Очередной доклад Госдепа о правах человека, с одной стороны, продолжил традиции, с другой – продемонстрировал новые и довольно пугающие тенденции, на которые стоит обратить внимание.
В этом отношении интересно секретаря Госдепа США Энтони Блинкена по случаю публикации доклада. В некоторых отношениях Блинкен продолжил традицию. Как и его предшественники, он провозгласил веру в то, что государственные интересы США, как бы в результате некоей таинственной предустановленной гармонии, совпадают с требованиями прав человека – и таким образом, действуя ради прав человека, США всегда содействуют осуществлению своих интересов. Выступление Блинкена переносит нас в тот счастливый мир, где коллизия, описанная Макиавелли – когда действующему политику в интересах государства приходится совершать морально сомнительные поступки – просто невозможна, по крайней мере, когда речь идет о США. Добро и правда всегда чудесно совпадают с интересами США, а интересы США – с добром и правдой.
Понятно, что многие в такую предустановленную гармонию не верят и склонны упрекать Госдеп в надменности и вопиющем лицемерии. Что тоже вполне традиционно. Однако два явления можно признать новыми. Как заметил Блинкен, «мы услышим заявления некоторых стран (что бывает каждый год), что мы не имеем права критиковать их, потому что у нас есть свои собственные проблемы. Мы знаем, что нам предстоит проделать много работы дома. Это включает в себя устранение глубокого неравенства, включая системный расизм».
Блинкен отвечает на это, что в отличие от всяких нехороших авторитарных режимов, США практикуют прозрачность ( ) и открыто борются с этими явлениями. Раньше американская риторика делала упор на свободу, а не равенство – понимая, что люди пользуются свободой по-разному и приходят к разным результатам. «Американская мечта» подчеркивала важность личной инициативы, усердия и честности, которая создает добрую репутацию и ведет к успеху. Человек сам отвечает за свои достижения – или их отсутствие. В наши дни риторика стала гораздо более левой – парадоксально напоминая знакомый нам поздний СССР.
Что Блинкен признает в качестве главной проблемы внутри страны? Не cancel culture, когда человек вылетает с работы за идеологически неправильные мнения или даже за неудачные шутки многолетней давности. Не фальсификации на выборах, которые, возможно, и не предопределили победу Байдена, но жестоко подорвали доверие американцев к их избирательной системе. Не глубокий мировоззренческий раскол между прогрессистами, которые с деликатностью комсомольцев 20-х заколачивают свой гендерный большевизм в глотки согражданам, и консерваторами, которые хотели бы сохранить приверженность здравому смыслу и христианскому наследию Америки.
 |
Вместо этого Блинкен говорит о «системном расизме». Несомненное социальное неблагополучие жителей негритянских гетто можно было бы рассматривать как проблему именно социальную. В пользу этого говорит, например, то, что иммигранты из Черной Африки – с тем же цветом кожи – отлично устраиваются в США. Но тогда в бедственном положении жителей черных гетто было бы виновато плохое управление, а правят этими унылыми районами именно .
А вот объявить проблему расовой – значит, найти виновных в «расистах», что является архиполезным ярлыком для демонизации оппонентов внутри страны. Другая новизна в выступлении Блинкена – намного более важная – связана с пересмотром самого понятия прав человека. Если раньше спор шел о том, соблюдают ли те или иные страны права человека, то теперь – о том, что такое вообще права человека, что в них входит, а что нет. Читатель, незнакомый с американским контекстом – и характерно прогрессивными идеологическими штампами – может не обратить внимания на некоторые фрагменты речи Блинкена и пропустить их мимо ушей, как бюрократическую бессмыслицу. Но то, что он говорит, на самом деле важно.
«Права человека также равны между собой; не существует иерархии, которая делает одни права важнее других. Прошлые несбалансированные заявления, предполагающие такую иерархию, в том числе предложенные недавно расформированным консультативным комитетом Государственного департамента, не являются руководящим документом для данной администрации США. На слушаниях по утверждению моей кандидатуры я пообещал, что администрация Байдена – Харрис отвергнет эти несбалансированные взгляды. Сегодня мы делаем это решительно».
О чем здесь идет речь? При Трампе существовал подход, согласно которому права на свободу вероисповедания и собственность следует отстаивать в первую очередь – потому что именно их считали первичными отцы-основатели США. Это вызывало раздражение у прогрессивных активистов, которые требовали во главу угла именно продвижение ЛГБТ-повестки и «репродуктивных прав женщин» (эвфемизм для абортов). Это повестка неизбежно конфликтует со свободой вероисповедания, слова, предпринимательства и научных исследований (что мы и видим в самих США) – и приходится делать выбор, что именно считать «правами человека». И Блинкен, как и администрация Байдена в целом, делает выбор в пользу повестки.
Для нынешних властей США «права» определяются прогрессивной повесткой дня – которую, при всем ее разнообразии, можно свести к трем пунктам. Это десуверенизация – национальные государства должны быть поглощены глобалистским проектом. Это антинатализм – то есть враждебность к чадородию. Считается, что рост населения ведет к перегреву атмосферы и «климатической катастрофе» – и его нужно любой ценой. Это враждебность к семье, как институту, наиболее ответственному за появление на планете новых людей.
Отсюда всемерное продвижение абортов, которые идут под эвфемизмом «репродуктивные права», заведомо бесплодных форм сексуального поведения и особенно трансгендеризма – душевного расстройства, при котором человек, относя себя к противоположному полу, ложится на операцию, которая оставляет его надежно бесплодным. «Борьба с семейным насилием», которая должна превратить семейный статус в пугающую уязвимость и побудить людей вообще избегать семейных уз, является частью той же повестки.
Это приводит к тому, что само словосочетание «права человека» радикально меняет смысл. Речь не идет о «правах» в смысле известной декларации ООН или классического либерализма – свобода вероисповедания, свобода слова, свобода предпринимательства – а о требованиях повестки, которые теперь объявлены обязательными к выполнению для всего мира.
Это меняет ситуацию – если под «правами человека» в их традиционном понимании в современном мире подписываются практически все, включая Россию, и спор шел только о том, кто их осуществляет (а кто нарушает) на практике, то сейчас мы имеем дело с радикальным пересмотром самого понятия прав. Именно об этом и стоит вступить в спор – на эту повестку мы не подписывались и всей этой идеологии с десятками гендеров не присягали.
Как стоит поставить под вопрос и монополию США в области глобальной правозащиты. Все это время Госдеп выступал в роли учителя и наставника – кто-то с благоговением внимал, кто-то ворчливо огрызался, но миссию возвышать голос в защиту угнетенных присваивал себе именно он. Эта монополия не держится ни на чем – более того, наблюдаемый нами пересмотр понятия «прав» ее неизбежно подрывает. Россия призвана взять на себя миссию защиты тех прав, которые Госдеп оставляет в тени – свободы вероисповедания, прежде всего. Это открывает огромные возможности для российской «мягкой силы», которую все чаще – именно применительно к России – называют «доброй силой».
Россия, например, может возвысить голос за преследуемых христиан – в том числе против постепенного, но отчетливого сворачивания свободы вероисповедания в самих США. Конечно, для этого понадобится прекратить нарушения свободы вероисповедания у нас дома. Мы не сможем требовать уважать свободу совести от других стран, пока она явно нарушается у нас. Гонения на – несправедливые и бессмысленные сами по себе – лишают Россию и того морального авторитета, которым она могла бы обладать как страна здравого консерватизма, противостоящая всей безумной глобалистской повестке.
История дает нам шанс стать оплотом здравого смысла и христианского наследия в мире, все больше сходящем с ума. Было бы очень горько его упустить.
Комментарии (13)