У наблюдающих российскую политическую жизнь в последнее время усиливается впечатление, что понимание между обществом и властью уменьшилось до критических отметок. В пользу этой негативной тенденции говорит и рост количества медиаскандалов, связанных с неудачными высказываниями официальных лиц, и фиксируемое социологами снижение уровня доверия к институтам власти, и демонстративная пассивность ключевых политических игроков (партий, неправительственных организаций), которые должны агрегировать и артикулировать важнейшие общественные интересы, но этого не делают. Либо делают неэффективно.
Даже поверхностный анализ медийной среды показывает, что граждане и чиновники по-разному определяют мотивы, текущие действия и результаты работы друг друга. Сразу видны две очевидные проблемы: языковой разрыв и кризис традиционных каналов коммуникации.
Власть возникающие сложности признает, но катастрофы в происходящем не видит. Решить проблему неэффективности коммуникаций, по ее мнению, должны новые инструменты — интернет, социальные сети, цифровые сервисы и т.д. Большинство из них носит технический, а не политический характер. И поэтому вопрос в том, успеет ли власть сделать необходимые шаги до того момента, когда произойдет ее окончательный разрыв в понимании с обществом.
Разрыв
В прошлом году пенсионная реформа и ряд менее громких решений правительства стали катализатором активного обсуждения давней проблемы — государство и общество все меньше понимают друг друга. Это не значит, что коммуникация между верхами и низами была нарушена только сейчас. Просто именно в ходе обсуждения пенсионной реформы, против которой, согласно данным холдинга РОМИР, выступали 92% граждан, было отчетливо видно — власть и общество говорят на разных языках.
Инициатором повышения пенсионного возраста выступило правительство. Однако сделало это так, будто никого в правительстве реформа не касается. Премьер-министр устранился от разъяснений. Министерство труда и Пенсионный Фонд «рекламировали» инициативу так, что лишь дискредитировали ее. Ошибки, допущенные исполнительной властью, были усугублены невнятной позицией законодателей. Госдума, по понятным причинам, не желая брать на себя ответственность, всеми силами пыталась отложить неприятный разговор — парламентские слушания по реформе были организованы только 21 августа, хотя законопроект был внесен правительством в Думу 17 июня. Два месяца ожидания в наше время — почти вечность.
Единственным полноценным, но линейным актом общения власти и общества по самой резонансной социальной проблеме последних лет стало обращение к россиянам президента Путина. Лишь глава государства решил пообщаться с народом о причинах, механизмах и целях реформы. По сути, кроме Путина, все ответственные за публичное обсуждение законопроекта, касающегося каждого гражданина страны, показали свою несостоятельность.
В результате пенсионная реформа сделала граждан и медиа более внимательными к заявлениям чиновников и политиков, более чувствительными к различным медиаскандалам, спровоцированным неудачными высказываниями публичных лиц.
Причина видится в первую очередь в том, что поменялись политические и социально-экономические реалии, сместился фокус общественного внимания, он стал куда острее, но чиновники в силу того, что изменения их мало касаются, остались жить в прежней парадигме и использовать старые подходы в общении с гражданами. Язык бюрократического аппарата не изменился в тот момент, когда полностью поменялись запросы самих россиян.
Возможно, эта беда была бы не столь серьезной, если бы не сопровождалась параллельным расстройством традиционных каналов социальных коммуникаций.
Работа по привычке
В современной российской политической системе существует несколько каналов связи между государством и обществом. Их можно назвать традиционными или старыми. Хотя некоторые из них не так уж и стары. К сожалению, все из них в той или иной степени испытывают кризис. Одни — больший, другие — поменьше. Их можно разделить на две категории — прямые и опосредованные.
Прямые каналы
Президент. Прямая связь между президентом и гражданами является не просто популярным свойством государства Путина. Она номинируется в качестве его атрибута. Недаром создатель путинской пропагандистской машины Владислав Сурков в своей резонансной статье «Долгое государство Путина» фиксирует: «в новой системе все институты подчинены основной задаче — доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами. Различные ветви власти сходятся к личности лидера, считаясь ценностью не сами по себе, а лишь в той степени, в какой обеспечивают с ним связь».
Если посмотреть не на философию путинского государства, а на практические формы его деятельности, то тут действительно можно увидеть очень важные институты коммуникации — прямые линии и большие пресс-конференции.
И как бы кому не хотелось, чтобы процесс был простроен по-другому, на сегодняшний день, действительно, «прямая линия с Владимиром Путиным» и ежегодная «большая пресс-конференция» остаются наиболее эффективными каналами прямой коммуникации, по которым граждане могут в обход бюрократии взаимодействовать с главой государства.
Хотя, надо признать, в СМИ все чаще недовольны качеством их организации. Президенту всегда есть что сказать, хотя порой говорить получается почти не о чем. Хорошее политическое шоу тоже нуждается в перезагрузке. Это чувствует зритель. В 2018 году прямую линию с президентом, согласно исследованию компании Mediascope, смотрели 5,78 млн человек — самый низкий показатель с 2011 года. Последняя большая пресс-конференция также наглядно продемонстрировала, что формат не выполняет своей изначальной функции: участники не спрашивали мнение президента, а просили его об услугах, которые давно должны были выполнить либо региональные чиновники, либо депутаты. К сожалению, других каналов прямой публичной коммуникации с гражданами поверх голов чиновников для президента не существует. В отличие от своего американского коллеги он никакого Twitter не использует. Интересно, что опыт прямых линий сейчас активно используют новые губернаторы, которых принято относить к технократам. Реакция граждан на эти региональный копии путинского стиля в целом позитивная. Однако сразу видно базовое ограничение — они пытаются копировать стиль первого лица, хотя ни по статусу, ни по полномочиям, ни по арсеналу возможностей, конечно, не могут этого сделать в полной мере.
Бюрократия — менее публичный, но зато более массовый канал прямой коммуникации. Именно с бюрократией граждане чаще всего сталкиваются в процессе получения госуслуг. На этом уровне большинство россиян взаимодействуют с государством: оформление загранпаспорта, запрос справок и документов, получение информации из налоговой — все это вынуждает граждан напрямую общаться с представителями государства, для которого этот канал связи всегда был одним из самых слабых мест. Огромные очереди, проблемы взаимодействия между ведомствами и хамство исполнителей лучше всего иллюстрировали этот процесс. С введением портала Госуслуг ситуация постепенно меняется в лучшую сторону, но пока это касается лишь части граждан и крупных городов.
Опосредованные каналы
Представительные институты. Депутаты Госдумы по идее должны отстаивать интересы своих избирателей и доносить до центральной власти все те запросы, которые существуют в обществе. Для этого у них даже есть особые инструмент в виде депутатского запроса. Кстати, в лихие 90-е подобные запросы часто были удобными информационными поводами. Однако, в последние годы о них ничего не слышно. Может быть, в том числе и поэтому за парламентом плотно закрепилось звание «бешеного принтера», а представительские функции были сведены к минимуму.
Большинство россиян даже не знают, кто именно представляет их интересы в парламенте. Согласно опросу Фонда «Общественное мнение» в 2017 году 78% опрошенных не знали фамилию своего депутата в парламенте, а 74% респондентов не смогли назвать фамилию председателя Госдумы. Средний возраст депутатов — 52 года (по стране 39,3 лет), большинство из них не пользуются новыми средствами коммуникации. Если для многих россиян социальные сети — способ общения, то судя по работе депутатов в этих сетях — для них это не более чем реклама себя любимых, да и то не чаще раза в неделю. Возникает вопрос: а как депутаты взаимодействуют со своими избирателями? Через редкие и немногочисленные встречи на приемах? Обрабатывают обращения граждан, поданные по почте и через официальный сайт? Но ведь это лишь малая часть тех, кто за них голосовал. Госдуму смело можно назвать органом законодательной, но отнюдь не представительной власти.
Институты-ретрансляторы. К ним можно отнести политические партии, НКО, общественные советы при федеральных органах власти (ФОИВ), гражданские организации и СМИ. Все они должны были бы выполнять роль агрегаторов и ретрансляторов общественных интересов. Однако, согласно опросу «Левада-Центра»,
в марте 2019 года, партии и НКО, по мнению россиян, практически не играют роли в политическом процессе. Ничем закончилась инициатива по перезапуску общественных советов при ФОИВ, некоторые ведомства (Росфинмониторинг, ФСО, ФСТЭК и другие) так и не создали общественные советы, другие же органы власти лишь формально выполняют требования законодательства, не обеспечивая реального взаимодействия исполнительной власти и гражданами. Многие институты гражданского общества в условиях сокращения финансовых возможностей, произошедшее после принятия в 2012 году закона «об иностранных агентах», прекратили свою деятельность, что также ударило и по этой линии коммуникации. Медиа также испытывают кризис. Согласно данным Фонда «Общественное мнение», государственные СМИ, которые имеют наибольший вес и аудиторию в российском информационном пространстве, стремительно
, а негосударственные СМИ не обладают серьезными ресурсами, чтобы реально разбавлять повестку. И это тоже порождает определенную опасность. Малое количество независимых СМИ не позволяет в том числе и государству узнавать об альтернативных инфоповодах, мнениях и оценках. Пробел в коммуникационном многообразии могли бы восполнить политические телеграм-каналы, однако их специфика превращает Telegram больше в инструмент информационной войны (сливы, фейки, дезинформация), а не инструмент коммуникации.
Технологии на службе власти
Кризис старых каналов создает для российской власти очевидные и вполне осознаваемые угрозы. Во-первых, могут быть пропущены какие-то важные сигналы снизу. Во-вторых, усугубляющаяся глухота власти не просто раздражает граждан, а заставляет их искать обходные каналы для решения своих проблем.
Поэтому власть налаживает новые каналы коммуникации. Тем более, что современные технологии позволяют это сделать. Благодаря новым инструментам: минимизировать бытовой негатив, лучше слышать граждан, координировать работу региональных и муниципальных органов власти, а также понимать скрытые, неявные проблемы. Для достижения этих целей уже сейчас внедрены или разрабатываются новые коммуникационные инструменты.
• Портал госуслуг позволяет минимизировать бытовой негатив. Ресурс, запущенный в 2009 году, уже сейчас эффективно справляется со своей задачей — упрощает коммуникацию между госслужащими и гражданами на низовом уровне. Сегодня на ресурсе зарегистрированы более 70 млн. россиян. За время работы сайтом воспользовались более 1,3 млрд раз. Согласно данным Росстата, 70,5% граждан довольны услугами. Процесс коммуникации по сервисным функциям органов власти выстроен значительно проще. Сообщается, что в качестве следующего шага власти собираются создать цифровой профиль каждого россиянина, что еще сильнее упростит обмен информацией по вопросам госуслуг. Портал упростил часть рутинной коммуникации между государством и обществом. Это позволило снять большое количество вопросов и снизило общий объем претензий, накопленных от взаимодействия с госорганами.
• Сайт Российской общественной инициативы (РОИ) помогает лучше слышать граждан. В программной статье «Демократия и качество государства» президент Путин предложил «ввести правило обязательного рассмотрения в парламенте тех общественных инициатив, которые соберут сто тысяч и более подписей в интернете». Затем оно было оформлено в майских указах президента, а 2 апреля 2013 года сайт РОИ был представлен СМИ и общественности.
Правда, изначальная идея «обязательно рассматривать в парламенте инициативы, набравшие сто тысяч подписей» была подвергнута некоторым изменениям. Каждая инициатива, которая соберет такое количество голосов, должна пройти специальный фильтр в лице рабочей группы, которая и должна решить, целесообразно ли вносить это предложение в Госдуму. Такой фильтр стал определяющим в судьбе портала: ни одна резонансная политическая инициатива, набравшая необходимое число голосов, не прошла фильтр. Самыми громкими отказами стали решения по 20 статье Конвенции ООН против коррупции и отказ в требованиях отменить «Пакет Яровой».
При этом часть петиций РОИ были одобрены как на федеральном, так и на региональном уровнях, однако они были абсолютно неполитическими: оборудовать все железнодорожные переезды системами видеорегистрации, переименовать улицу, высадить деревья взамен погибших на улице Вилоновской в городе Самаре. Некоторым из них даже не пришлось набирать 100 тысяч подписей. Авторизация на сайте производится за счет Единой системы идентификации и аутентификации (ЕСИА), поэтому все подписи под петицией принадлежат реальным гражданам, что выгодно выделяет ресурс от частных инициатив, например, Change.org.
• Порталы городских инициатив координируют работу региональных и муниципальных властей. В Москве, Санкт-Петербурге и ряде других городов работают сайты и приложения, которые позволяют пожаловаться на существующую проблему (разбитая дорога, поваленное дерево, мусор во дворе), а затем проследить за ее устранением. Причем, как показывает практика, в столичных регионах местные власти жестко следят за тем, чтобы муниципалитеты быстро устраняли выявленные недостатки.
Региональные органы исполнительной власти принимают собственные регламенты работы таких ресурсов (НПА). Они подразумевают обязательную обработку каждой жалобы, а также жесткие сроки, отводящиеся на устранение проблемы и формирование ответа. Каждая жалоба — официальное обращение в госорган, поэтому проигнорировать ее попросту не получится.
Порталы городских инициатив позволяют государству быстро связывать субъектов коммуникации и решать вопросы на низовом уровне. Это позволяет купировать бытовые проблемы и не допускать их трансформации в политические требования. Пример с мусорными митингами показал, что масштабные хозяйственные проблемы могут иметь вполне политические последствия.
• Большие данные выявляют скрытые и неявные проблемы, которые находятся на глубинном уровне, и зачастую должным образом не агрегированы. Современные технологии анализа больших данных позволяют не только собирать информацию о реакциях пользователей соцсетей на тот или иной контент, но и вычленять факты (не только оценки) из того, что российские граждане пишут.
Автор сообщения может даже не подозревать, что в качестве реципиента его сигнала может выступить не его друзья в соцсетях, а государство, которое заказало сбор и анализ таких данных. Фактически это улучшенная версия прямого взаимодействия с властью в обход бюрократических институтов.
Анализ больших данных производится в том числе и по заказу государственных структур. На рынке есть частные компании, которые занимаются сбором и анализом данных: Mail.Ru Group, Double Data, Social Data Hub, которая в 2019 году должна открыться под международным брендом TAZEROS Global Systems и Brand Analytics.
А в июле 2018 года стало известно, что власть внедряет программу отслеживания реакции региональных властей на жалобы россиян в социальных сетях «Инцидент-менеджмент». Теперь регионы должны будут отслеживать негативные сообщения в Facebook, Instagram, Twitter, «ВКонтакте» и «Одноклассниках» и решать проблемы, о которых сообщают пользователи. Поэтому социальные сети сегодня — это не только источник информации для власти, но и канал коммуникации, через который можно донести сообщение до госорганов.
Реализацией проекта, по версии источников РБК, занимается «Медиалогия», у которой есть собственный продукт «Медиалогия СОЦМЕДИА». Из имеющихся описаний того, как будет работать «Инцидент-менеджмент», становится понятно, что эти два продукта будут очень похожи. Пока информации о реализации проекта не так много, однако вектор развития выбран верный. За оперативным анализом больших данных — будущее. Анализ больших данных социальных сетей способствует выявлению скрытых посланий, о которых сами граждане, быть может, и не хотели бы рассказывать широкой аудитории. Анализ этой информации позволяет определять болевые точки еще на стадии их зарождения.
Всеохватывающее государство
За счет инновационных технологий, а также политического регулирования (законопроект о суверенном интернете, законы о фейковых новостях и другие) государство постепенно начинает формировать новую коммуникационную среду, которая предполагает более быстрые и технически совершенные способы взаимодействия власти и общества. На сегодняшний день перед властью стоят пять задач, которые должны быть решены в ближайшие годы:
1. Услышать все и всех. Внедрение программы «Инцидент-менеджмент» — это одна из главных коммуникационных задач. Федеральный центр хочет, чтобы региональные чиновники были в курсе всех проблем, о которых говорят граждане в социальных сетях. Первые результаты должны появиться уже в 19-20 году, сейчас проходит настройка продукта и обучение персонала.
2. Узнать все. Параллельно проходит борьба за рынок больших данных. Представители власти не раз озвучивали идею создания госоператора всех больших данных, например, на базе Роскомнадзора. Периодически проводятся встречи и конференции, где представители бизнеса выступают против регулирования этого сектора, однако учитывая настойчивость и заинтересованность в больших данных на самом высоком государственном уровне, нет сомнений в том, что государство в какой-то мере подчинит себе и эту сферу. Борьба за рынок началась примерно в 2015-2016 годах, и сам процесс довольно сильно затянулся, поэтому сложно говорить о точных сроках решения этого вопроса.
3. Определить базовые правила игры. Сейчас мы наблюдаем, как власть активно пересматривает правила публичной коммуникации. Законы о «фейковых новостях в интернете» и «запрете критики власти» пересматривают ранее принятые границы дозволенного. Пока неизвестно, как именно будут применяться эти нормы, так как сами законы намеренно написаны довольно размыто, поэтому степень их жесткости будет определяться политической волей правоприменителей. Законы уже приняты, в ближайшие месяцы мы увидим, как новые инструменты будут применяться. Наиболее интересные этапы — ЕДГ и парламентские выборы 2021 года.
4. Поставить под контроль все каналы коммуникации. Законопроект «о суверенном интернете», конечно, в первую очередь направлен на внешнюю среду, но он также позволит Роскомнадзору оперативно вмешиваться в маршрутизацию трафика внутри страны. Фактически государство станет мегаактором, который в полном объеме будет контролировать все каналы коммуникации. Сейчас производятся расчеты ресурсов, которые понадобятся для реализации столь масштабного проекта. Законопроект может быть принят уже в этом году, а на его полноценную реализацию потребуется несколько лет. Очевидно, что Роскомнадзор столкнется с техническими сложностями, которые быстро решить не удастся, поэтому так называемую суверенизацию рунета можно ожидать в 2021-2022 годах (в случае сохранения этого тренда).
5. Обеспечить доминирование правильного контента. При решении всех вышеобозначенных задач может быть достигнута и последняя из них — государство превратится в актора, который полностью контролирует все аспекты коммуникации: содержание сообщений, каналы коммуникации, получателей сообщения и даже их поведение (ответную реакцию).
Переходный период
Достичь перечисленные цели за короткий промежуток времени вряд ли удастся. В процессе их достижения государство как оператор всех перечисленных инноваций будет постоянно сталкиваться с множеством проблем как технического, так и политического характера. Сопротивление среды, еще не готовой к внедрению новшеств, может быть колоссальным. Поэтому итоговый вариант коммуникационной структуры «власть — общество», скорее всего, будет заметно отличаться от планируемого и описываемого сегодня. Как бы то ни было — он формируется прямо на наших глазах и с нашим участием.
При этом дискуссию о мотивах власти и интересах граждан, а также способах решения проблем в их коммуникации явно непродуктивно вести с точки зрения доминирующей в политической науке, ставшей почти сакральной, теории демократии или презумпции виновности государства и чиновника.
Судя по всему, процесс коммуникационной революции потребует пересмотра базовых подходов к превалирующим представлениям о рисках и возможностях, которые несут новые технологии и о том, как сделать коммуникацию между высшей властью и гражданами более эффективной и устраивающей всех.
На сегодняшний день существует риск, что государство, желающее установить полный контроль над всеми аспектами коммуникации, может окончательно вытеснить общество как субъект коммуникационного процесса. В таком случае власть и народ могут потерять контакт, а государство, став мегаактором, будет общаться с самим собой. Такая гипертрофия государства может привести к тому, что власть перестанет получать обратный сигнал от общества или же он будет серьезно искажаться через все те фильтры, которые сейчас активно устанавливаются. Для успешного диалога необходимо два субъекта, иначе мы будем иметь не разговор, а монолог государства.
Михаил Карягин, политолог
Подробности от АК:
Комментарии (0)