Конфликты Ингушетии с Чечней и Северной Осетией, как и между другими северокавказскими автономиями, проистекают прежде всего из-за многочисленных политико-географических и, стало быть, этнопограничных переделов на Северном Кавказе. Но свою лепту в эти противоречия вносит и «картография» Евросоюза.
Отклик на статью
С 20-х по 60-е годы районы с русским населением в «рабочем порядке» передавались автономиям, а с компактным проживанием других этносов – наоборот, в состав Краснодарского, Ставропольского краев. Хотя последнее происходило реже.
Вдобавок ряд национальных районов разделялся границами автономий. Результат – весьма частые этнотерриториальные споры в советский период. Особенно после восстановления автономий, в том числе Чечено-Ингушской АССР. Их границы существенно расширились в сравнении с 20–30-ми годами, ибо в послесталинский период руководство СССР считало, что от прежних переделов якобы выиграли Астраханская область, Краснодарский край и Ставрополье. Но четкой линии в «межевании» не было.
“Территория Астраханской области в результате административных переделов сократилась более чем на 70 процентов”
В 1944–1957 годах была Грозненская область. Между ею и Северной Осетией оказались «распределены» ингушские районы бывшей АССР. Около 80 процентов их общей территории оставалось в Грозненской области.
В 1958 году возвращаемые из Казахстана и Узбекистана ингуши требовали отдельной автономной республики, но им было отказано. А в конце 50-х – первой половине 60-х восточные (уже в ЧИАССР) и западные (то есть соседние с Северной Осетией) административные границы Ингушетии были частично сужены в сравнении с периодом 1936–1956 годов, в том числе за счет североосетинского с того времени Пригородного района. Они такие по сей день.
Все эти проблемы и недосказанности перешли в постсоветскую Россию, причем с одновременным повышением уже с 1988–1989 годов прав автономий в сравнении с предшествующим периодом. В дальнейшем эти права, как известно, продолжали расширяться по призыву Ельцина (1993): «Берите суверенитета сколько сможете».
В результате в статье 11 Конституции Ингушетии (принята в 1994-м) заявлено, что важнейшая задача государства – возвращение политическими средствами незаконно отторгнутой территории. То есть конфликтную ситуацию вольно или невольно породили федеральные власти, допустив такой пассаж в Основном законе республики.
Кто-то из экспертов полагает, что для Москвы «ингушский фактор» при наличии упомянутой статьи – рычаг политического сдерживания, во-первых, Чечни (в ее спорах с Дагестаном по ряду сопредельных районов), во-вторых, Северной и Южной Осетии (в планах по их объединению).
Свою лепту в эти споры с середины 90-х вносят EuroNews и BBC. На демонстрируемых ими картах весь Джейрахский район Ингушетии относят к Чечне ( , , North Ossetia profile). Фактически подогревается новый очаг спора Магаса с Грозным, причем Ингушетия лишается границы с Грузией. Вероятно, Запад строит на этот счет какие-то планы.
Вообще границы на Северном Кавказе в 1921–1991 годах менялись сверху почти 15 раз (!). Это было на рубеже 20–30-х, в конце 40-х и во второй половине 50-х, когда в регионе восстанавливались упраздненные автономии. К примеру, расширение границ Адыгеи происходило четырежды, а Ставрополье чекрыжили пять раз. Территория Астраханской области в результате административных переделов сократилась более чем на 70 процентов.
Первопричина означенных споров и конфликтов – отсутствие выверенной этноадминистративной политики на Северном Кавказе. Хотя этот теперь уже приграничный регион да еще зажатый между странами Закавказья и Казахстаном стал своего рода геополитическим барометром постсоветской России.
Комментарии (0)