На этой неделе мы практически вплотную подходим к одному из самых печальных и трагических «юбилеев» в истории нашей Родины – тридцатой годовщине событий, оставшихся в памяти народной под кратким названием ГКЧП. Так уж вышло, что те роковые дни, которые от нас с вами отделяют по меркам Большой Истории сущие мгновения, остались «терра инкогнита» для абсолютного большинства наших сограждан. Нет, каждый из них, услышав знакомую аббревиатуру, конечно же, вспомнит о чем конкретно идет речь, и... начнет излагать официальные версии августа 1991 года, имеющие с истинной их сутью и подоплекой совпадение в менее, чем 1%.
Произошло это, вне всяких сомнений, в силу того, что слишком большое количество могущественных людей и сил, как прямо, так и косвенно участвовавших в событиях тридцатилетней давности, были совершенно не заинтересованы в том, чтобы их участие и, уж тем более, истинная роль в них стали всеобщим достоянием. Именно поэтому лжи и мифов вокруг ГКЧП наворочено столько, что они не просто переиначили или «подкорректировали», а напрочь заместили собой правду о нем. Так что прежде, чем перейти к действительно серьезному разговору о тех днях, необходимо для начала разобраться хотя бы с самым явным враньем о них.
1. ГКЧП был «путчем», «заговором», «государственным переворотом»
Так уж вышло, что абсолютное большинство людей, скорее всего, назовут четыре кратких дня, которые Советским Союзом управлял Государственный комитет по чрезвычайному положению, «августовским путчем». Ну, и присовокупят к этому прочие малоприятные определения, приведенные мной выше. На самом деле, все до единого утверждения, характеризующие действия ГКЧП как нечто противоправное и незаконное, абсурдны и юридически безграмотны. Это – как минимум... Начать тут, пожалуй, следует с совершенно четкого заключения, которое вынес по данному вопросу пять лет назад человек, имеющий полное право судить о нем - действительный государственный советник юстиции Александр Сухарев, в свое время бывший не абы кем, а Генеральным прокурором СССР. Этот, вне всякого сомнения, высокопрофессиональный юрист глубоко убежден, что создание и деятельность ГКЧП были абсолютно законны и легитимны, поскольку целиком и полностью укладывались в рамки статьи 127.7 Конституции СССР, в которой говорилось о том, кто должен взять в свои руки бразды правления страной в случае недееспособности ее президента. Была ли таковая в августе 1991 года реальностью или хитрой игрой Горбачева – тема для совсем другого разговора.
Суть в том, что создание такого специального органа, как ГКЧП, было в тот момент абсолютно правомерным. Разговоры же о «перевороте» и «путче» (ну как же – ведь в нем участвовало высшее руководство армии и спецслужб!) и вовсе не выдерживают никакой критики. Во-первых, в случае таковых осуществляется главное – захват власти. Но как раз она-то у всех, кто входил в Комитет, уже была, причем во всей полноте! Во-вторых, что же это за переворот такой, если в его процессе не осуществляется ни единого ареста (или физического устранения) оппонентов, не ломается безжалостным образом система государственных органов, не происходит смена конституционного строя, общественно- формации? В том-то все и дело, что разрушать члены ГКЧП ровно ничего как раз и не собирались! Напротив, все их действия (по крайней мере, явные) были попыткой спасти и сохранить великую страну. Переворот или путч, организованный в защиту существующего порядка вещей – это, простите, полнейший нонсенс. И тут никак нельзя не согласиться с тем же Александром Сухаревым, считавшим, что заговорщиками, осуществлявшими антиконституционные и незаконные действия, были как раз сторонники и окружение нашего незабвенного «светоча отечественной демократии» – Бориса Ельцина. Ну, и он сам, конечно же, причем в первую очередь.
2. ГКЧП был последним шансом спасти Советский Союз
Формальным поводом, побудившим высших должностных лиц Советского Союза создать ГКЧП, считается намеченное на 20 августа 1991 года подписание договора о создании вместо СССР некоего квазиобразования – Союза независимых государств. Назвать уродца, который должен был появиться на свет в результате так называемого «новоогаревского процесса», страной невозможно было бы даже при самом горячем желании. Речь шла о некоем объединении, в которое, при самом удачном раскладе могли бы войти 9 из 15 бывших союзных республик, представители каждой из которых изо всех сил старались переплюнуть друг друга в амбициях и стремлении откромсать себе «самостийности» побольше. Сперва, согласно изначальным замыслам создателей, это была бы «мягкая федерация», а затем и вовсе конфедерация совершенно независимых государств без какой-либо централизованной системы органов политического, экономического и военного управления. Одним словом – чистой воды фикция, а не государство. Нельзя не упомянуть (пусть и в тысячный раз) о том, что продвигались все эти крайне сомнительные идеи вопреки волеизъявлению абсолютного большинства граждан Советского Союза, на референдуме, проводившемся в марте все того же 1991 года недвусмысленно высказавшихся в пользу сохранения СССР.
Да, плебисцит не проводился в Прибалтике, Грузии, Армении и Молдавии, однако и во многих из этих республик «в массах» царили схожие настроения. И уж точно никакого желания разваливать СССР не испытывало подавляющее большинство жителей тех же Белоруссии и Украины. Мог ли ГКЧП, с провозглашением которого все планы подписания самоубийственного договора накрылись тазиком из известного металла, стать спасением для Советского Союза? Будем реалистами – ни в коем случае. Прежде всего, следует упомянуть о том, что согласно воспоминаниям множества высокопоставленных чиновников и сотрудников советского государственного аппарата реальная подготовка к заключению этого соглашения была свернута, а затем и вовсе прекращена задолго до 18 августа. Никто ничего подписывать не собирался без всякой «чрезвычайки». Все дело тут в том, что в реальности СССР был окончательно и бесповоротно угроблен никак не в 1991 году, а намного раньше. Горбачевский закон «Об самостоятельности прибалтийских республик» (1988 год) и принятые с его же подачи позднее аналогичные законодательные акты «О разграничении полномочий между центром и республиками, входящими в состав СССР», «О порядке выхода республик из состава СССР», «О национальных языках народов СССР» и прочие им подобные – вот что уничтожало великую державу. К 1991 году процесс стал практически необратимым.
3. В случае победы ГКЧП все стало бы только хуже
Данный тезис, как правило, озвучивается теми, для кого события августа 1991 года выглядят как «попытка реванша мрачных реакционных и тоталитарных сил», стремившихся «задушить ростки демократии и лишить населявшие СССР народы шансов на свободу и новую жизнь». Глупость, конечно же, несусветная. Если бы в составе Государственного комитета по чрезвычайному положению и вправду объединились бы матерые консерваторы, рвавшиеся «повернуть вспять колесо истории» любой ценой, действовали бы они, конечно же, совершенно по-другому. Предприятие, как таковое, теоретически могло увенчаться успехом. Однако тут мы сталкиваемся с самым настоящим парадоксом – для того, чтобы история с ГКЧП завершилась не полнейшим провалом, а прекращением губительной для страны «перестройки», взяться за дело должны были совершенно другие люди. Прагматичные, жесткие, убежденные в своей правоте и верящие в те идеалы, которые взялись отстаивать. И, что не менее важно, не боящиеся принимать решения и нести за них ответственность. В том числе – и проливать чью-то кровь. Но вот в чем фокус – при наличии таких личностей в высших эшелонах руководства государством и партией сценарий, «венцом» и финалом которого стало провозглашение ГКЧП, попросту был бы невозможен! До «сползания общества к общенациональной катастрофе» дело бы не дошло. Никаких танков на улицах и «Лебединого озера» по телевизору не понадобилось бы.
От Горбачева и его подельников избавились бы намного менее эффектно, не «ставя на уши» всю страну, зато куда более эффективно. И, что самое главное – намного раньше. Тогда, когда что-то еще реально можно было изменить и спасти. Раз это не было сделано, следовательно, ГКЧП ни в коем случае не следует считать попыткой «советского реванша». Это было нечто иное, с целями и задачами, которые, во-первых, вовсе не укладывались в краткие пункты оглашенного 18 августа «Заявления», а во-вторых, скорее всего, совершенно по-разному трактовались всеми участниками (как явными, так и тайными) того процесса, который известен нам под именем ГКЧП. Исходя из этого, ложной и ошибочной в данном случае является уже сама изначальная посылка о возможности «победы» как таковой. Шансов на таковую не было ни единого – хотя бы в силу того, что до сих пор неясно, что под таковой понимали члены Государственного комитета по чрезвычайному положению, а, главное – стоявшие в реальности за ними силы. При вдумчивом, детальном и беспристрастном изучении не только четырех дней августа 1991-го, но, прежде всего, предшествовавших им и последовавших за ними событий напрашивается вывод о том, что игра, которая велась тогда, была намного более многоплановой, многоуровневой и запутанной, чем это представляется при выдвижении скороспелых версий и поспешном развешивании ярлыков.
Проводившиеся лет пять назад в России опросы общественного мнения показали, что не менее четверти наших соотечественников до сих пор считают, что с победой ГКЧП «все стало бы только хуже». Кто-то говорит о возможности гражданской войны и новых, только намного более ожесточенных и кровопролитных схваток за власть. Кого-то пугает «сохранение коммунистической идеологии» и «советского образа жизни». Впрочем, треть россиян все-таки считает, что в августе 1991 года страна «свернула не туда» и пошла категорически неправильным путем. Что самое показательное – более 40% опрошенных заявили о том, что повторись те события ныне, «становиться грудью на защиту демократии» они бы даже и не подумали...
Кто на самом деле должен был стать «главным бенефициаром» ГКЧП и кто стал им на самом деле? Какую комбинацию реализовывали отечественные спецслужбы в процессе подготовки августовских событий, во время и после них? Какую роль сыграли во всем этом спецслужбы и ведущие политики Запада? Что вызвало настоящий вал таинственных смертей высших руководителей «силовых» ведомств СССР и высокопоставленных партийных деятелей в самом скором времени после провала ГКЧП и почему погибли именно эти люди, а не какие-либо другие? Чьей именно спецоперацией в конце концов был Государственный комитет по чрезвычайному положению СССР? Обо всем этом мы непременно поговорим подробно и обстоятельно ровно через неделю – в 30 годовщину падения ГКЧП.
- Автор:
- Использованы фотографии: Телеграфное агентство Советского Союза/kremlin.ru
Комментарии (58)