик провел немало времени.

Сейчас уже почти не осталось сотрудников, которые его помнят. Но зато мне показывали раритет — заявление «вора в законе №1». Написанное на обычном тетрадном листке ровным мелким почерком, оно содержит просьбу пустить к нему на свидание супругу.

Япончик, бесспорно, был самым ярким арестантом «Кремлевского централа». Все рассказы про то, что он сидел в специальной камере, — байки. Вообще он сменил за время пребывания в СИЗО №1 несколько камер, но в этом изоляторе они все стандартные и ничем друг от друга не отличаются.

Вел себя Иваньков спокойно, на охранников не бросался, со всеми на «вы». Требовал, в свою очередь, подчеркнуто вежливого к себе отношения. Почти все время читал. Достоевский, Бунин, Лермонтов — он «проглатывал» полные собрания классиков. Однажды начальник «Кремлевского централа» принес ему «Временщиков» Власова. Япончик прочитал за ночь. Впечатлился. А возвращая книгу, извинился: «Не удержался, сделал пометки на страницах».

Япончик придерживался мысли, что время в заключении нужно использовать с максимальной пользой. Шутил, что этот период самый здоровый (без алкоголя и прочих вредных привычек) и полезный для восстановления душевной гармонии (видимо, потому что не нужно нервничать на сходках, бросаться с ножом на неучтивых).

Но таким был Япончик только в «Кремлевском централе». За свою жизнь он объехал немало лагерей и в каждом считался злостным нарушителем. В тулунской тюрьме, к примеру, набросился на сотрудника с табуретом, размозжил ему голову. Даже в американской тюрьме он практически не вылезал из карцера. А вот данных, что был в карцере «Кремлевского централа», нет.

Полонский и 309-я камера поэтов

СИЗО бывают всякие, но наше — номер первое,
И люди здесь особые, со статусом сидят.
Кто за убийство тяжкое,
Кто за грабеж с насилием,
А кто и… просто так!
И в этом сложном домике
у всех нервишки слабые,
И только у начальника они как трос стальной.
И верные сотрудники с утра до ночи бегают
И с каждым из нас возятся,
И иногда поэтому не хочется домой...

(Сергей Полонский, 2015 год)

Бизнесмен Сергей Полонский вошел в историю «Кремлевского централа» как один из самых «мятежных» заключенных. С его пребыванием там связано множество историй — как забавных, так и трагичных.

Вот только пара примеров. Когда олигарх решил, что сокамерник (это было в первые дни его нахождения в СИЗО) пытается на него напасть, он разлил на полу «Ферри» и разбил телевизор. Однажды во время проверки камеры Полонский перекрыл прокурору выход и потребовал обстоятельного разговора. Полонского интересовало, почему прокурор не реагирует на жалобы заключенных и почему после его прихода жить становится еще сложнее, чем до (блюститель законности обязывал выбрасывать картонки, газеты и туалетную бумагу, которые арестанты стлали под матрасы, чтобы не болела спина).

Вскоре он написал проект перестройки изолятора и торжественно вручил бумагу начальнику «Кремлевского централа». В числе прочего придумал, как оборудовать камеры душем (ничего из его разработок так и не было использовано). По ночам он помогал писать кандидатскую сокамернику. Но это только малая часть всех приключений, которые с ним случались практически ежедневно.

— На тот момент, когда я сидел в «Кремлевском централе», это был самый приличный СИЗО в стране, — рассказывает Сергей Полонский (давно на воле, колесит по России с лекциями на тему бизнеса и строительства). — Представьте картину: еду разносят подполковники, общаются при этом на «вы», матом никто из них не ругается. Про избиения и пытки в «Кремлевском централе» никто не слышал и в страшном сне представить такое не мог.

Заключенные — культурные и воспитанные люди. Профессора, академики, инженеры, летчики и бизнесмены. Есть и другие, конечно, но их никогда не сажали вместе с «экономическими» и «политическими».

— Как складывается день в СИЗО 99/1? — продолжает Полонский. — Подъем в 7.00, затем уборка и утренняя проверка. Завтрак в камере, прогулка на крыше (прогулочные дворики располагаются там).

Дальше все занимаются своими делами: кто-то читает, кто-то пишет или смотрит телевизор. Обед. Выводы на встречи с адвокатом или на следственные действия. Ужин. Отбой в 22.00.

Неудобно, что в камере нет часов и ты не понимаешь, сколько времени. Я думал сделать из пластиковой бутылки песочные часы, но администрация была против. Из самых главных проблем «Кремлевского централа» того времени — плохие матрасы, на которых просто невозможно спать.

Мы вели борьбу за то, чтобы наконец появились нормальные, ведь отсутствие полноценного сна — это пытка. Тяжело спать при включенном свете. Нам удалось добиться, чтобы разрешили повязки на глаза. Еще мы боролись за то, чтобы перевозили в автозаках в человеческих условиях, отучали конвоиров ругаться матом и т.д. Много всего было.

Полонский часто писал заявления на встречу с начальником централа. Любил вести с ним интеллектуальные беседы.

— Я ему читал свои стихи, он мне свои, — рассказывает Сергей. — Мы обменивались книжками. Помню, он дал мне читать «Историю царских тюрем».

Сергей Полонский сменил десяток камер, в некоторые переезжал транзитом через карцер. Всего же за разные нарушения попадал туда семь раз. Но, что самое удивительное, ни обид не таит, ни зла не держит. Говорит: «Всегда был в хорошей компании».

Дольше всего он пробыл в камере №309. Из ее окна виден двор «Матросской Тишины» и окна ее сидельцев. Однажды арестанты камеры №309, по их словам, остановили бунт. Соседи из «Матроски» в знак протеста поджигали матрасы, а они кричали им, что надо использовать другие, более безопасные методы. Уговорили, в общем, и обошлось без пожара. К слову, это была в ту пору самая веселая камера, потому что ее сидельцы подружились и шутили друг над другом и над своими уголовными делами. Тюрьма, конечно, место серьезное, но бывают исключения.

— Все, кто там сидел, писали стихи, — говорит Полонский. — Нас было трое: я, Боря Ванзихер и Рустам Гильфанов. Мы все давно на свободе, так что камера счастливая. И сейчас у нас есть поэтический чат «Тристадевятники».

Сказ про Улюкаева

И одна за одной, и один за одним
Беспросветные дни,

Еще один поэт, экс-министр экономического развития России Алексей Улюкаев, попал в «Кремлевский централ» в декабре 2017 года. Он сразу выразил желание содержаться в полном одиночестве.

«Сыт по горло общением. Мне будет психологически трудно, если в камере появятся новые люди» — так он объяснил членам ОНК свою просьбу. К слову, даже в джинсах и простой черной футболке он не производит впечатления простого заключенного.

В то время в СИЗО №1 сидел экс-мэр Владивостока Игорь Пушкарев, который узнал о новом заключенном из новостей по телевизору. «Передайте ему привет, как поэту», — попросил он правозащитников. Сам сказать ему это не мог, в СИЗО нет межкамерной связи, такой привычной для других изоляторов. Так что даже сидящие через стенку арестанты не могут перекрикиваться и вообще как-то общаться. Все остальные заключенные «Кремлевского централа» Улюкаева поддерживали и явно сочувствовали, поскольку наблюдали за судебным процессом по телевизору.

Улюкаев попросил в первый же день ручку и немного бумаги, чтобы писать дневники или стихи.

— Стихов у меня вышло три книги. На свободе в последнее время писал грустные. Но, может быть, тут будут другие? — сам себя спрашивал он. — А вообще в СИЗО не так плохо. Я ожидал, что будет хуже.

Улюкаев, как и многие другие сидельцы «Кремлевского централа», никогда раньше не был в тюрьме. Хотя, когда был замминистра финансов, отвечал за вопросы финансирования тюремной системы, тогда еще ГУИС. Но вот так, чтобы самому посмотреть, что там, по ту строну колючей проволоки, — не приходилось.

Так получилось, что из вещей он почти ничего не взял. Бросил в сумку только носки и трусы. Причем, как он признался, засунул, пока жена не видела, чтобы она не переживала.

В СИЗО ему выдали зубную щетку, мыло и туалетную бумагу на первое время. Пока он не получил передачу, ел тюремную баланду.

Человеком он оказался непривередливым и никогда не жаловался. Говорил: «Здесь все хорошо, чисто, светло. Все в порядке». Лишнего не спросит, не попросит.

Помню, во время первой беседы с членами ОНК присутствовал и.о. начальника СИЗО. Он стоял в дверях. Алексей Валентинович предложил ему присесть.

Совсем без сокамерников в итоге Улюкаеву находиться не позволили. Вскоре у него появились соседи. Но много с ними он не общался, душу не раскрывал.

— Он тихо читал или писал свои грустные стихи, — говорил один из сокамерников. — Нам их не читал.

Сидевший в это время в «Кремлевском централе» политолог Александр Белов (Поткин), подозревавшийся в разжигании межнациональной розни, попал, скажем так, в не совсем поэтическую ситуацию. По его словам, за ним в следственном кабинете СИЗО №1 гонялся следователь по особо важным делам СК РФ с отверткой. При этом якобы плакал и смеялся одновременно.

— Следственный кабинет закрыт снаружи, я жал на тревожную кнопку, колотил в дверь, — рассказывает Поткин. — От безысходности я крестил его и читал псалом 90 из книги Пластырь, изгоняющий бесов. Три раза прочитал. После этого следователь успокоился.

Это, конечно, больше похоже на анекдот. Но сотрудники изолятора подтвердили членам ОНК (в числе которых автор этих строк), что заключенный звал на помощь. По их словам, правда, отвертки в руках следователя не видели, а обыскивать его не имеют права.

Накануне инцидента адвокат Белова получал вроде как от следователя СМС с угрозами про отвертку. Привожу текст сообщения, поступившего на телефон адвоката: «Он от меня даже сбежать не сможет... А потом, если в глаз отвертку воткнуть — сдохнет...» Поткин написал заявление в СК, но все списали на фантазии заключенного: вроде как пока сидишь за решеткой, чего не придумаешь для привлечения внимания к своей персоне. Лучше-де поэмы пиши, чем жалобы.

Тесак: «Жизнь по капле выпускаю»

Любимая девушка, верные друзья
Соратников куча и подружки толпой.
Уверен, в себе сомневаться нельзя,
Но не был еще ты испытан тюрьмой!
 
Сначала увидишь — не так ты силен!
Как думал, картинки во вконтакте постя.
И очень удивишься, ознакомившись с тем,
Что скажут на допросах уже бывшие друзья!
 
Узнаешь по итогу из чего сделан сам,
Оставшихся с тобой будешь по праву ценить.
Есть плюсы в том, что срок тебе помешал
В радужных и пафосных иллюзиях жить!
(Максим Марцинкевич, карцер ИЗ-99/1, октябрь, 2017)

Максим Марцинкевич по прозвищу Тесак написал в СИЗО 99/1 минимум 15 стихотворений. По крайней мере ровно столько в распоряжении редакции. Сейчас их стоит прочитать более внимательно, напомним, что в прошлом году его нашли мертвым в камере Челябинского СИЗО №3, рядом странные предсмертные записки (последнюю обнаружили во рту в целлофане).

Итак, Тесак. В СИЗО 99/1 он дольше всего сидел в камере с «ночным губернатором Петербурга» Владимиром Барсуковым-Кумариным, с бандитом по кличке Малыш. К каждому приходу членов ОНК он готовился — выдавал готовые предложения по улучшению жизни в СИЗО.

Он каким-то таинственным образом знал обо всех тяжелобольных всех московских изоляторов. Скорее всего, он умел фантастически быстро налаживать связи во время поездки в автозаке и обзвонить (в «Кремлевском централе» ни у кого мобильников не было) самых информированных людей в каждом СИЗО. То, что он пекся о не знакомых ему людях, с учетом вменяемой ему статьи, казалось странным. То ли правда он такой деятельный и неравнодушный, то ли и в тюрьме продолжал пиариться, но теперь уже среди заключенных.

А потом Тесак придумал кампанию с жалобами в ЕСПЧ. Заключенные выли от ужасов, с которыми сталкивались во время перевозок в суд и обратно. Здоровые и больные туберкулезом ездили вместе, внутри не было вентиляции, зимой было холодно, а летом невыносимо жарко, дорога по пробкам и с учетом странной логистики занимала по 5–6 часов, в туалет невозможно было сходить (брали для этого пластиковые бутылки) и т.д.

К слову, с тех пор мало что изменилось, скажу я вам. Просто из-за пандемии вывозов в суд стало в десятки раз меньше, так что решение проблемы пока отложили. Марцинкевич «качал» про самые разные права, и казалось, этим жил за решеткой. Здоровый, крепкий, накачанный, Тесак запомнился сокамерникам и членам ОНК именно таким, хотя стихи писал не всегда жизнеутверждающие.

Мои взгляды подпадают 
Под закон об экстремизме! 
Приговоры получаю — 
Штраф плачу годами жизни. 
На вопрос рациональный 
Есть ответ логичный, четкий! 
Обижаться бесполезно: 
Белый — белый, черный — черный.
(Максим Марцинкевич, ИЗ-99/1)

Еще был он большим шутником.

— Макс очень сильный товарищ, я даже описать не могу, насколько, — говорит блогер Эрик Давыдыч (он, кстати, в «Кремлевском централе» провел почти три года, разработал два плана побега, которые передал начальнику). — И он жег так, как никто не мог. Расскажу про него две истории.

Однажды каким-то образом затащил в камеру флешку с порнухой. Там был телевизор с USB. В общем, включили они (Макс или его сокамерник) и громкость такую, чтоб на весь коридор. Пока сотрудники собрали группу с бронежилетами и масками, чтобы ворваться, актрисы орали на весь этаж. Потом Макс мне пожаловался: «Телевизор у нас отобрали».

Еще был случай, когда нас двоих в автозаке привезли в «централ». Точнее, в автозаке было много людей, как селедки в бочке, но из СИЗО 99/1 только мы. И вот стоит во дворе, а нас не забирают. Макс конвоиру говорит: «Мы авторитетные люди, ждать тут в жаре и в толкучке не будем. Иди скажи, чтобы нас быстро забрали, а то я тебя обоссу через решетку». И к решетке тянется. Конвоир побежал: «Тут в тюрьму Марцинкевич просится! Заберите, а то он угрожает нехорошо поступить». Такой был Макс.

Те, кто настаивает на его самоубийстве, приводят в пример стихотворение Максима из «Кремлевского централа» (он их посылал на волю). Там есть строчки:

Жизнь по капле выпускаю 
От заката до рассвета. 
Где ошибка? В чем промашка? 
Сбой пластинки в голове 
Слово «смерть» уже под утро 
В сон войти поможет мне. 

По предположениям Полонского, Алексея Навального после карантина поместят или в 609-ю, или в 309-ю камеру (хотя в 309-й рискованно, она ведь окнами во двор, вдруг он будет перекрикиваться с большой «Матросской»). Его, кстати, скорее всего, уже поставили на профилактический учет как склонного к противоправным действиям.

«Вообще так скажу — в «Кремлевском централе» пугаться нечего. Я изначально знал, что поместят именно туда, потому что это единственный СИЗО, где можно обеспечить одновременно и безопасность, и более-менее человеческие условия («Лефортово» живет как в каменном веке, вот там все по-жесткому).

Как профессиональный сиделец «Кремлевского централа» могу дать советы. Во-первых, помнить, что жизнь продолжается и что из заключения можно извлечь пользу (некоторые на воле все бегут, бегут и только в тюрьме останавливаются). Во-вторых, нужно научиться медитировать, общаться, начать писать книги и, конечно же, стихи».

…СИЗО 99/1 видело много всего, и там никого ничем не удивишь. Если только по-настоящему хорошими стихами.