Депутат Государственной думы от ЛДПР Александр Шерин выступил за отмену действующего с 1997 года моратория на смертную казнь. Он сказал: «Я думаю, что этот мораторий навязан России. Все эти вещи, навязанные нашей стране под псевдочеловеческими ценностями, которые пропагандирует Европа, делаются умышленно для разрушения нашей страны. Мораторий на смертную казнь разрушает Российскую Федерацию».
Что же, тема смертной казни будет подниматься вновь и вновь – она эмоционально выигрышна. Люди узнают о каком-нибудь гнусном злодеянии и горячо желают, чтобы преступники были стерты с лица земли, чтобы их заставили поплатиться за то горе, которое они причинили. Их возмущение и негодование вполне понятны.
Люди хотят сбалансировать весы справедливости – пусть того, кто отнял чужую жизнь, самого лишат жизни. Они видят что-то глубоко неправильное в том, что злодей продолжает жить на свете – в то время, как его жертвы мертвы. Пусть они сами вкусят смерть, которую причиняли другим. Люди хотят безопасности себе и своим родным – чтобы убийцы были закопаны достаточно глубоко и никогда, никогда больше не могли появиться на улицах, на которых могут оказаться их близкие.
Более того, иногда людям кажется, что зло можно искоренить, просто повысив уровень репрессии, и они выступают за применение смертной казни не только в отношении убийц – но и в отношении, например, коррупционеров. В этом случае ветхозаветное правило «око за око, зуб за зуб», которое устанавливало, что наказание не должно превышать преступление (за око – только око, за зуб – только зуб), оказывается, забыто ради быстрого и энергичного подавления социального зла.
Некоторые доводы против смертной казни – например, то, что она нарушает право человека на жизнь – обычно встречаются с раздражением. У людей складывается впечатление, что для правозащитников жизнь закоренелых преступников ценнее жизни законопослушных граждан.
|
Смертная казнь – всегда популярная идея. Любой, кто воскликнет «смерть злодеям!», сорвет бурные и продолжительные аплодисменты. Люди легко впадают в ненависть ко злу – и кто упрекнет их за это?
Популярность вечного киносюжета про честного полицейского, или другого благородного мстителя, где он лично расправляется с негодяями, к которым закон проявляет преступную мягкость, указывает на то, что эта идея нравится – и будет нравиться – аудитории в самых разных странах. Но популярность еще не делает идею хорошей. Как показывает опыт, идея, что зло можно искоренить, просто увеличивая масштабы и суровость направленного на него насилия, не работает. Хуже того, приводит к прямо противоположным результатам.
Беда в том, что государство, преследующее преступников, само состоит из людей. А людям свойственно ошибаться. Более того, преступники могут найтись (и находятся) среди самих слуг закона.
Вся сложная юридическая система, состязательный процесс, формализованный сбор доказательств – все то, что со стороны может показаться каким-то непонятным усложнением простого и ясного «смерть злодеям» – опирается на осознание того, что сами правоохранители могут грешить и ошибаться. Не существует безупречной правоохранительной системы. Всегда были и будут ошибки и неправосудные приговоры. Юристы прилагают огромные усилия к тому, чтобы их минимизировать – но совершенно исключить их нельзя. И тут дело не в недостатках именно российской правоохранительной системы, которые, в принципе, можно было бы исправить. Дело в неисправимой человеческой природе.
Например, по американского The Innocent Project, при помощи теста ДНК в США удалось освободить 365 заключенных, которые успели в среднем отсидеть по 14 лет, включая 20 заключенных, приговоренных к смертной казни.
Давление общественности, требующей найти и покарать злодея, может легко приводить к поспешным и неправосудным решениям – а пересматривать их никто не хочет. Ужасно, когда невиновность человека установлена после того, как он провел годы в тюрьме. Но, по крайней мере, его можно выпустить. Смертная казнь делает приговор, в том числе ошибочный, неисправимым.
Хуже того, смертная казнь создает гораздо более благоприятную атмосферу для сознательной коррупции. Если ложно обвиненный человек жив, он может – как и его близкие – добиваться пересмотра приговора, писать жалобы, привлекать внимание. Будучи мертв, он уже не может никого обвинить – а настоящий преступник в это время будет на свободе и продолжит угрожать мирным обывателям.
Лучше не зарекаться от сумы и от тюрьмы – и не торопиться вводить суровые меры, которые могут ударить по невинным людям, в том числе по нам самим.
Другое, на что стоит обратить внимание – приговаривая злодея к смерти, мы приговариваем по крайней мере одного невинного человека к необходимости лишить его жизни. Кто-то должен будет нажать на курок, включить рубильник, выбить табуретку – и отнять чужую жизнь. Не в пылу боя, не у вооруженного врага, а у человека беззащитного и обездвиженного. Готовы ли мы возложить на кого-то такое бремя – убить от нашего имени?
Соблазн решать социальные проблемы путем физического уничтожения плохих людей всегда будет – и как с другими соблазнами, он будет усиливаться, если ему уступать.
В истории ХХ века – особенно в нашей стране, но далеко не только в нашей – миллионы людей были преступно лишены жизни именно государством, а не частнопредпринимающими бандитами, и благоразумие побуждает не будить лихо. Тем более, что после того, как мы уже фактически отказались от смертной казни, вновь вводить ее будет довольно зловещим откатом назад – и как далеко мы в таком случае откатимся, сказать трудно.
Да, возможна ситуация, когда выбора просто нет: государство слишком слабо или погружено в смуту и хаос – и не может обеспечить пожизненное заключение опасного преступника. Когда, как на диком Западе, злодея надо либо отпустить, либо повесить – а отпустить его, значит поставить под угрозу невинных людей. Но у нас, слава Богу, такого нет – убийцы сидят пожизненно и умирают в тюрьме от старости.
Негодование на тяжких злодеев может быть и совершенно понятным, и справедливым – но, предавая их смерти, мы поставим под удар и людей невинных. Как отдельных лиц, которые могут столкнуться с судебными ошибками или коррупцией, так и общество в целом, для которого возвращение смертной казни, да еще в мирное и стабильное время, будет явным понижением достигнутого уровня гуманности.
Если возможно не лишать человека – хотя бы и очень дурного – жизни, лучше этого и не делать
Комментарии (1)