80 лет назад, 25 сентября 1940 года, в оккупированной немцами Норвегии запретили все политические партии, кроме «Национального единства» Квислинга. Дети же самих квислинговцев записывались в СС и ехали в Россию «сражаться с большевизмом». Но история показала, что многие из них были бы целее, останься они дома.
От школьной травли до батальона СС
Несмотря на то, что в войне с СССР в гитлеровских полчищах были представители почти всей Европы (так же, кстати, как и в войне 1812 года), «делегации» по численности были разными. Норвежцев в эсэсовских войсках насчитывалось не так уж и много – всего несколько тысяч человек.
Причина была проста – Норвегию грубо оккупировали, а затенить это обстоятельство абстрактной ненавистью к большевизму и прочими идеями крестовых походов не получалось. Попытки создавать из норвежцев крупные подразделения для войны с СССР проваливались – но кое-что удавалось наскрести. Причем частично благодаря все тем же патриотичным, ненавидящих Квислинга и оккупантов, норвежцам.
Все дело в том, что норвежцы-коллаборационисты, пошедшие к Гитлеру из идеологических или карьерных соображений, сталкивались с неприятием соотечественников. Что-то заявлять прямо, конечно, никто не осмеливался, но вот гадить предателям по мелочи было в порядке вещей.
Отдельный слой представляли собой дети таких людей – одноклассники и сокурсники в учебных заведениях отрывались на них по полной программе. В результате те, конечно, ненавидели весь мир, и записывались добровольцами в СС – чтобы оказаться среди «своих», подальше от презирающего их общества, да и чтобы доказать самим себе, что не такие уж они и слабаки. Сделать это можно было довольно рано – 16-летний солдат на передовой в норвежских добровольческих подразделениях СС был не таким уж и редким явлением.
Раздолбайство по-норвежски
Но записаться в СС было одно, а умело воевать – другое. За норвежцами постоянно тянулся шлейф косяков и каких-то невероятно глупых историй. Взять хотя бы судьбу Лыжного егерского батальона – именно в его составе норвежцы понесли самые большие единовременные потери на Восточном фронте.
Добровольцы попали в Карелию. В мае 1942-го они повышали уровень подготовки, решив подтянуть навыки ориентирования на местности в своем ближнем тылу. Доподтягивали до того, что случайно зашли на немецкое минное поле, где из двух десятков человек подорвалось восемнадцать, из них шестеро – смертельно. Спаслись только двое, которые догадались прыгать по крупным валунам.
 |
Большую часть времени норвежцев не бросали в атаки и контратаки – они несли относительно спокойную службу на карельских опорных пунктах. В этой непролазной глуши было относительно тихо, что порождало соответствующее отношение к службе. Например, суровые норвежские «викинги» массово заделывали амбразуры своих дзотов, потому что им оттуда дуло.
Впрочем, возможность почувствовать себя «крутыми» у норвежских эсэсовцев была. Во время патрулей они то и дело натыкались на погибших русских солдат. И, как признавался 19-летний доброволец Трюгве Йенсен в одном из писем домой, не стеснялись отпиливать им головы, вываривать черепа и использовать их как подсвечники. В итоге русские, правда, отучили норвежцев от этой дикости, минируя тела павших.
Жизнь на относительно спокойных стационарных позициях продолжалась довольно долго – до лета 1944-го. Норвежские эсэсовцы, конечно, помаленьку учились военному делу, но явно недостаточными темпами. 25 июня на их опорный пункт в Карелии явился суровый и не прощающий ошибок экзаменатор – 731-й стрелковый полк 205-й дивизии РККА.
Получать по шапке – это больно
Русские, в отличие от годами скучающих на спокойном участке норвежцев, учебу любили, и себя в ней не жалели. Назначенный на штурм эсэсовских опорных пунктов полк неделю как вернулся с прифронтовых учений по действиям в карельских лесах – отрабатывалась маскировка и постройка плотов и гатей для действий в местных болотах.
Опорный пункт норвежцев располагался на двух высотках – «Капролат» и «Хассельман». Названия были даны в честь погибших неподалеку офицеров. Слабым местом было то, что удачная атака позволяла отсечь одну высоту от другой – и разбираться с ними уже по отдельности. Русские так и сделали. 26 июня они, предварительно тщательно подготовившись, соорудив гати, натаскав легкой артиллерии и наделав проходов в минных полях, атаковали более слабый «Капролат». Атакующим повезло – очень быстро был убит норвежский командир. После чего остальные обороняющиеся тут же в панике разбежались кто куда – большая часть из 58 человек попала в плен или под русские пули. Уйти смогли единицы.
27 июня 731-й стрелковый полк взялся и за высоту «Хассельман». Дело продвигалось споро – под прикрытием артогня русские брали один дзот за другим. И тогда норвежцы вновь посыпались, причем на этот раз не самостоятельно, а по личному примеру командира – оберштурмфюрера по имени Софус Карс. Правда, ломанулись прочь не все – какая-то часть норвежцев держалась еще три часа. Но после дожали и этих.
Бежать от русских эсэсовцам приходилось вплавь – через средних размеров озеро, на другом берегу которого были спасительные немцы. Сделать это удалось лишь 38 эсэсовцам. По сравнению с первоначальной численностью в две сотни человек это были жалкие ошметки. Остальные или попали в плен, или нашли в карельских лесах и болотах свою могилу.
Потери РККА в этом бою оказались для штурма укрепленных высот весьма умеренными – 58 убитых и 189 раненых. Немудрено – тут и опыт, и артиллерийская поддержка. Правда, не такая уж и массированная – подтащить по гатям удалось лишь «сорокапятки», 76-миллиметровые пушки и минометы.
Хотя самим разгромленным норвежцам позже, в воспоминаниях, везде чудились тяжелые орудия и чуть ли не «Катюши». Но это неудивительно – чего только потом не напишешь, чтобы оправдать свой образцово-показательный разгром.
Комментарии (11)