Кто матери-истории более ценен: Горбачев, Ленин или Дэн Сяопин
Нынешний март — урожайный месяц. В нем сошлись разные, но внутренне связанные исторические юбилеи. 140 лет назад был убит «царь-освободитель» Александр II; 100 лет назад Ленин круто повернул политический штурвал и «новая экономическая политика» (НЭП) сменила политику военного коммунизма; 90 лет назад родился Михаил Горбачев. Не месяц, а выставка российских реформ и реформаторов.
ФОТО: АЛЕКСЕЙ МЕРИНОВ
Выставка получилась впечатляющей. И печально-настораживающей. Александр II ликвидировал русское крепостное рабство и осуществил великие реформы. Он вернул Россию на европейские рельсы после царствования Николая I, один из лозунгов которого звучал так: «Россия — не Европа!», и он напрямую вытекал из знаменитой триады «Православие. Самодержавие. Народность». Все это привело Россию к противостоянию с Европой, к Крымской войне и позорному поражению. А Александра II убили. НЭП продержался меньше десяти лет, потом последовали коллективизация с индустриализацией, более мягкие формы все того же военного коммунизма. Михаил Горбачев отметил свой юбилей, окруженный не столько уважением, сколько ненавистью соотечественников, которые не простили ему развал СССР. Реформы в России обречены?
Вопрос не столько к истории, сколько к действительности. Но отвечать начнем с истории. А конкретно — с НЭПа. Да, эта политика была свернута. Но она оставила громадный след в истории идей, которая не менее важна, чем история политических свершений. НЭП — это икона для части знаменитого поколения «шестидесятников», которая искала альтернативный сталинскому социализм — тот самый, с человеческим лицом.
Сейчас, с высоты XXI века, многим кажется бесспорным тезис о том, что нет и не может быть такого очеловеченного социализма. Но НЭП показывает, что социализм хотя бы реформируется. В конце концов, что такое знаменитые китайские реформы, приведшие страну на второе место в мире по валовым экономическим показателям, как не последовательная реализация и развитие той самой НЭП? В Китае в 1978 году все начиналось как в России в 1921 году — с проведения политики, целью которой было накормить страну. Почему в Китае получилось, а у нас нет? Во-первых, китайские реформы вдохновлял фактически первый человек во власти. Во-вторых, он сумел превратить КПК в проводника реформ. В-третьих, он освободил реформы и реформаторов от идеологической инквизиции. Итог: китайский социализм оказался реформируемым.
Возможно, и Михаил Горбачев на заре перестройки думал о новом издании НЭП. Но мне представляется гораздо более интересным разворот этого тезиса. НЭП была «перестройкой» Ленина. НЭП и появилась как перестройка. В значительной мере импровизационно, как вынужденный ответ на разруху после Гражданской войны, на голодные крестьянские бунты, в центре которых был послевоенный отказ от продразверстки. Ленин понял, что медлить нельзя, когда разразился Кронштадтский мятеж, когда против большевиков и прежде всего их антикрестьянской политики поднялись балтийские матросы, недавняя опорная сила революции. Решение о замене продразверстки продналогом было принято Х съездом РКП (б) в марте 1921 года, когда против восставших уже применялась артиллерия, мятеж был окончательно подавлен штурмом Кронштадта, в котором участвовали делегаты съезда.
Перестройка начиналась похоже, правда, без артподготовки. Открытых голодных бунтов не было, но дело явно шло к ним. Экономическое ускорение провалилось. Попытки ускориться привели к критическому финансовому и макроэкономическому дисбалансу. Горбачев нашел выход в развязывании рыночных сил.
А в чем принципиальная разница? Горбачев не Ленин и не Дэн Сяопин. Критерий, различающий их, очень простой и наглядный — отношение к крови. НЭП начиналась на крови: «Нас бросала молодость на кронштадтский лед...». А уж сколько крови было пролито до этого, за исторически совсем небольшой отрезок времени с октября 1917 года: и на войне, и в деле уничтожения классовых врагов как таковых! Ленин бы никогда не допустил, чтобы НЭП, несмотря ни на какие экономические успехи, представляла бы угрозу его власти. Когда на излете СССР любили повторять ленинскую фразу о том, что НЭП — это «всерьез и надолго», то не приводили всю цитату целиком: «Эту политику мы проводим всерьез и надолго, но, конечно, как правильно уже замечено, не навсегда». Если бы для удержания власти — не важно, при сохранении НЭП или при ее свертывании, — потребовалось кровопускание, можно не сомневаться в том, что препятствием для Ленина это бы не стало. Вот таким вырисовывается «социализм с человеческим лицом».
Когда у нас постоянно превозносят «китайский опыт», часто забывают, что он включает в себя трагедию Тяньаньмэнь. Стоит напомнить. 4 июня 1989 года на знаменитой и громадной пекинской площади Тяньаньмэнь закончилось многомесячное открытое противостояние китайской власти и сотен тысяч протестовавших против коррупции, инфляции и роста неравенства. Разгон митингующих силами полиции и армии с применением танков привел к гибели 7–10 тысяч человек — по западным оценкам, или 200 человек — как официально сообщил Пекин. Знаменитые преобразования Дэн Сяопина были начаты за 11 лет до этих событий. Китайские реформы, как и перестроечные, привели к недовольству. В Китае оно было массовым, но политически незрелым и практически никак не организованным, хотя среди лозунгов Тяньаньмэня был, например, и такой: «Долой диктатуру!».
Результаты показывают: в соревновании реформаторов Дэн Сяопин превзошел и Ленина, отошедшего от дел через два года после начала НЭП, и Горбачева. Но есть два вопроса. Первый — хрестоматийный: стоит ли тот или иной политический курс того, чтобы ради него вне каких бы то ни было правовых процедур были разом убиты сотни безоружных людей?
Западный ответ: ни один современный политик не может допустить в своей стране что-то, хотя бы отдаленно напоминающее события 4 июня 1989 года в Пекине, во имя чего бы то ни было. Ограничители ему ставит демократия. Восточный ответ: пусть приговор вынесет время.
Тогда второй вопрос: в какой системе координат человек может чувствовать себя в большей безопасности? Ответ на него следует учитывать при подведении итогов соревнования реформаторов.
Горбачев не мог не видеть, что начатые им реформы, развиваясь, ставят под угрозу его власть. Мог ли он силой остановить такое развитие событий? Принципиально важно, и это уже характеристика его личных качеств, что он и не пытался это сделать. Этим он принципиально отличается и от Ленина, и от Дэн Сяопина. Сказанное, конечно, не значит, что все происходило абсолютно бескровно. Конфликты возникали и на Кавказе, и в Прибалтике, но, защищая свою власть, Горбачев мог бы пролить несравненно больше крови. Он этого не сделал. Выбирая между сохранением собственной, безграничной на момент начала перестройки власти и изменениями, бурно проходившими в стране, Горбачев объективно сделал выбор в пользу перемен. Реформатор в нем победил и генсека, и президента.
Завет Горбачева: власть следует использовать для реформ; в этом смысле реформы, поднимающие качество жизни в стране, выше сохранения власти. Тот же тезис можно развернуть в суженном виде: если есть необходимость проведения реформ, то, чем раньше власть начнет их проводить, тем больше шансов, что реформы не приведут к смене власти.
Выводы, которые следует почерпнуть из мартовской выставки реформ и реформаторов, таким образом, очевидны. России нужна судебная реформа, нацеленная на укрепление независимости суда и судей как от исполнительной власти, так и от правоохранительной системы. Нужна реальная и легальная политическая конкуренция. Нужны структурные реформы в экономике. Тянуть с этими реформами не в интересах власти.
Комментарии (2)