Трупы погибших собирали три дня
65 лет назад, 25 февраля 1956-го люди вдруг узнали «черную» правду о прежнем «дорогом вожде и учителе». А правда эта прозвучала с самой высокой кремлевской трибуны. Новый руководитель партии Никита Хрущев прочитал на ХХ съезде доклад о культе личности Сталина. Пережить такое потрясение всех прежних основ оказалось трудно, тот день разорвал историю СССР надвое: ту, что «до» и ту, что «после». Для некоторых жителей страны низвержение их прежнего кумира оказалось смертным приговором.
Отважиться на публичное развенчание сталинского культа личности соратникам недавно умершего вождя было нелегко. О том, с каким трудом, с какими неоднозначными предложениями принимали в Кремле решение все-таки поднять столь опасную тему на предстоящем съезде партии, можно узнать, прочитав сохранившуюся в Российском государственном архиве новейшей истории рабочую протокольную запись заседания Президиума ЦК КПСС, которое состоялось 9 февраля 1956-го. Вот лишь некоторые высказывания тогдашних высших партийных руководителей.
«Хрущев: Несостоятельность Сталина раскрывается как вождя. Что за вождь, если всех уничтожает. Надо проявить мужество, сказать правду. Если не сказать - тогда проявим нечестность по отношению к съезду.
Каганович: Историю обманывать нельзя, факты не выкинешь. Мы несем ответственность. Но обстановка была такая, что мы не могли возражать. Наряду с борьбой идейной шло истребление кадров. Но, чтобы нам не развязать стихию, редакцию доклада преподнести политически, чтобы 30-летний период не смазать, хладнокровно подойти.
Булганин: Считаю предложение т. Хрущева правильным. Члены партии видят, что мы изменили отношение к Сталину. Если съезду не сказать, будут говорить, что мы струсили. То, что вскрылось, — мы не знали…
Ворошилов: Всякая промашка влечь будет последствия. Осторожным нужно быть. Сталин осатанел в борьбе с врагами. Тем не менее, у него много было человеческого. Но были и звериные замашки.
Микоян: До 1934 г. вел себя героически, после 1934 г. показал ужасные вещи. Узурпировал власть…
Первухин: В этом докладе о положительной стороне не требуется говорить. Культ Сталина вреден. Кадры истреблял.
Суслов: Неуместно давать в целом характеристику Сталина. До 1934 г. Сталин был во многом неправ. В 1936-37 гг. сколько перебито кадров...
Маленков: Считаю правильным предложение сказать съезду. Нельзя дать объяснение о оправдании товарищей, не объясняя роли Сталина. Никакой борьбой с врагами не объясним, что перебили кадры. «Вождь» действительно был «дорогой».
Аристов: Годы страшные, годы обмана народа. Хотели сделать бога, а получился черт. Накал был у всех в угоду Сталина. Партия авторитет не потеряет.
Беляев: Делаются оговорки, как бы не потерять величие Сталина. Но в нем надо разобраться. Политически объяснить, конечно, кто несет ответственность.
Шверник: Сейчас ЦК не может молчать, иначе — предоставить улице говорить. Съезду надо правду сказать, культ личности разоблачить. Доклад сделать.
Пономаренко: На съезде ЦК должен высказаться. Гибель миллионов людей неизгладимый след оставляет. Трезво о этом периоде и роли Сталина надо сказать.
Хрущев: Нет расхождения, что съезду надо сказать. Все мы работали со Сталиным, но это нас не связывает. Когда выявились факты, сказать о них, или мы оправдываем действия. Не сбрасывать со счетов, что через 3 месяцав после смерти Сталина арестовали Берия, а этим мы расчистили путь к действию. Мы можем полным голосом сказать: «Нам на стыдно». Не бояться. Не быть обывателями, не смаковать. Развенчать до конца культ личности».
С грифом «не для печати»
«Красный маршал» Ворошилов был прав, когда предупреждал, что с осуждением культа личности «осторожней надо быть». Кремлевские власти пытались дать информацию о хрущевском сообщении на ХХ съезде дозированно. 5 марта 1956 года Президиум ЦК КПСС принял постановление «Об ознакомлении с докладом тов. Хрущева Н. С. «О культе личности и его последствиях» на XX съезде КПСС». В нем указывалось: «1. Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом тов. Хрущева Н. С. всех коммунистов и комсомольцев, а также беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников. 2. Доклад тов. Хрущева разослать партийным организациям с грифом «не для печати», сняв с брошюры гриф «строго секретно».
Уже вскоре после того, как текст доклада передали из Москвы на места, основные тезисы, высказанные Никитой Сергеевичем, пошли гулять среди жителей городов и сел в пересказе тех самых «ознакомленных», кому было разрешено узнать содержание заветной брошюры.
Хотя текст хрущевской речи для нее подредактировали, смягчив отдельные высказывания, убрав кое-какие факты, но эти уловки не помогли уменьшить потрясение, испытанное людьми. Они вдруг узнали, что обожаемое доселе коммунистическое божество – отец народов товарищ Сталин руководил страной не так, как надо, был жестоким, насаждал вокруг культ собственной личности. Среди граждан СССР нашлось тогда немало тех, кто не в силах был поверить в подобное и встал на защиту памяти своего кумира.
Вот лишь один характерный пример. 16 марта прошло собрание партактива Василеостровского района Ленинграда. После ознакомления с докладом Хрущева на съезде один из присутствовавших, научный сотрудник академического Института русской литературы, член партии с 1920 года И. Алексеев внес предложение: провести суд партии над Сталиным, чтобы заклеймить его как «преступника против человечества, идейного вдохновителя убийств». Когда это предложение поставили на голосование, выяснилось: из присутствовавших 750 человек лишь четверо проголосовали «за».
Это был пассивный протест против осуждения Сталина. Но среди воспоминаний современников можно найти и рассказы об эпизодах, когда участники споров о виновности и невиновности вождя, спровоцированных докладом Хрущева, переходили от словесных аргументов к грубой физической силе. Порой такие «политические дискуссии» заканчивались тяжелыми увечьями или даже смертью.
Об одном случае вспоминал, например, старожил Ярославля Семен Стольников. Мартовским днем 1956-го он стал свидетелем конфликта между несколькими мужиками, отдыхавшими по случаю воскресенья в сквере неподалеку от популярной местной рюмочной. В группе подогретых вином работяг возник спор по поводу заслуг и провинностей Иосифа Виссарионовича.
Слово за слово, страсти накалились, и оппоненты перешли к защите своих мнений кулаками. Чуть ли не десяток мужчин пошли стенка на стенку. В разгар потасовки кто-то вытащил из кармана складной нож (тогда такие довольно часто носили при себе). Результат спора о культе личности оказался печальным: один человек погиб, двое с серьезными ранениями оказались в больнице. Нескольких наиболее активных участников потасовки судили и приговорили к приличным тюремным срокам.
Заметная волна насилия прокатилась по зонам, где содержались заключенные. Как выяснил в результате исследований Валерий Медовой, занимавшийся изучением истории ГУЛАГа (в 1956-м это одиозное название было заменено другим – Главное управление исправительно-трудовых колоний), на весну-лето 1956 года приходится всплеск выступлений среди «сидельцев». Именно тогда по все еще многочисленным зонам в разных уголках СССР распространилась весть о том, что «Усатого смешали с грязью».
Среди зеков нашлись горячие головы, которые посчитали, что развенчание культа личности руководством страны означает для них немедленное освобождение. Лагерные бунты эти носили локальный характер. Однако, по сведениям, найденным Медовым, в нескольких случаях дело не обошлось без пролитой крови: охране дали приказ стрелять по «серым бушлатам», которые пытались взять штурмом служебные помещения или прорваться через КПП к гражданину начальнику.
Но самым трагическим эхом хрущевского доклада на съезде стали события в Грузии, произошедшие в начале марта 1956-го.
«Мертвые дети посыпались с дерева»
В этой закавказской республике к «покушению на память великого вождя» отнеслись очень болезненно. Не только местные коммунисты, но и беспартийные граждане были возмущены тем, что их соотечественника Сталина пытаются в чем-то обвинять. Взбудораженный народ стал выходить на улицы городов.
4 марта на площади в Тбилиси у памятника отцу народов начала собираться толпа, возник стихийный митинг. До каких-то кардинальных действий дело тогда не дошло. Как вспоминали позднее участники, апофеозом стало выступление одного из коммунистов. Он забрался на постамент, достал из кармана принесенную с собой бутылку вина, отпил из нее глоток, а потом со всей силы шарахнул оставшееся о камень монумента, громко воскликнув: «Пусть враги дорогого товарища Сталина погибнут — так же, как эта бутылка вина!»
Все стало гораздо серьезнее назавтра. 5 марта отмечалась очередная годовщина смерти Иосифа Виссарионовича. В предыдущие годы по такому поводу повсеместно проводили траурные митинги, газеты публиковали статьи, посвященные памяти «великого вождя партии и народа». На сей раз никаких официозов не было. И это вызвало негодование у многих жителей Грузии. В отсутствие запланированных властью мероприятий они провели торжественное возложение цветов к памятнику Сталину, а после устроили импровизированную манифестацию.
Сотни людей – рабочие, служащие и опять очень много студентов, - собрались в центре Тбилиси. В толпе то и дело слышались выкрики: «Не позволим очернять Сталина!» Многолюдное шествие, участники которого несли портреты вождя, двинулась по центральной магистрали города – проспекту Руставели. Как вспоминали очевидцы, уже тогда некоторые вели себя достаточно агрессивно: всех, кто наблюдал за происходящим со стороны, заставляли в знак уважения к памяти Сталина снимать головные уборы, проезжавшие мимо машины останавливали, требуя сигналить клаксонами.
Утром 7 марта активно выступила молодежь. Студенты тбилисского госуниверситета (имени Сталина, кстати), а также их сверстники из нескольких других вузов, проигнорировав занятия в аудиториях, вышли на уличную манифестацию. По свидетельствам очевидцев, в ней приняло участие и немалое число школьников. Этому шествию пыталась воспрепятствовать милиция, но задействованного количества сотрудников оказалось недостаточно. К демонстрации примкнули также многие горожане. К вечеру протестующая толпа на улицах увеличилась до 60-80 тысяч человек.
Апогей народных выступлений в Тбилиси пришелся на 8-10 марта.
Ранним утром 8-го числа в студенческом городке поднялся переполох: кто-то объявил, что по распоряжению властей убирают принесенные к памятнику Сталину цветы. Десятки молодых людей после этого ринулись на защиту монумента и организовали дежурство по его охране.
Так начался этот отнюдь не праздничный день. 8 марта тогда еще не являлось выходным, однако в Тбилиси в 1956-м Международный женский оказался практически нерабочим: сотрудники многих предприятий и организаций попросту не явились на свои места. Даже суды вынуждены были отменить из-за этого слушания заранее намеченных к рассмотрению дел.
После полудня внушительная толпа собралась на центральной площади столицы. Действия заводил явно не были скоординированы и продуманы заранее. Кто-то призвал «национализировать» автотранспорт для удобства передвижения митингующих по городу. В результате оказались захвачены десятки легковушек, грузовиков и даже маршрутных автобусов. Пытавшимся пресечь такие действия милиционерам толпа изрядно намяла бока.
Еще один лидер сумел сагитировать большую группу людей идти к горотделу МВД и освобождать якобы находящихся там нескольких арестованных манифестантов. Этот демарш в итоге милиции удалось предотвратить, но несколько человек получили травмы в ходе возникших потасовок.
Далее некий «оргкомитет» выступил с предложением выдвинуть конкретные требования к властям. Был составлен соответствующий документ, содержавший несколько пунктов. В частности – объявить 9 марта (годовщина похорон Сталина) траурным нерабочим днем, опубликовать в газетах статьи, посвященные памяти «отца народов», и даже «военной авиации организовать художественный перелет над городом с надписью «Слава Сталину»…
Днем перед толпой, собравшейся на центральной площади Ленина, выступил 1-й секретарь ЦК компартии Грузии Василий Мжаванадзе. Он пытался сбить накал страстей, убедить людей, что руководители республики «не дадут нашего дорогого Сталина никому в обиду».
Главный грузинский коммунист дал распоряжение, чтобы в газетах на следующий день опубликовали передовицы, посвященные 3-й годовщине смерти Сталина. Кроме того было объявлено о проведении днем 9 марта траурных митингов на всех заводах, фабриках, в учреждениях, вузах и школах.
Однако даже такие уступки местной власти не помогли сбить накал страстей. Народ стал действовать более активно.
9 марта в Тбилиси прибыла большая колонна грузовиков с жителями «главного сталинского города» - Гори. Эти несколько тысяч горийцев приняли самое активное участие в продолжившихся массовых манифестациях. Выступления ораторов на сей раз были уже куда более «горячими». Некоторые не ограничивались лишь призывами защитить память вождя. Звучали резкие фразы вплоть до антисоветчины: требования немедленной отставки предателя Хрущева, формирования нового правительства и даже предложения о выходе Грузии из состава СССР. В толпе раздавали листовки соответствующего содержания.
Вечером того же дня появилось обращение местных властей «к коммунистам, комсомольцам, к рабочим и служащим, ко всем трудящимся Тбилиси». В нем людей призывали не поддаваться на призывы дезорганизаторов и провокаторов, восстановить порядок в городе и вернуться к обычным своим занятиям. Этот текст передавали по местному радио на русском и грузинском по 3-4 раза в час. Кроме того горожан информировали о подключении армии к наведению порядка в столице.
Действительно, видя столь серьезный масштаб волнений, руководство республики связалось с Москвой. Из Кремля пришло распоряжение: использовать войска. Начальник гарнизона объявил о введении военного патрулирования. А уже вскоре после этого в Тбилиси раздались выстрелы.
Поздним вечером 9 марта людей, которые так и не расходились со стихийного митинга, выступавшие ораторы зарядили новой идеей: отправить телеграфом обращение демонстрантов к руководству СССР. Вдохновившись этим, толпа двинулась по проспекту Руставели к Дому связи. Однако оказалось, что важный стратегический пункт, так же как и некоторые другие в городе, уже взят под охрану солдатами.
Один из очевидцев событий Нурбей Гулиа, вспоминал позднее: «У входа в Дом связи находилась вооруженная охрана. От толпы отделились четыре человека — двое юношей и две девушки подошли к охране. Их тут же схватили, выкрутили руки. Толпа бросилась через улицу на выручку».
Другой свидетель, сотрудник силовых структур, представил несколько иную картину начала этой трагедии. Мол, едва лишь упомянутых «делегатов» задержали, кто-то из рядов манифестантов выстрелил в сторону военных из обреза или пистолета. Вслед за этим толпа атаковала солдат, пустив в ход ножи, камни, бутылки… Предупредительный залп в воздух не остановил нападающих. Более того, из их рядов вновь кто-то произвел выстрел. После этого солдаты вынуждены были, защищая себя, открыть огонь уже на поражение.
Н. Гулиа: «Из окон Дома связи вдруг заработали пулеметы… Вокруг начали падать люди. Первые минуты они почему-то падали молча, я не слышал никаких криков, только треск пулеметов. Потом вдруг один из пулеметов перенес огонь на огромный платан, росший напротив Дома связи.
На дереве, естественно, сидели мальчишки. Мертвые дети посыпались с дерева, как спелые яблоки с яблони. И тут молчание прервалось, и раздался многотысячный вопль толпы. Все кинулись кто куда — в переулки, укрытия, но пулеметы продолжали косить убегающих людей. Рядом со мной замертво упал сын директора нашей школы — мой ровесник».
В свидетельствах участников событий упоминается также попытка строить на центральном проспекте Руставели баррикады из автобусов и троллейбусов. Однако эти импровизированные защитные рубежи не помогли участникам волнений. После того, как военные начали применять оружие, люди кинулась врассыпную.
Н. Гулиа: «По дороге домой я увидел, как танки давят толпу на мосту через Куру. В середине моста была воющая толпа, а с двух сторон ее теснили танки. Обезумевшие люди кидались с огромной высоты в ночную реку. Трупы погибших, в основном юношей и девушек, еще три дня потом вылавливали ниже по течению Куры. Некоторых вылавливали аж в Азербайджане. На многих телах, кроме пулевых, были и колотые (штыковые) ранения».
Этот автор в своих мемуарах упомянул о почти 800 погибших. Но точное количество жертв тбилисских волнений 1956 года не известно. Со ссылкой на официальные документы МВД Грузинской ССР в справочных данных упомянуты 15 убитых и 54 раненых, из которых в больницах скончалось еще 7 человек. Другие источники указывают куда большее число убитых и умерших от ран и травм - от 80 до 150 человек. Пострадали не только участники манифестаций, но и военные, милиционеры. Были жертвы и среди совершенно посторонних людей. Например, есть сведения, что при разгоне солдатами толпы у Дома связи некоторые шальные пули нашли свои жертвы, залетев в окна находившейся напротив гостиницы.
Было задержано почти 400 человек. 39 из них суд посчитал впоследствии активными участниками волнений и «подстрекателями», все они получили тюремные сроки.
Помимо грузинской столицы массовые манифестации в те дни состоялись также в Гори, в Сухуми…
Жизнь в республике вернулась к обычному своему течению не сразу. Из воспоминаний очевидца, жителя Тбилиси Анри Малояна: «Еще в течение нескольких дней наш район был оцеплен, и я мог попасть домой только предъявив паспорт. В течение недели усиленно охранялись университетские общежития, а хоронить погибших разрешили только близким родственникам, боясь превращения похорон в форму протеста. Так зловещая тень Сталина прошлась по Тбилиси и унесла десятки молодых жизней».
Комментарии (34)