Назначение Дмитрия Патрушева, получившего министерское кресло в новом правительстве, вызвало очередную волну общественной дискуссии по поводу ситуации и тенденций в российской элите.
Дискуссия эта по традиции не вышла за рамки многочисленных алармистских предсказаний и куда более редких успокаивающих мнений, за которыми опять-таки традиционно последовали обвинения в проплаченности, лизоблюдстве и прочих неаппетитных вещах.
При этом за кадром общественного внимания осталась целостная картина процессов, протекающих в сфере развития элиты, причем и российской, и мировой. А она – эта картина – куда интереснее и сложнее, чем привычное обсуждение очередного кадрового назначения.
Суть в том, что мир – не Россия, а именно весь мир – столкнулся с огромной проблемой: полномасштабным кризисом всех привычных элитарных систем. Окончательно перестало или прямо у нас на глазах перестает работать все то, на чем стояла политическая сфера планеты даже не столетия, а тысячелетия.
Уже к началу прошлого века потерпели окончательный крах системы, целиком и полностью опиравшиеся на наследственные формы элиты. N-е количество монархов, лишившихся жизней в ходе многочисленных революций, и десятки (если не сотни) тысяч казненных взбунтовавшимся народом аристократов убедили, что «надо делиться» и нужны социальные лифты, которые позволят выходцам из низов подниматься на самую вершину власти.
|
Затем в XX веке наша страна провела грандиозный показательный эксперимент, попытавшись создать элиту, из которой была бы полностью исключена наследственная составляющая, а система стояла бы исключительно на справедливом отборе на основе личных качеств каждого конкретного человека.
Результат известен: национальная катастрофа и государственный крах.
Выяснилось, что крайне привлекательная в теории идея на практике просто не жизнеспособна, поскольку противоречит основам человеческой природы. Абсолютное большинство «самородков», пробившихся благодаря личным качествам из низов на вершины власти, отказываются применять аналогичные принципы к своим детям и внукам, проявляют протекционизм, непотизм и прочие неодобряемые эгалитаристами черты и вообще стремятся передать своим потомкам как заработанный высокий социальный статус, так и все контролируемые активы.
На этом СССР как раз и погорел.
Запад в ХХ веке, как известно, пошел другим путем. Он создал смешанную элитарную систему, в которой сочетались наследственные и эгалитарные элементы. Результаты оказались впечатляющими. Отбор лучших из высокопоставленных родов и из общественных низов обеспечил отличное качество управляющей элиты, в которой в течение нескольких поколений при весьма высоком среднем уровне сияли настоящие звезды – от Черчилля до Киссинджера и от Кеннеди до Тэтчер.
В принципе, Россия могла бы просто заимствовать данный опыт, адаптировать его под себя. Проблема в том, что в данный момент мир в прямом эфире наблюдает крушение западной схемы формирования элиты. Деградация идет такими темпами и в таких масштабах, что стала видна невооруженным взглядом.
За последние годы западные элиты превратились из объекта поклонения (и демонизации) в посмешище. Причем процесс затронул даже самые старые системы, вроде британской, в которой то с «Брекситом» все пошло не так, как планировали, то премьер-министр, решив усилить свои позиции, объявила досрочные выборы и ухудшила на них результат. Про континентальную Европу, стреляющую себе в ногу радикальной либерализацией, и Штаты с их казусом Трампа и говорить не приходится.
Власти западных стран через одного начинают выглядеть откровенными клоунами, а общее развитие ситуации не позволяет списывать происходящее на хитрый план мудрых кукловодов, остающихся в тени.
Причины кризиса западной элитарной системы можно обсуждать долго, но одна из главных лежит на поверхности – западный мир стал слишком спокойным, безопасным и благополучным.
Еще 30 лет назад, до того как подняться к вершинам власти, человек, вне зависимости от того, родился ли он в семье лорда или прачки, проходил через череду серьезных жизненных испытаний. Ему приходилось голодать, выживать в страшных эпидемиях без эффективной медицинской помощи, надрываться на тяжелой физической работе, воевать и разбирать завалы в разбомбленных городах. Принадлежность с рождения даже к самому привилегированному классу не гарантировала того, что ты не окажешься в концлагере, тифозном лазарете или в окопах.
Жизнь проверяла на прочность абсолютно всех, в результате чего в биографии любого представителя элиты еще совсем недавно – поколение назад – были строчки, свидетельствовавшие об испытаниях, с которыми ему пришлось справиться.
Теперь этого просто нет. Причем разница между выходцами из высокопоставленного древнего рода и из семьи, сидящей на социале, имеет разительный внешний, но незначительный по существу характер. Нет больше голода, тяжелой до изнеможения физической работы и войн, зато есть уровень здравоохранения и развлечений, которые и не снились еще полвека назад. Плюс есть новый уровень эгалитаризма с принципами позитивной дискриминации в виде квот для расовых, сексуальных, гендерных и прочих меньшинств.
Мало того, что сами изменившиеся условия жизни резко снизили жесткость отбора в элиты, так доминирующие идеологические установки еще сильнее ослабили требования к претендентам на вхождение в правящий класс.
Результаты можно наблюдать воочию: от Терезы Мэй до Макрона, от Илона Маска до города Шеффилд.
Ситуация усугубляется тем, что мир вступил в период полномасштабного системного кризиса, охватывающего все ключевые сферы общества, и вопрос, как нынешняя глобальная элита будет справляться с ним, остается открытым и порождает все больше тревоги.
Особенностью России является то, что она с тяжелым кризисом и элиты, и государственности столкнулась раньше всех. Это заставило власти страны раньше других подступиться к решению существующей проблемы.
В результате в России государством реализуется масштабный проект по созданию принципиально новой элитарной системы, которая бы отвечала вызовам времени, была бы эффективной, адаптивной и при этом устойчиво воспроизводила себя из поколения в поколение.
Основные ее черты очевидны: смешанный наследственно-эгалитарный характер, жесткий отбор для представителей любого класса и обкатка претендентов в непростых условиях, в том числе с прямым риском для жизни. Новое назначение Дмитрия Патрушева полностью укладывается в эту новую создающуюся схему.
Но эта тема заслуживает отдельного, куда более подробного обсуждения.
Комментарии (0)