Нашим западникам, которые «вместе со всем мировым сообществом» поддерживали киевские власти, не раз приходилось сталкиваться с крайне враждебной реакцией людей, которым они выражали горячие симпатии. В чем причина?
Как стало известно, на Украине среди прочей подрывной литературы книгу Бориса Акунина «История Государства Российского».
Сам писатель неоднократно высказывался в поддержку украинских властей (например, на вопрос «чей Крым?» отвечал: «Ну, конечно, не российский. О чем тут говорить? Это нарушение международного права»), высказывал свое резко критическое отношение к «режиму Путина», стыд за заключение Олега Сенцова и надежду на то, что он будет освобожден после падения режима.
Другое событие в том же ряду – известный журналист Сергей Пархоменко, ведущий «Эха Москвы», поместил у себя в Фейсбуке очень теплый, сентиментальный про свое пребывание во Львове, описав и город, и его жителей с большой симпатией.
В комментарии явились во множестве (сотни, судя по числу лайков под комментариями) горячие украинские патриоты, которые обнаружили у Пархоменко «шовинистическое мурло» и наименовали его «прозомбированным прокремлевским россияном и быдлом» и «кремлевским пропагандоном». Кто знаком с творчеством Сергея Пархоменко, тот оценит иронию.
Комментаторы также твердо решили, что его дед, работавший профессором во Львовском университете, не мог быть никем иным, как агентом КГБ, и является для («сознательных») украинцев таким же оккупантом, как представители Третьего рейха, а также выражали сожаление, что во Львове самому Пархоменко «не дали пенделя».
Конечно, это далеко не первый раз. Нашим западникам, которые «вместе со всем мировым сообществом» поддерживали текущие киевские власти, уже сталкиваться с крайне враждебной реакцией людей, которым они выражали горячие симпатии.
Это выглядит, на первый взгляд, психологически непонятным – обычно люди, особенно полагающие себя в опасности, охотно принимают поддержку и утешение.
Это выглядит также крайне контрпродуктивно политически: ну не глупо ли – отталкивать своих симпатизантов? Симпатизанты приходят в уныние, «ватники» язвительно насмехаются – мол, пришел мальчиш-плохиш к буржуинам, а его выгнали пинками.
Это явление социальной психологии еще ждет своего исследователя, но нам стоит попробовать дать ему хотя бы поверхностный анализ.
В чем причина такого поведения? Это люди, пережившие личные страдания, у которых враги сожгли родную хату? Про всех знать наверняка невозможно, но у большинства это явно не так.
Тут что-то другое, и можно обратить внимание на то, что явное большинство комментаторов, обличающих «кремлевского» Пархоменко, да и вообще проявляющих в Фейсбуке неукротимый украинский патриотизм, носят русские имена и фамилии, да и по-украински говорят с некоторым трудом – мне доводилось видеть сетевую стычку между критически настроенной к Майдану женщиной, которая писала по-украински, и яростным адептом Майдана, который отвечал ей по-русски.
На такое поведение, среди прочего, влияет то, что можно было бы назвать «синдромом перепуганного патриота». Перепуганного не внешними врагами, а другими патриотами, перед которыми он боится показаться недостаточно патриотичным.
Это не обязательно продуманная стратегия – это то, как люди склонны действовать подсознательно, выбирая линию поведения, которая выглядит наиболее безопасной (или даже выгодной).
Это как с теми трудящимися, которые глубоко и искренне ненавидели троцкистско-бухаринских выродков, потом на короткое время возненавидели «врачей-убийц», а потом разненавидели их обратно, когда стало ясно, что дело свернули.
Нам легко их порицать – мы не жили в тех условиях – но так уж склонны вести себя люди, которые чувствуют себя уязвимыми.
Они стараются подчеркнуть ненависть к врагам – и тут, как сказал поэт: «Це знають ще у яслах малі діти, що лучше перебдіть, ніж недобдіти». Лучше выказать избыток ярости к врагам, чем недостаток. Лучше лишний раз пнуть симпатизанта, чем случайно забыть пнуть противника.
«Русскоязычные украинские патриоты» оказываются наиболее уязвимы для такого синдрома, потому что являются по происхождению «финно-монголами», их родной язык – это «язык оккупанта», их предков «привезли на место выморенных голодом украинцев» и вообще им время от времени замечают, что они национальное меньшинство и гости на чужой земле.
Им приходится очень старательно доказывать, что они – свои.
Яростная ругань русских по происхождению и языку людей в адрес «москалей» – часто даже прямо «русских» – обращена не к москалям как таковым, а к своим. Это демонстрация лояльности, отчаянная попытка быть принятыми.
И тут стремление отдельного человека доказать, что он – истинный патриот и должен восприниматься в качестве такового, никак не связано с интересами сообщества в целом.
Конечно, в интересах Украины (как государства) было бы привечать своих симпатизантов в других странах – и в России особенно. Но люди не думают об интересах государства – яростный патриотизм такого рода призван обеспечивать личные, а не коллективные интересы.
Отталкивать симпатизантов, настраивать против себя нейтралов, ободрять противников, конечно, глупо и вредно для своей стороны в целом, но может быть самоочевидной линией выживания для отдельных людей.
Стоит, однако, заметить, что ничего специфически украинского в такой реакции нет.
Похожая реакция – хотя заметно слабее выраженная – и с другой стороны. Когда некоторые люди, ранее поддержавшие Майдан, начинают выражать сомнения и тяжкие раздумия по поводу его результатов, они сталкиваются с грубыми насмешками и враждебностью, им предъявляют претензии за всю войну и совершенные в ее ходе преступления, даже если они лично в них никак не участвовали.
Это тот же самый синдром – «а вдруг я покажусь недостаточно яростным и неукротимым?», желание играть темного, но преданного партии человека.
Наши же либералы оказались побочными жертвами социальной стихии – и им не стоит обижаться на людей, которые просто хотят приспособиться и выжить. Им, пожалуй, стоит перейти от приверженности сторонам к приверженности принципам – и перестать считать любые силы, враждебные российскому руководству, силами добра.
Комментарии (1)