Посол ФРГ в Грузии Хуберт Кнырш предъявил России морально-этическую претензию, сравнив обустройство границы Южной Осетии с постройкой Берлинской стены. Очевидно, что такое сравнение недопустимо и оскорбительно. Но оскорбляет оно не Москву и не южных осетин. Оно оскорбляет Германию и немецкий народ. Историческая справедливость в буквальном смысле разменяна на хинкали.
«Было бы хорошо, если бы ответственные лица в Москве и Цхинвале изучили уроки Берлинской стены. Границы, которые основываются на бесчеловечности, долго не могут просуществовать», – гласит заявление посла Германии в Грузии Хуберта Кнырша.
Откуда вдруг такие ассоциации, понятно. Близок тридцатилетний юбилей падения Берлинской стены, на этот счет уже многие высказались, от Валенсы до Меркель. С другой стороны, в Южной Осетии с привлечением специалистов из РФ идет «бордюризация», сиречь обустройство госграницы с Грузией.
В Тбилиси по этому поводу сильно переживают. Регулярно возят к месту действия иностранцев – журналистов, дипломатов, политиков, которым показывают кипящую работу в бинокль, цокают языком и рассказывают, как подлая Россия отрезает кусок земли у гордой демократической Грузии.
Кнырша тоже наверняка возили, угощали хинкали и говорили тост, а он вежливо сочувствовал.
Но даже самое искреннее сочувствие не извиняет подобных аналогий. За них дипломату должно быть стыдно. Причем не перед Россией, а перед своими, перед немцами. Для них Берлинская стена действительно стала черной полосой в истории, а прочертили эту полосу насильно и не по грехам.
Если кому-нибудь кажется, что появление в ГДР 155-метрового сооружения – прямое следствие Второй мировой войны и раздела Германии на оккупационные зоны, то это обман памяти. Стена появилась значительно позднее – в 1961-м, а до того формально возвратившие себе суверенитет немцы прекрасно обходились без нее: ежедневно границу ГДР и Западного Берлина пересекали сотни тысяч человек.
Да, на этих территориях были разные власти, разные законы, разные экономические и политические системы, но город продолжал жить как единый организм. И вот настал тот день, когда спешащие на работу, в гости или на свидание берлинцы натолкнулись на караул. Границы оказались перекрыты, станции метро забаррикадированы, город был как будто распилен на две части, причем линия разлома прошла не между двумя разными народами, а внутри единых семей.
Стена ломала судьбы, разлучала близких родственников, вносила решающие неудобства в общегородской быт. Кого-то она убила в прямом смысле – охрана следовала приказу стрелять на поражение, и за почти 30 лет лишила жизни чуть менее полутора сотен человек.
Конечно, у руководства ГДР для строительства стены были свои резоны. Никто не хотел уступать: ГДР – отказываться от претензий на Берлин, Запад в целом – лишаться анклава на территории противника. До Карибского кризиса оставалось всего пару лет, холодная война грозила перерасти в горячую, и все понимали, что в Европе линией фронта станет граница между двумя Германиями.
В этой нервной обстановке шпионы шныряли туда-сюда, а многие граждане социалистической Германии перемещались только в одну сторону – на Запад, где было больше достатка, денег и свобод, а ГДР, поставившая себе целью «догнать и перегнать» ФРГ, лишалась кадров в ежедневном режиме.
И все же возведение стены не было нужно немцам как таковым – ни восточным, ни западным. Оно служило лишь интересам политического режима ГДР, ради удобства которого единство города было принесено в жертву, пока наконец две части одного и того же народа не снесли это недоразумение с обеих сторон.
Вполне возможно, грузины убедили герра Кнырша в том, что граница с Южной Осетией – это примерно то же самое. Что некие «авторитарные элементы» в Цхинвале, опираясь на «штыки имперской Москвы», режут грузинскую землю по живому, принося страдания и разлучая любящих. Ну так вот, это совсем не то же самое.
Граница между Грузией и Южной Осетией – это граница не внутри одного народа, тем более одной семьи. И пусть в Германии сию границу не признают государственной, там не смогут спорить с тем, что она разделяет этносы, которые, мягко говоря, друг друга не любят. Это не различия между «осси» и «весси», которые, как считается, полностью не стерты до сих пор. Это худший, поскольку самый кровавый вид противоречий – этническо-исторического характера.
Границы между Сербией и Хорватией, пакистанцами и индусами, арабами и народами Южного Судана точно того же типа, признают их в Германии или нет.
Для Грузии Южная Осетия – это самачабло, «исконно грузинская земля», заселенная пришлыми, которых нужно выгнать или перевоспитать. Там борются не за воссоединение людей, а за кусок почвы, как требует того грузинская гордость.
Осетины отмежевались от этого шовинизма не по политическим соображениям, а осознанно, практически в едином порыве, заплатив кровью. Но не сами заплатили, добровольно. Кровь их заставили пролить.
Так было в 2008-м, когда Грузия, наплевав на все прежние соглашения, решила вернуть Южную Осетию силой. Так было при развале СССР, когда свою «патриотическую борьбу за целостность Грузии» вели откровенные бандиты и нацисты, заблокировав Цхинвал, как гитлеровцы когда-то Ленинград. Так было в эпоху меньшевистской Грузии: за три года южные осетины подняли три восстания, все они были подавлены, а последнее – с особой жестокостью: «под нож» тогда попало более 10% народа.
Семьи в Южной Осетии, как и на всем Кавказе, большие, и нет таких, где родственник или предок не сгинул бы в конфликте с грузинами за свое естественное право грузином не быть, не перенимать чужой язык и этничность, не оставлять своего родового дома.
Герр Кнырш, наверное, в курсе, что очень похожие планы нацисты имели в отношении чехов: кого-то убить, кого-то выгнать, кого-то онемечить, в любом случае – с «окончательным решением вопроса». За свой «вопрос», югоосетинский, грузины тоже брались неоднократно. Так что обустраиваемую ныне границу допустимо сравнить с обособлением Чехии от Германии, а не с Берлинской стеной, где люди действительно страдали без вины ради чужих политических амбиций.
Сказать, что чувство неприязни и ожесточения, которые испытывают осетины к Грузии, останется с ними навсегда, было бы слишком смелым. Да, память на Кавказе хорошая, а «чувство крови» сильное, но немцам и чехам с их сложнейшей историей взаимоотношений потребовалось всего несколько десятков лет, чтоб вновь объединиться – в рамках не Рейха, а ЕС.
Старые раны, будь то мюнхенский сговор, пражское восстание, декреты Бенеша и дорога слез, ноют до сих пор. Ноют не так, чтоб воздвигать границы вновь, но вовсе без границ этого примирения не случилось бы. Должно пройти время, чтобы ожесточение сгладилось через народную дипломатию и обычное сотрудничество сквозь обычные государственные границы, которые и возводятся сейчас между Грузией и РЮО не наперекор мнению осетинского народа, а полностью и абсолютно его волей, его правдой, его недоверием и чувством самосохранения. Это естественная линия, и ничего общего с заведомо искусственной – Берлинской стеной, она не имеет. Для осетин это не трагедия, а государственный праздник.
В общем, стыдно герру послу должно быть, как и было сказано. Не перед нами – мы, будем считать, привыкшие, а вот перед своими, немцами – наверняка. Западные берлинцы не проводили в ГДР этнических чисток, чтобы от них нужно было отгораживаться. А что в вопросах разграничения проблема этнических чисток ключевая и определяющая, в Германии хорошо известно, и не надо делать вид, будто это не так.
Комментарии (0)