Что мешает России и Ирану стать полноценными союзниками

Последние месяцы для Исламской Республики Иран получились, мягко говоря, не очень удачными. Южный Кавказ активно подгребает под себя Турция, разжигающая националистические настроения в гражданах Ирана азербайджанского происхождения и размещающая сирийских боевиков возле северных иранских границ (как будто Ирану было мало израильтян, дислоцировавшихся в Азербайджане и использующих эту страну для радиоэлектронной разведки и шпионских операций против ИРИ).

Попытки иранцев запугать Анкару и Баку военными учениями ни к чему не привели – Эрдоган и Алиев понимают, что иранцы в одиночку не решатся на силовое решение проблемы. В Ираке (который еще недавно считался чуть ли не иранским вассалом) все тоже очень грустно – не столько даже из-за победы на парламентских выборах в стране местного шиита-националиста Муктады ас-Садра, сколько из-за серьезнейшего поражения главной проиранской партии, сократившей свое представительство в парламенте почти в три раза. Проиранские силы называют выборы сфальсифицированными и угрожают чуть ли не восстанием, однако вопрос в том, готов ли Иран это восстание санкционировать – и тем самым еще больше отвратить от себя иракское население, уставшее от доминирования могущественного восточного соседа.

Наконец, на американском фронте, где Иран и США ведут переговоры о переговорах по вопросу реанимации ядерной сделки, ситуация тоже непростая. Требования Тегерана вернуть все как было – то есть отменить все американские санкции, после чего Иран вернется к исполнению своей части условий по ограничению ядерной программы и временному замораживанию ее сегментов, не находят понимания на Западе. В том числе и из-за поведения самого Ирана, который по внутриполитическим причинам (в стране после президентских выборов формируется новая исполнительная власть, которая придерживается более антизападных позиций, чем заключавший ядерную сделку президент Хасан Роухани) тянет с возобновлением переговорного процесса. И американцам это затягивание очень не нравится.

«С каждым днем Иран продолжает предпринимать действия, которые не соответствуют соглашению, в частности наращивает запасы высокообогащенного урана до 20%, даже до 60%, и ускоряет вращение центрифуг», –  заявил госсекретарь США Энтони Блинкен. И, по его словам, в какой-то момент в будущем «Иран добьется слишком большого прогресса в своей программе, который не будет отменен простым возвращением к условиям СВПД». Поэтому Штаты уже намекают на готовность вернуться к рассмотрению силового варианта решения вопроса.

В Москве на сложности Ирана смотрят с пониманием и даже с определенным сочувствием. При этом на словах Москва всячески поддерживает Тегеран. «Рассмотрена ситуация вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе. Подтверждено, что восстановление «ядерной сделки» в ее изначальной сбалансированной конфигурации – единственно правильный путь для обеспечения прав и интересов всех вовлеченных сторон. Обозначен обоюдный настрой на скорейшее возобновление консультаций по СВПД в Вене», – именно так на официальном сайте МИД РФ  расписаны телефонные переговоры Сергея Лаврова и его иранского визави Хоссейна Амира Абдоллахиана. Однако иранцы, выражаясь словами Остапа Бендера, просят не столько учить их жить, сколько помочь материально. Оказать реальную помощь в решении их проблем. Если уж не иракской, то турецкой и американской.

Союзники с иранской спецификой

На первый взгляд, помочь надо. И не потому, что мы с Ираном партнеры, которые уже вместе решают проблемы Сирии, а также готовятся противостоять угрозам, исходящим из Афганистана. А потому, что иранские проблемы – это и российские проблемы. Так, иранцы уже год пытаются убедить Москву в том, что Турция на Кавказе слишком много на себя берет.

Про противостояние Штатам и говорить не стоит – Соединенные Штаты не признают ни иранский, ни российский суверенитет, а также право обеих стран жить так, как хочет их население. И в рамках этого непризнания Америка использует против Российской Федерации и Ирана один и тот же санкционный инструмент. Поэтому и в российских, и в иранских интересах продемонстрировать США слабость этого инструмента.

Однако, на второй взгляд, общие интересы не являются единственным условием для двустороннего сотрудничества. Необходимо еще доверие сторон и понимание того, что сотрудничество принесет дивиденды. А у России такого доверия и понимания нет.

У ощущения ненадежности иранцев есть и субъективные, и объективные причины. Субъективные – это поведение иранского руководства после того, как с них при Обаме сняли санкции. В качестве благодарности Москве за многолетнюю поддержку Тегеран оперативно отменил все или абсолютное большинство контрактов, заключенных с российскими производителями, и отдал их западным фирмам, дабы экономикой поддержать восстановление политических отношений. И да, жизнь наказала Иран за такое переобувание – после восстановления по воле Трампа санкций западные фирмы заморозили контракты, после чего Иран остался и без товаров, и без оплаченных денег. Однако у Москвы осадок все равно остался – и у РФ нет никаких гарантий, что после восстановления ядерной сделки Иран не поступит таким же образом.

Если же брать объективные факторы, то опять же очевидно, что Иран России не помощник и на турецком направлении. Как минимум из-за фактора иранских азербайджанцев, чьи протюркские настроения не позволят Тегерану (опасающемуся внутренних беспорядков) занимать жесткую позицию. Не случайно в той же Второй Карабахской иранские дипломаты активно просили Россию предпринять односторонние акции против Турции, тогда как представители Рахбара (верховного лидера Ирана) публично заявляли о поддержке действий Азербайджана в войне.

Возникает стойкое ощущение, что иранцы хотят использовать Москву как наконечник копья, направленный на врагов Исламской Республики. Вот только зачем Москве играть эту роль?