Cоциолог Константин Гаазе , вероятно, лучшую картину нынешних протестов: «Бегущие по улицам Москвы, Петербурга и всей страны от ОМОНа и Росгвардии молодые люди знают, что хотят попасть в собственное будущее. И поэтому не пишут многословных и совершенно бессмысленных программ улучшения жизни страны. Страну нужно сначала вывести из искусственной комы, чтобы потом поговорить об ее обустройстве».
Этот бесконечный осенний марафон оппозиции, бессмысленной и беспощадной, не привносит ничего нового ни в политическую, ни в общественную жизнь – напротив, провоцируя бесконечный общественный застой. И – максимум – вдохновляя реакцию. Те же вожди выбрасывают под дубинки гвардейцев очередные порции романтиков, которых пакуют с более или менее серьезными неприятностями под стоны прогрессивной общественности. После чего ее духовные лидеры начинают рефлексировать в духе «мы всё прос..ли, но скоро придет новое поколение».
Под ним, видимо, понимается новое поколение романтиков, которым тоже суждено будет обос…ться, так и не выведя страну из «искусственной комы». Я, разумеется, иронизирую не над страданиями тех, кто расплачивается своими судьбами за чужие игры, и не над принципами людей, которые готовы платить высокую цену за свои убеждения, даже мною не разделяемые. Речь о карикатурных прогрессорах, типаж которых был изучен и описан еще И.С. Тургеневым в романе «Отцы и дети»:
– Я люблю комфорт жизни, – произнес с важностию Ситников. – Это не мешает мне быть либералом.
– Нет, это мешает, мешает! – воскликнула Евдоксия и приказала, однако, своей прислужнице распорядиться и насчет завтрака, и насчет шампанского.
 |
«Появление пошлости бывает часто полезно в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет самоуверенные или самозабывчивые чувства, напоминая им свое близкое родство с ними», – заметил Тургенев.
Все могло бы показаться безысходным, если бы Россия (пока коматозные мыслители с клистирными трубками наперевес десятилетиями дожидаются агонии мнимого больного) благополучно не развивалась. Никоим образом, не идеализируя нашу страну с ее тяжелой наследственностью, и не имея обыкновения забывать про «свинцовые мерзости русской жизни», нельзя не заметить очевидного: мы живем не только при самом либеральном режиме в истории России, но и в самую благополучную ее эпоху.
И это во времена, когда весь мир вошел в зону турбулентности. Когда Запад, долгое время бывший для нас ориентиром в строительстве свободного общества, вдруг обнаружил свою тоталитарную изнанку. Казалось бы, почему прогрессивная интеллигенция вызверилась на Константина Богомолова, обнародовавшего в «Новой газете» свои на эту тему, которые Виктор Шендерович как «инициативу лагерного актива, попытку пригодиться гражданину начальнику»?
Да вовсе не потому, что ее бывший любимец в очередной раз поковырял священные камни Европы. И не столько потому, что для этого он, как троянский конь, проник на чужую территорию (это же только на деньги «кровавого режима» нормально каждый день ругать власть в лагерной радиорубке – специально выделенной гражданином начальником зоне комфорта). Просто Богомолов покусился на свою целевую аудиторию, изысканные художественные вкусы которой раньше удовлетворял своими постановками. А эта аудитория, хоть и любит пощечину общественному вкусу, но свою щеку под нее подставлять не готова.
«Запад ведет борьбу с человеком как со сложной и трудноуправляемой энергией. В этой борьбе функции суда, преследования и изоляции не ликвидированы, а делегированы от государства обществу. Государство в лице полиции и силовиков «очеловечилось» и «гуманизировалось», но условно прогрессивное общество приняло на себя роль новых штурмовиков, с помощью которых то же государство сверхэффективно борется с инакомыслием. …Идеальным инструментом этой новой репрессивной машины стали социальные сети. Ее условными сотрудниками – все «добропорядочные» и «сетево» активные граждане. Они не носят форму, у них нет дубинок и шокеров, но у них есть гаджеты, обывательская жажда власти и потаенная страсть к насилию, а также стадный инстинкт. У них нет юридических прав, но они берут себе моральное право», – говорит Богомолов.
Видимо, в этом описании этой публике трудно было не узнать себя. В 1952 году в Отчетном докладе XIX съезду ВКП(б) Георгий Маленков произнес сакраментальную фразу «Нам нужны советские Гоголи и Щедрины», на которую неожиданно смело откликнулся журнал «Крокодил»: «Мы – за смех, но нам нужны подобрее Щедрины, и такие Гоголи, чтобы нас не трогали».
Виктимная риторика прогрессивной интеллигенции зиждется на сравнениях себя с жертвами Холокоста и ГУЛАГа. Ее потрясающая бессовестность понятна с политической точки зрения (ведь цель оправдывает средства), и абсолютно анекдотична с этической. Ну как тут в очередной раз не вспомнить Пелевина – нашего демократического Щедрина? «Моральное негодование – это техника, с помощью которой можно наполнить любого идиота чувством собственного достоинства». Накануне великих потрясений Василий Васильевич Розанов написал: «Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали».
Казалось бы, гражданское согласие возможно на почве диалога. Совершенно не хочу переоценивать стремление власти к нему, однако комичное заявление Константина Гаазе выводит за скобки даже призрачную идею ее коммуникации с протестным активом: «Правление президента Путина должно закончиться здесь и сейчас, и пока этого не произойдет, разговор о возвращении к утонченной и взвешенной политике интересов и рисков не имеет смысла». Можно сколько угодно называть это частным мнением, но все мы прекрасно знаем, что именно это – мейнстримный дискурс оппозиции.
«Главная задача партии «Яблоко» сейчас – увидеть, понять и поддержать миллионы людей, пришедших в политику, в том числе людей, вышедших с открытым протестом на мирные акции с требованием свободы в январе и феврале 2021 года. …Наша главная политическая задача – объединить российское общество. Это объединение может произойти только на принципах политической солидарности с миллионами людей», – в открытом письме Григорию Явлинскому Лев Шлосберг.
О чем говорит известный романтик знаменитому резонеру, понять довольно трудно. Где он насчитал миллионы вышедших с открытым протестом? Какие миллионы и в какую политику пришли? Как он собирается солидаризироваться с миллионами людей, которые голосуют за Путина? Не дает ответа. Рефлексировать не надо. Вместо этого «министр иностранных дел» Навального Леонид Волков предлагает россиянам голосовать 14 февраля во дворах фонариками, делая из них сердечки. Не иначе, 8 марта нам предложат размахивать желтыми мимозами, 1 мая – красными гвоздиками, а 7 ноября – кумачовыми транспарантами. Это не абсурд, это технологии цветных революций, с которыми недавно знакомил нас уже сошедший с политической сцены студент-энтузиаст Егор Жуков.
«Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта – совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним», – наставлял Салтыков-Щедрин.
Сегодня вас просят выйти и посветить фонариками, а завтра предложат перекрыть улицы, на которых могут появиться сакральные жертвы. Льву Шлосбергу, зампред «Яблока» цитирует Леонида Волкова: «Было не жалко ничего, фактически я брал огромный моральный груз себе на сердце… Я всем нашим сотрудниками штабов отдавал приказ, распоряжение, что, ребята, вы должны сесть в спецприемники на длительный срок, потому что организация этих митингов неизбежно была связана с арестными статьями для всех наших координаторов, потому что их всех забрали как организаторов, всех забрали и посадили…»
Аппетит приходит во время еды. Участникам протестов незачем размышлять о том, что их ждет впереди. За них подумают другие.
Комментарии (0)